В его глазах пылала ярость.

– Мы не поедем на разных машинах, когда я только что залез рукой тебе в трусы и ты кончила, выкрикивая мое имя.

Я открыла рот – и что на это ответишь?

– Мы поедем вместе, вкусно позавтракаем, а потом проверим одно место, где может быть твоя мама, – продолжил парень. – А когда мы закончим и у нас еще останется время до начала смены, мы немного поспим.

– Поспим?

Неужели из всех его планов я и правда зацепилась именно за этот?

– Вместе.

– Поспим вместе?

– Ага. – Его голос стал ниже. – А если будет время, я снова заставлю тебя кончить, выкрикивая мое имя.

Черт побери, не мог он это сказать!

Тут Джекс вошел в ванную и приблизился ко мне. Я отступила к раковине. Он склонился надо мной и, пока я пыталась еще сильнее повернуться влево, сжал мое лицо своими ладонями и повернул к себе. Уже не в первый раз, как я запоздало осознала.

– Я не дурак, – сказал парень, проводя большим пальцам по моим ключицам. – И я довольно наблюдателен, когда необходимо.

– Да? – прошептала я. – Что ж, спасибо, что предупредил.

Его губы дрогнули, и он поднял мой подбородок, чтобы наши глаза встретились.

– Я понимаю, почему ты прячешься в ванной.

О боже.

– Потому что боюсь, что ты заставишь меня попробовать еще один пирог, которого я раньше не ела?

– Ха! Вот и нет. – Джекс наклонил голову, и я тяжело сглотнула. – Я его не замечаю.

Сердце подпрыгнуло у меня в груди, и я решила притвориться глупой.

– Чего не замечаешь?

– Калла, детка, ты ведь знаешь, о чем я говорю. Его.

Он подался вперед и коснулся губами кожи у меня под левым глазом.

Я порывисто вздохнула. Он делал это и раньше, и в тот раз во мне поднялся такой же ураган чувств, но теперь Джекс зашел дальше. Он провел губами по всему шраму, до самого уголка губ, а затем поцеловал меня. Поцелуй был нежным, мягким и долгим. Я положила руки ему на грудь и прижалась к нему.

Когда парень оторвался от меня и прислонился лбом к моему лбу, к горлу подступили рыдания.

– Я не замечаю его, Калла. Даже не думаю о нем, – сказал Джекс. – Я его даже не вижу.

Я сильно зажмурилась, а мое сердце сильно сжалось. Конечно, я не поверила ему – как тут поверишь? – но я перестала. Просто перестала. Перестала уверять себя, будто знаю, что творится в голове у Джекса, чего он хочет, а чего не хочет. Я перестала. Потому что я этого не знала – этого никто и никогда не знает, и шрамы тут ни при чем. Я перестала говорить себе, что во всем этом нет никакого смысла, раз я собираюсь уехать. Я слышала и видела лишь то, что рассказывал и показывал мне Джекс. И я перестала думать о других глупостях и отбросила все идиотские мысли – и это было все равно что смыть «Дермабленд» перед сном и снова почувствовать себя собой. Может, все это и было глупо. Может, позже это мне аукнется. Но я была готова к глупостям. Я собиралась стать такой глупой, какой только смогу.

Вот это да.

Я чуть покачнулась, выдохнула и заговорила. Голос дрожал, а глаза щипало, но я держала себя в руках.

– Ладно. Давай сделаем это. И поскорее, потому что мне очень хочется еще поспать.

Его губы изогнулись в улыбке.

– Хорошая девочка.


Выйдя из дома, Джекс одернул футболку и спустился с невысокого крыльца. У него на носу были зеркальные очки-авиаторы вроде тех, что носил Джейс, и в них он выглядел превосходно.

Мы почти не разговаривали по дороге в «Айхоп», и это хорошо, потому что я все думала о том, что может случиться до и после обещанного сна. Новые оргазмы? Я только за. Я всерьез намеревалась творить всевозможные глупости и ни о чем не переживать.

Как и любая нормальная женщина, я всегда немного думала о сексе, но не столько, сколько за последний час. Мысли цеплялись одна за другую, пока передо мной не оказалась целая тарелка бекона, бисквитов и кукурузной каши, которую Джекс велел мне обязательно попробовать.

Трудно было не думать о том, что я вышла на улицу без макияжа, но всякий раз, когда это приходило мне в голову или когда мне казалось, что кто-то разглядывает мое лицо – как, например, когда маленький мальчик подглядывал за мной из-за спинки своего стула или когда мне улыбнулась официантка, – я отгоняла эту мысль прочь.

В конце концов я начала думать о нас с Джексом. Было о чем подумать. Как он сказал, он уже сунул руку мне в трусы, а я в ответ прокричала его имя, так что между нами определенно что-то было. У меня не так много опыта в этом чем-то, и я не знала, насколько далеко это что-то может зайти, ведь, если мне не откажут в материальной помощи, я снова буду жить в трех часах езды отсюда. Какое будущее ждет наше что-то, когда я буду учиться в колледже, а он продолжит работать сексуальным барменом?

И почему я вообще об этом думала? Потому что я решила быть глупой и согласиться на это что-то, чем бы оно ни было и что бы ни означало.

Я ковырнула вилкой белую комковатую массу.

– Это и есть кукурузная каша?

– Попробуй.

– Как монстр из ужастика. – Я снова ткнула массу вилкой. – Мне кажется, он вот-вот оживет и набросится на меня.

Джекс усмехнулся и положил несколько блинчиков в реку сиропа.

– Не смешно. У меня в итоге родится кукурузный чужой, – пробормотала я. – И что мы тогда будем делать?

Довольно улыбаясь, парень взглянул на меня из-под густых ресниц.

– Просто попробуй.

– Какая она на вкус? – сопротивлялась я.

– Как кукурузная каша.

Я опустила вилку и с укором взглянула на него.

– Подробнее.

Рассмеявшись, он разрезал башню из десяти блинчиков.

– Описать кукурузную кашу невозможно. Ею нужно просто наслаждаться.

Закатив глаза, я все же взяла немного каши, смешанной с сыром, и с опаской попробовала ее. Джекс, не отрываясь, смотрел на меня. Я проглотила кашу, не зная что и думать. Попробовала еще немного.

– Ну? – спросил Джекс.

– Не знаю. – Я набила полный рот каши. – Я пока не решила. Вкусно, но это называется каша, а я не могу признать, что мне понравилась какая-то каша. Мне нужно об этом подумать.

– Прелестно, – усмехнулся Джекс.

Я улыбнулась и взяла кусочек бекона.

– Так куда мы отправимся после завтрака?

– В Филадельфию, – ответил он, прожевав. – Есть один дом, где Мона часто зависала. Если повезет, найдем ее там или хотя бы узнаем, заглядывала ли она туда в последнее время.

– Что-то это…

– Калла! И Джекс! – раздался знакомый голос.

Я повернулась и увидела Кэти, которая буквально бежала к нам. Взглянув на нее, я усомнилась, не вернулись ли мы ненароком в восьмидесятые.

На Кэти были ярко-розовые лосины из спандекса, собравшиеся гармошкой сиреневые носки, кроссовки и спущенная с одного плеча черная футболка. И красный в синий горошек шарф, хотя на дворе был июнь.

– Привет! – Я помахала ей кусочком бекона.

– Подруга! Ты только посмотри! – Кэти остановилась возле нашего столика, держа в руках коробку с едой навынос. – Я же говорила, твоя жизнь скоро изменится.

Хм.

Джекс сунул в рот огромный кусок блинчика, и я догадалась что он изо всех сил старается не рассмеяться.

– Что это вы так рано? – спросила она и тут же продолжила, не дав мне возможности ответить: – Я занималась йогой. Каждое утро с нее начинаю. А потом захожу в «Айхоп», «Вафл-Хаус» или «Деннис». Идеальный контрбаланс – или как там это называется? Но горячие, сексуальные бармены не завтракают в такую рань. Да еще и вместе.

Я посмотрела на Джекса.

– Мы проснулись вместе, – только и сказал он.

Глаза Кэти стали огромными, как блюдца, и я чуть было не закричала, что это не то, о чем она думает, но потом сообразила, что это именно то, о чем она думает, и заставила себя промолчать.

Ее хорошенькое личико озарилось улыбкой.

– Как здорово! Если вы, ребята, в итоге поженитесь и заведете ребенка, назовите его Кэти.

Я залилась краской.

– Что-о-о?

– Ну, мальчика тоже можно Кэти назвать, но тогда над ним будут смеяться в школе, а вам это не нужно. Ого, кукурузная каша? – Она сменила тему, даже не переведя дух. – Нужно положить еще сыра. Приходите как-нибудь ко мне на завтрак. Я варю потрясную кашу.

– Звучит неплохо, – спокойно ответил Джекс. Его карие глаза блестели. – А насчет имени мы подумаем.

Я уставилась на него, глазами говоря: «Какого хрена?»

– Супер! – хихикнула Кэти. – Ладно, я побежала есть свои маффины и вафли. Увидимся, ребята!

Когда она развернулась и понеслась к выходу, я не придумала ничего умнее, как спросить:

– Ты знаешь, что она упала с шеста, ударилась головой и теперь стала экстрасенсом?

– Слышал.

Я прикусила губу.

– Рокси говорит, она довольно точно предсказывает.

– Кэ-ти, – протянул Джекс, и я посмотрела на него. Он улыбался. – Я не против назвать дочку Кэти.

– Только не это, – простонала я.

Джекс запрокинул голову и рассмеялся своим глубоким, сексуальным смехом, и я тоже не смогла сдержать улыбки.


Сорок минут спустя, когда мы въехали в ту часть города, куда по доброй воле никто не совался, я уже не улыбалась. На улицах почти никого не было – полдень еще не наступил.

Джекс припарковался возле старых домов из коричневого кирпича через дорогу от городского парка. Казалось, мы попали в постапокалиптический фильм.

Я посмотрела на заколоченные двери и окна некоторых домов.

– Что-то мне это не нравится.

– Я бы ни за что не привез тебя в эту чертову дыру, но в прошлый раз, стоило мне об этом заикнуться, как ты обрушила на меня град упреков и принялась утверждать, что это твоя проблема и все такое. – Он заглушил двигатель и весьма самодовольно посмотрел на меня. – Поэтому мы здесь.

Парень был прав, но признавать это мне не хотелось.

– Как скажешь.

Его губы дрогнули.

– Не отходи от меня ни на шаг. Хорошо? Говорить буду я. Нет, не смотри на меня так, словно только что лимон проглотила. Говорить буду я. Если не согласна, я отвезу тебя к Клайду или к Рису и вернусь сюда один.