Дженнифер Арментроут - Останься со мной

– Я думал: может, будь я дома, я сумел бы ее остановить, – ответил Джекс. – Черт возьми, да я и сейчас иногда так думаю.

– Нельзя помочь человеку, который не хочет, чтобы ему помогли, – сказала я. – Поверь мне. Я знаю.

– Понимаю, – тихо произнес он. – Но от чувства вины так просто не избавиться. Возможно, оно будет преследовать меня всю жизнь. Она была… Она была моей младшей сестрой. Я должен был защищать ее.

– О, Джекс, – прошептала я, едва справляясь с комом в горле. – Мне так жаль.

Само собой, это были лишь слова, но я не знала, что еще сказать.

Парень снова коснулся моей губы большим пальцем, а затем отнял руку.

Повисла пауза. Я вздохнула и снова легла на бок лицом к стенному шкафу. Мое сердце болело за него, за всю его семью и за его сестру, жизнь которой оборвалась так рано. У нас было разное прошлое. Совсем. Но кое-что все же нас роднило. Мама стала такой, какой была теперь, потому что не смогла справиться с тоской и болью. Может, если Джекс знал о конкурсах красоты, он знал и о Кевине и Томми?

– Мне жаль, что ты потерял сестру. И мне жаль, что тебе пришлось повидать столько страшного во время твоей службы. Должно быть… Должно быть, ты очень смелый.

– По-моему, дело не в смелости. Мне просто не хотелось умирать и смотреть, как умирают мои друзья.

Это был ответ очень скромного человека. Поскольку Джекс мне так много всего рассказал, я почувствовала, что мне нужно поделиться чем-то действительно неизвестным, но это было трудно. Слова пришли не сразу.

– Я лгунья.

Последовала пауза, а затем:

– Что?

Хотя в комнате было темно, к моим щекам прилила кровь.

– Я лгунья. Мои друзья – Тереза и ее парень Джейс, Эвери и Кэм. Кэм – старший брат Терезы, и они с Эвери – самая милая пара на свете, – нервно тараторила я. – У Кэма есть черепашка, а вторую он подарил Эвери.

Джекс затрясся от беззвучного смеха.

– И теперь их черепашки закрутили роман?

– Ага. Рядом с ними так и купаешься в любви. Даже черепашки не могут этому противостоять. – Меня несло. – А Тереза и Джейс, пожалуй, самая страстная пара в мире. Правда. А еще есть Брендон.

Еще одна пауза.

– Брендон?

Вероятно, мне не стоило о нем упоминать.

– Он тоже мой друг. У него есть девушка, – быстро добавила я и продолжила: – В общем, они все замечательные. Правда. Я их очень люблю. Но постоянно лгу им. Они ничего обо мне не знают, ведь о себе я рассказываю одну ложь.

– Детка…

– Нет. Правда. Я сказала им, что мама умерла. – Джекс ничего не ответил, и я нахмурилась. – Видишь? Это ужасная ложь. Но они же никак не могут с ней встретиться, а она и правда в некотором роде мертва. Понимаешь? Выпивка и наркотики убили маму много лет назад.

– Понимаю, – пробормотал Джекс.

Я в этом сомневалась.

– А сейчас они думают, что я поехала погостить к родственникам.

– Это ведь не ложь. Клайд тебе как семья.

Я открыла было рот, чтобы его поправить, но вообще-то он был прав. Ох.

– В прошлом семестре я сказала Терезе, что поеду на каникулы домой. А знаешь, Джекс, что я сделала на самом деле?

– Что? – тихо спросил он.

– Остановилась в отеле и целую неделю заказывала еду в номер. – Помолчав, я продолжила: – Хотя еда была весьма неплохой.

– Ты не лгунья, – после паузы проговорил Джекс.

– Э-э, ты не слышал, что я только что говорила? Я им солгала. Специально.

Теперь, когда я во всем призналась, мне стало еще хуже.

– Калла, у тебя были на то причины. Ты лгала не из вредности, ничего подобного. Детство у тебя было тяжелое, а с мамой ты почти не общаешься. Не сомневаюсь, твои друзья все поймут, если узнают правду. – Он немного помолчал. – Милая, у всех свои секреты. Нет в мире человека, который всегда на сто процентов честен. Это относится и к твоим друзьям.

Я закрыла глаза и обдумала его слова. Не стоит и говорить, что, услышав их, я почувствовала себя немного лучше.

– Спасибо.

Джекс долго молчал, а затем снова подвинулся ко мне. Его ноги практически коснулись моих.

– Калла?

– Да? – выдохнула я.

Чуть помедлив, он спросил:

– Так ты и правда думаешь, что у меня классные губы?

– О боже, – простонала я, поняв, что совершенно забыла об этом откровении. Джекс засмеялся, и от этих звуков моя кожа завибрировала, мне вдруг стало очень уютно. – Я тебя ненавижу.

Он снова усмехнулся.

– Вовсе нет.

В комнате было темно, так что я улыбнулась. Конечно, он не увидел моей улыбки, но у меня не было сомнений, что он догадался, что я улыбаюсь, и оказался прав. Я его не ненавидела.

– Калла?

– Джекс?

Я понятия не имела, что он хочет сказать.

Парень коснулся моих волос – или мне это только показалось. Прикосновение было таким легким и таким недолгим, что я не могла сказать наверняка. Затем он прошептал:

– Тебе тоже нужно быть смелой.

Я тихонько вздохнула.

– Почему?

Джекс не ответил, но я не стала настаивать: по какой-то непостижимой причине я боялась, что он решит объяснить свои слова. Через некоторое время я услышала, что его дыхание стало более глубоким и размеренным, и поняла, что парень заснул. Я лежала рядом, и на душе у меня было тревожно. Прошло много времени, прежде чем я пришла в себя после того, что он мне сказал и чем поделился. И после всего, о чем я умолчала.

Во второй раз рядом с Джексом Джеймсом я проснулась почти так же, как и в первый. Во сне он явно любил обниматься.

Когда я наконец заснула, у нас соприкасались только бедра, но сейчас все было иначе. Парень прижался к моей спине, просунул ногу между моих ног и обхватил меня рукой. Наши головы, видимо, лежали на одной подушке, потому что его теплое дыхание колыхало волосы у меня на виске и щекотало мне щеку.

Мы снова лежали в обнимку.

И это было столь же приятно и столь же глупо, как и в прошлый раз, но это была хорошая глупость. Такие глупости были мне по вкусу. Я лежала в уютном коконе, укутанная теплом Джекса, и не хотела вылезать, но в то же время прекрасно помнила, что случилось в прошлый раз.

Вдохнув поглубже, я начала отползать от Джекса, намереваясь соскользнуть с кровати, но этого не случилось. Стоило мне пошевелиться, как Джекс плотнее обхватил меня за талию и перевернул на спину.

Он придавил меня ногой и придвинулся ближе – нет, не придвинулся, а плотнее прижался ко мне. Когда он заговорил, его губы коснулись моей шеи, отчего у меня по коже пробежали мурашки.

– И куда это ты собралась?

Ого. Его голос спросонья был глубоким и хрипловатым, а учитывая, что Джекс касался меня губами, сочетание было невероятно возбуждающим. Сердце на мгновение замерло у меня в груди, а затем забилось чаще.

– Я… я встаю.

– М-м-м, – промычал он. Его рука скользнула по моему животу и остановилась чуть выше, прямо под грудью. Я прикусила губу. Все внутри меня наполнилось острыми ощущениями. Его рука была так близко, что стоило ему развести пальцы, и большой явно достал бы до моей груди. – Ты не умеешь наслаждаться сном.

Широко раскрыв глаза, я смотрела в потолок. Нужно было скинуть его руку. Вряд ли парень почувствовал неровность моей кожи сквозь футболку и майку, но вместе с тревогой во мне нарастало уже знакомое ощущение.

Я ни разу в жизни не занималась сексом. Само собой. Но я была ничуть не менее любопытна, чем любая другая взрослеющая девушка, так что не раз сама доставляла себе удовольствие и прекрасно понимала, что за чувство будоражило мне кровь.

– Правда? – спросил Джекс.

– Я… – Слова покинули меня, потому что его рука как раз чуть двинулась, а пальцы растопырились. Большим пальцем парень провел у меня под левой грудью, и я рефлекторно вздрогнула. Не знаю, было ли это связано со шрамами, но левая грудь у меня была особенно чувствительна.

Его рука после этого замерла. Все инстинкты подсказывали мне, что парень прекрасно знал, чего коснулся его большой палец, и теперь ждал, как я отреагирую. Или же он все-таки ничего не понял спросонья?

Губы Джекса коснулись на удивление чувствительной точки у меня под ухом, и у меня перехватило дыхание. Ого. Ладно. Похоже, он уже не спал и точно знал, что делает.

Нужно было сбросить его руку.

Нужно было выбраться из постели.

Но я не пошевелилась.

Какого бы ответа он ни ожидал, видимо, он его получил. Его палец обогнул мою грудь, и в горле у меня пересохло. Господи ты боже мой, что мы творим?

– Забудь о сне, – проговорил Джекс, снова касаясь губами моего горла. – Мне даже нравится, что ты не умеешь им наслаждаться.

– Правда?

Его палец поднялся на пару сантиметров, и я прикусила губу.

– Да. Мне нравится, когда ты просыпаешься.

Я не знала, что на это сказать. Мои ресницы медленно, но верно опускались, а сердце набирало темп. По телу разливалось тепло, которое снимало напряжение затекших мышц и в то же время заставляло напрягать совсем другие мышцы.

– Ты знаешь, что происходит. – Услышав это, я снова открыла глаза. Сердце стучало в груди. – Прошу, скажи мне, что ты это понимаешь.

– Да, – прошептала я, а затем сказала: – Нет.

– Да и нет? – Его голос стал более хриплым, более чувственным. Начавшееся в груди покалывание распространилось сначала на живот, а затем и ниже, гораздо ниже. – Может, объяснишь?

– Почему? – только и спросила я.

Его губы скользнули по моей шее.

– Что почему?

Слова не складывались в предложения. Меня никто и никогда так не касался, и прикосновение было еще ощутимым, но вызывало целый ураган чувств.

– Почему это происходит?

– Потому что я так хочу. – Он снова провел мне по груди большим пальцем.

Это был не ответ.

– Но почему?

– Я ведь уже говорил. – Джекс прижался губами к артерии у меня на шее, и я ахнула. Затем он поднял голову, подпер ее рукой и пронзительно взглянул на меня. – По той же причине, по которой я завтра веду тебя на ужин.