Дженнифер Арментроут - Останься со мной

– Как?

– Оставляла тебя без еды и средств существования.

Я пожала плечами.

– Обычно Клайд приходил и оставался со мной на это время. Или я оставалась у него. Тут проблем не было.

– Милая, проблемы как раз были, – тихо сказал Джекс.

Подняв глаза, я снова увидела в его взгляде нечто, что не могла понять, но очень хотела. Я снова показала ему фотографию, практически сунула ее ему под нос.

– Я была очень красивой, – прошептала я, делясь с ним своим секретом. – Видишь? Я была…

– Прекрати говорить «была». – Парень выхватил рамку у меня из рук и отбросил ее в сторону. Открыв рот, я наблюдала, как она описала в воздухе дугу, отскочила от подушки и мягко приземлилась на диван. – Ты чертовски красива и сейчас.

Я расхохоталась. Может, даже фыркнула пару раз.

– Ты так…

– Что? – Уголки его губ опустились.

– Ты так… чертовски мил, – закончила я и всплеснула руками. – Ты очень хороший. Но ты лжец.

– Что? – повторил он.

Вдруг почувствовав себя ужасно усталой и немного одурманенной, я опустилась на диван.

– Я совсем не красива.

Джекс посмотрел на меня сверху вниз.

– Я только что сказал, что ты чертовски красива. Так что ты красива. И конец дискуссии, черт подери.

Я открыла было рот, чтобы перечислить все причины, по которым это не так, но затем просто пожала плечами. Это было очень мило с его стороны. Правда.

– Ты очень добр ко мне, – снова начала я. – Это очень мило. Спасибо тебе за то, что ты делаешь. Не сомневаюсь, ты мог бы найти куда более интересное занятие, чем опекать меня, пока я напиваюсь впервые в жизни.

Парень наклонил голову набок.

– Тебе не нужно меня благодарить.

– Спасибо, – пробормотала я.

Уголок его губ приподнялся.

– Как только захочешь выпить, я к твоим услугам.

Что ж, это тоже было мило. Сердце вдруг замерло у меня в груди. К глазам подступили слезы.

– Правда?

Джекс кивнул.

– Я же сказал, со мной ты в безопасности. Всегда. Я не шучу. Что бы ты ни захотела попробовать в первый раз, со мной тебе нечего бояться.

Эти слова… Эти слова перевернули что-то внутри меня. Не то чтобы я чувствовала себя незащищенной. Хотя, конечно, пока я жила с мамой, все было не очень гладко и я не раз оказывалась по уши в дерьме.

– Вообще-то, знаешь… По-моему, я даже в состоянии помочь тебе вычеркнуть еще пару пунктов из твоего списка, – продолжил Джекс, и его усмешка превратилась в широкую улыбку, которая вполне могла остановить сердце.

Я почти не слушала его, потому что смотрела на него во все глаза, чувствуя, как к горлу подступает ком. Джекс был не просто сексуален, он был еще и добр – добрее Джейса, а может, даже Кэма и Брендона.

Он сказал, что с ним я в безопасности.

И он сказал, что я чертовски красива.

Я вскочила на ноги и подлетела к нему. Ни на секунду не задержавшись, чтобы подумать, что я творю, я обвила шею Джекса руками.

Мой внезапный порыв застал его врасплох, и он отшатнулся. Мгновение спустя он уже обхватил меня и удержал в объятиях.

– Спасибо, – проговорила я, уткнувшись лицом ему в грудь – в его твердую, мускулистую грудь. – Знаю, ты сказал не благодарить тебя, но все равно спасибо.

Парень ответил не сразу. Вместо слов он одной рукой провел мне по спине и коснулся кончиков моих волос. Вслед за его прикосновением по коже у меня побежали мурашки, которые распространились по рукам и ногам до кончиков пальцев. Все тело, особенно самую интимную его часть, пронзило электрическим током.

Боже, какая же твердая у него была грудь!

Я запрокинула голову и открыла глаза. Джекс смотрел на меня, ласково улыбаясь. Другая его рука спустилась ниже и задержалась у меня на талии. Господи, это было просто волшебно. Так волшебно, что я даже не вспомнила, что он может почувствовать сквозь мою футболку и майку.

Текила была чертовски прекрасна.

Его теплый шоколадный взгляд скользнул по моему лицу, рука на талии напряглась, отчего я вся затрепетала.

– Калла, я рад, что ты вернулась домой.

Мое сердце остановилось. Весь мир остановился в это мгновение.

– Правда? – услышала я себя словно со стороны.

– Правда, – ответил Джекс.

Так. Меня не волновало, что всему виной, возможно, текила и что в груди у меня бушует ураган, не волновало, насколько глупой я себя выставлю, не волновало, что я готова сделать кое-что такое, чего никогда не делала раньше, и что комната медленно вращалась, будто мы катались на карусели.

Я поднялась на цыпочки, положила руки ему на плечи и потянулась к его губам. Я хотела его поцеловать. Никогда прежде я не пыталась поцеловать парня, но сейчас была настроена решительно. Я собиралась прижаться губами к его восхитительным губам, потому что он сказал, что с ним я в безопасности, что он рад моему возвращению домой и что я чертовски…

Джекс отдернул голову. Точнее, он всем телом отшатнулся от меня, и мои губы не коснулись его губ, а скользнули по его подбородку и шее. Рот у меня был открыт, поэтому я ощутила на вкус его кожу.

Фантастика, она и на вкус была хороша.

Кто бы знал!

Парень обошел журнальный столик и остановился в паре шагов от меня. Лишившись опоры, я полетела вперед. Он схватил меня за руки и не дал мне упасть, но не дал и подойти ближе.

Я недоуменно взглянула на него. Его глаза снова округлились, из них пропали и легкость, и тепло. Ох. Это не к добру.

– Калла, – мягко, чересчур ласково начал он.

О нет. Все было ужасно.

– Милая, ты…

Сердце оглушительно стучало у меня в груди, заглушая слова Джекса. Ситуация была хуже некуда. После такого не живут. Я попыталась поцеловать Джекса, красивого, обаятельного, такого чертовски доброго Джекса.

Неужели я и правда попыталась его поцеловать?

Текила – полный отстой.

– …я сказал, что со мной ты в безопасности. – Когда я снова сумела различить его речь, его голос показался мне более низким, более глубоким. – Я говорил правду.

Каким боком это было связано с ценой на чай в Китае? Или текилой, которая вдруг решила меня подвести? Я попыталась его поцеловать, а он отпрянул от меня, физически отстранился от моих губ.

Господи…

Меня замутило. Было ощущение, будто у меня в желудке быстро растет мерзкий и грязный ком.

О нет.

Я отшатнулась и вырвалась из его рук.

– Господи, – выдохнула я. – Поверить не могу, что я попыталась… – Я вздрогнула от икоты. – Ого.

– Все в порядке. Может, присядем? – предложил Джекс, шагнув в мою сторону.

Я снова икнула.

– Текила – грязная шлюха.

Джекс нахмурил брови.

– Калла…

Развернувшись, я бросилась в спальню. Я чувствовала, как к горлу подступает рвота. Споткнувшись у кровати, я на нетвердых ногах подлетела к двери ванной и распахнула ее. Она так стукнулась о стену, что наверняка там теперь трещина.

Я упала на колени перед унитазом – надеюсь, что он чистый… Думать об это было поздно. Я обхватила его руками, и меня вывернуло наизнанку.

Текила – поганый отстой.

Текила оказалась дьявольским зельем, и я зареклась принимать ее внутрь.

Самое хреновое, что люди обычно утверждают, будто не помнят, что творили, пока были пьяны. Так это дерьмо собачье, потому что я помнила все – господи, я и правда все помнила – каждую унизительную подробность.

Я перечислила Джексу все, чего никогда не делала, и кое-что из этого списка было просто смехотворно. Должно быть, он решил, что я выросла где-то в бомбоубежище или еще в каком-нибудь подобном месте.

Потом я принялась обниматься с бутылкой. Обниматься с ней! Как будто это щенок. Или котенок. Неважно. Что-то живое и мохнатое, а не чертова бутылка с выпивкой.

Еще я показала ему свой приз и свою фотографию, на которой я наряжена, как кукла, и сказала, что я использовала, чтобы стать красивой. Одного этого было достаточно, чтобы мне захотелось сунуть голову в духовку, но этим дело не ограничилось.

Кроме того, я рассказала о маме такие вещи, которые страшно было даже повторить.

А еще я попыталась его поцеловать.

И-и-и потом меня долго выворачивало над унитазом, а Джекс придерживал мои волосы и поглаживал по спине. Он правда поглаживал меня по спине – ого, – и, по-моему, попросил разрешение на это. Не знаю, что именно он сказал, но я помнила его голос, низкий и такой спокойный, который звучал у меня в ушах, пока мой желудок скручивало узлом. Он не мог не почувствовать шрамы. Кожа у меня на спине была не совсем гладкой. В некоторых местах ее пересекали грубые рубцы, которые, я точно знала, можно было почувствовать через футболку.

Когда из меня вышла вся текила, и вместе с ней утекли последние остатки гордости, я легла на кафельный пол, такой прохладный, гладкий и ровный. Джекс позволил мне поваляться на нем, а сам тем временем намочил полотенце и – это еще унизительнее! – вытер мне лицо. В довершение всего, убедившись, что процесс расставания с текилой завершился, парень поднял меня и перенес на кровать, где заставил выпить воды и проглотить две таблетки ибупрофена.

Я заснула на боку, а Джекс сидел рядом, упираясь коленом в мое бедро, а утром, когда я проснулась, чувствуя себя так, словно меня сбила пожарная машина, полная горячих, мускулистых пожарных, Джекс все еще был рядом.

Он лег позади меня, прижавшись грудью к моей спине, и его рука тяжелым грузом легла мне на бедро. Если бы у меня не раскалывалась голова, я, может быть, даже обрадовалась такому пробуждению. Вместо этого я запаниковала, словно оказалась в чужой постели.

Я буквально спрыгнула с кровати и чуть не растянулась на полу. Понятия не имею, как я сумела отыскать чистую одежду, принять душ и смыть с себя отвратительные остатки текилы, которая, казалось, пропитала каждую клеточку моей кожи, и при этом не сесть на краешек ванны и не разрыдаться от боли, пульсирующей в висках, а главное, от воспоминаний о куче глупых, глупых вещей, которые я сделала и наговорила вчера вечером.