И в куче других мест тоже, отчего я захихикала.

– Вернемся к вещам, которые ты никогда не делала. – Джекс снова прислонился спиной к дивану, явно чувствуя себя далеко не так прекрасно, как я. Мы перечислили практически все, что я не успела попробовать за двадцать один год жизни. Список был ужасно позорный, но меня это не волновало. Мне нравилось, как он улыбался всякий раз, когда я называла что-то новое, а затем на его замечательном лице появлялось забавное выражение, словно он придумал что-то остроумное. – Значит, ты ни разу не чувствовала песок под ногами?

Я покачала головой. Точнее, мне так показалось.

– У меня есть план. В мой план это не входит.

– И в чем заключается твой план?

– Это план «трех П».

Его брови поползли на лоб.

– «Трех П»?

– Ага! – воскликнула я и затем добавила гораздо тише и гораздо серьезнее: – Получить диплом. Пойти работать медсестрой. И-и-и пожать плоды долгой и упорной работы. – Я сделала паузу и прикусила губу. – Хотя насчет плодов я не уверена. Я довольно упорна, но в мире не так уж много вещей, которые начинаются с буквы П и которые можно спланировать, так что…

– И это все? – улыбнулся Джекс. – Твой великий план заключается в том, чтобы закончить колледж и найти работу?

– Даушки-мяушки-фигушки!

Он покачал головой.

– Милая, этого маловато.

Я начала объяснять, что этого более чем достаточно, но подумала немного и решила – должно быть, во мне заговорила текила, – что парень на самом деле прав.

А потом я сказала:

– И с тобой я впервые в жизни поцеловалась.

– Нам надо бы… Погоди. – Легкая, расслабленная улыбка мигом сошла с его лица. – Что?

Сначала я не поняла, что именно сказала, поэтому никак не могла взять в толк, почему он смотрит на меня так, словно я какую-то глупость сморозила. Затем я осознала, в чем призналась, и… Да, мне стало наплевать, что я разболтала этот маленький унизительный факт.

Текила была прекрасна.

– Я никогда раньше не целовалась, – подтвердила я.

Парень приподнял темную бровь.

– Вообще?

Я покачала головой. Точнее, поерзала по полу.

Его карие глаза округлились.

– Тебе двадцать один, и ты ни разу не… – Выражение его лица стало совсем неотразимым, когда он возвел глаза к потолку, как будто молился небесам.

Лежать стало неудобно, и я заставила себя сесть. Комната на секунду закружилась, желудок предательски провалился. Мне не понравилось, что все вокруг вращается, но это неприятное чувство быстро улетучилось, и я уставилась на Джекса.

Боже, он был так… так привлекателен. Чем дольше я смотрела на него, тем больше убеждалась, что его красота необычна. Кому-то могло показаться, что губы у него слишком полные, а брови слишком густые, но меня они сводили с ума. Я даже жалела, что не…

Проклятье, не стоило мне думать о его сексуальности. Одних мыслей было достаточно, чтобы мускулы в нижней части моего живота напряглись, а груди потяжелели.

Джекс наклонил ко мне голову, недоуменно глядя мне в глаза.

– Черт, милая, поцелуй ведь был даже не настоящий.

– О… – вырвалось у меня.

Ох.

Я опустила голову и постаралась сосредоточиться на том, что услышала. Хотя текила и притупила мое восприятие действительности, в груди возникла пустота. Само собой, иначе и быть не могло. Чего я ожидала?

– Что? – спросил Джекс.

Зачем я только это сказала? Я сконцентрировалась на его плече, чувствуя себя ужасно глупо из-за того, что решила, будто поцелуй был настоящим. Он ведь и сейчас меня практически не знал, а тогда мы и вовсе были всего пару дней знакомы. А парни вроде него – парни, которые выглядят, как он, говорят, как он, ходят, как он… и дышат, как он, – не целуют девушек вроде меня. Девушек, которые выглядят, как я, и которые выросли среди отбросов общества.

– Калла? Ты себя нормально чувствуешь?

Забота в его голосе больно уколола меня.

– Я… я все еще люблю текилу.

Последовала пауза, а затем Джекс разразился смехом.

– Это ты еще водку не пробовала!

– М-м-м… Русские.

– И не забывай о виски, – улыбнулся Джекс.

– Виски?! – ахнула я и сжала руки под подбородком. Я начинала понимать, что переигрываю, когда пьяна. Или же я просто постепенно трезвела. – Нет. Виски пить не буду. Мама пила виски и… В общем, она становилась либо очень счастливой, либо очень печальной. – Я встала на колени и откинула волосы на спину. – Как-то здесь жарковато, да?

– Совсем не жарко. – Джекс остановил меня, обхватив мое запястье. – Мона обожает виски.

О да. Джекс знал маму. Наши взгляды встретились, и я решила, что могу ему все рассказать.

– Знаешь, я думала… что пьяной буду совсем как она. Буду творить всякие глупости и… Я видела, что с ней делали, когда она пила.

Джекс вдруг насторожился, и к тому же действие текилы постепенно заканчивалось, я начала понимать, что парень и близко не был так пьян, как я.

– Что именно? – спросил он.

Я качнулась назад и села попой на пятки. Не стоило рассказывать ему, что я видела. Никто не хочет такое слышать. Было грязно. Было ужасно. Не так безобразно, как шрамы у меня на теле, а еще страшнее и противнее.

Но текила развязала мне язык.

– В первый раз – в первый потому, что это случалось не раз, – когда она устроила вечеринку. У нее часто бывали вечеринки, но той ночью гости засиделись, а я хотела пить. У меня была то ли простуда, то ли грипп. Я болела. Пить хотелось неимоверно, и мне пришлось спуститься вниз. Мама предупреждала меня не спускаться, когда у нее вечеринка, но мне было очень нужно.

– Я понимаю, – тихо сказал Джекс. – Сколько тебе было лет?

Пожав плечами, я углубилась в воспоминания.

– Двенадцать, наверное. Не знаю. Это случилось вскоре после… В общем, я спустилась. На полу валялись люди. И я услышала, как мама издавала странные звуки, нехорошие звуки. Дверь в ее спальню была открыта. Я заглянула внутрь. Она лежала на полу. С ней был какой-то мужчина. Он… – Я медленно покачала головой, отгоняя туманные картины, которые вставали у меня перед глазами. – Мама меня заметила. И тот мужчина тоже. Она испугалась, и я убежала наверх. В ту ночь она особенно сильно напилась.

Джекс порывисто вздохнул.

– Кто-нибудь из этих парней хоть раз… приставал к тебе?

Я с секунду смотрела на него, а затем рассмеялась. В этом не было ничего смешного. Совсем. Но тогда… Я выглядела еще хуже, чем сейчас.

– Нет.

– От этого не легче.

– Нет. Пожалуй, нет.

– Я не раз видел, как люди попадают в идиотские ситуации, когда напиваются. Некоторые и вовсе ходят по лезвию бритвы, – сказал Джекс, серьезно глядя на меня. – Но тебе не стоит об этом волноваться. Здесь ты в безопасности. Не бойся и наслаждайся моментом.

– Спасибо, – ответила я, решив, что поблагодарить его не помешает.

– Но черт подери, Калла… – Он сильнее сжал мое запястье, его темные глаза стали еще строже. – Ты не должна была видеть все это дерьмо.

– Знаю, но я его видела, и это кино обратно не перемотаешь. – Я замолчала под его взглядом. Мне очень хотелось, чтобы он действительно считал меня хорошенькой, а тот поцелуй был настоящим. – Но все не так плохо. Текила лучше виски.

Выражение его лица смягчилось.

– Хорошо, милая, виски мы вычеркнем из списка.

– Отлично, – улыбнулась я. – Знаешь… все совсем не так, как тогда с мамой. И чего я только боялась?

Не дав ему возможности ответить, я вскочила на ноги, и он выпустил мое запястье. Из-за резкого движения я закачалась и раскинула руки, чтобы удержать равновесие.

– Так, потише…

Джекс легко поднялся на ноги и даже не пошатнулся.

– Калла, детка, тебе лучше сесть.

Совет показался мне весьма логичным.

– На чем я остановилась?

– Точно не знаю, – снова улыбнулся он. – Ты сказала, что боялась.

Я наморщила нос, а потом все вспомнила.

– О! Никуда не уходи, – велела я и сорвалась с места, не успел он меня остановить.

– Калла…

Войдя в спальню, я подошла к шкафу, схватила свои детские сокровища, прижала их к груди и нетвердой походкой вернулась в гостиную. Джекс стоял возле дивана, недоуменно глядя на меня.

Я подошла к нему и водрузила на журнальный столик приз, который выиграла на конкурсе с каким-то идиотским названием вроде «Мисс Счастье».

– Это мое.

Джекс сел на краешек дивана и изучил мой приз. Металл и пластик блестели в свете люстры.

– Я участвовала в конкурсах красоты. – Крошечная часть меня, которая еще не совсем погрузилась в туман, заполнявший мою голову, поверить не могла, что я ему это рассказываю. Я не рассказывала об этом никому. – Едва ли не с рождения. Правда. Я еще даже сидеть не умела, а мама уже таскала меня по конкурсам. Родись я сейчас, она бы обязательно отправила меня на телешоу Toddlers & Tiaras. Несколько лет это было моей жизнью.

Взгляд Джекса снова обратился ко мне и остановился на фоторамке, которую я прижимала к груди. И опять в его глазах промелькнуло что-то странное.

Я повернула снимок и показала ему.

– Вот как я тогда выглядела. Да, мне на этой фотографии лет восемь или девять, но это неважно. Когда-то я выглядела именно так.

Джекс на долю секунды опустил ресницы.

Меня несло.

– Я выигрывала призы, короны, ленты и деньги. Их было больше – целые сотни корон и кубков. Но однажды я разозлилась. Мне было четырнадцать или пятнадцать, я училась в старших классах. В общем, я выкинула их из окна. Они сломались. Мама вышла из себя. На несколько дней ушла в запой. Было плохо. Дома не было ни еды, ни стирального порошка – ничего.

Насупив брови, Джекс посмотрел на меня сегодняшнюю, а не на фотографию меня бывшей.

– И часто она так делала?

Я взглянула на свой снимок: светлые локоны, широкая улыбка, большие фальшивые зубы – коронки, они назывались коронки, и я ненавидела, когда их вставляли мне в рот. От фальшивых зубов у меня болели десны, но когда я носила их, мама говорила, что я красивая. И судьи говорили, что я красивая. Я выигрывала призы благодаря этим идиотским зубам. А папа… Папа просто качал головой.