— Ты и так спишь со мной.

— Ты понял.

Он протянул руку и провел ладонью по ее боку.

— Всё я понял. Ты красивая, ты ревнивая, ты фантазёрка. И ещё раз ревнивая.

Она невнятно угукнула.

— Я по тебе очень скучал.

— Я видела, — обиженно проговорила она в подушку.

— Ну, прекрати. — Костя опустил голову и уткнулся носом в её волосы. — Танька — это Танька.

Она не ты. Ты же знаешь, что я не хотел, чтобы ты уходила. — Он чуть навалился на неё. — Она тебе и в подмётки не годится.

— Прекрати меня уговаривать.

— А у меня получается?

Нина помолчала. Потом, поддавшись порыву, повернулась и обняла его. Он был горячим, большим и знакомым. Даже запах его геля для душа показался родным. И Костя понятия не имел, как она тосковала по нему эти два месяца.

— Мне так было страшно, Костя. — Это было похоже на лихорадочный шёпот, зато вполне искренне. — Всё было не так.

Он лёг, аккуратно пригладил её волосы, когда она опустила голову ему на грудь.

— А сейчас всё так?

— Не знаю. — Нина лежала у него на груди, чувствовала, как его сердце бьётся, и от этого взволнованно дышала. Провела рукой по его плечу.

Костя вздохнул, волосы на её виске шевельнулись.

— А если я пообещаю… не быть монстром?

Нина улыбнулась.

— Ты не монстр.

— Да? А кто?

— Деспот.

Шохин хмыкнул.

— Хорошо. Если я не буду деспотом.

— А кем ты будешь?

Он потёрся носом о её щёку.

— Малыш, не тяни из меня признания силой. — Костя сунул ладонь под футболку на ее спине, погладил. — Давай договоримся так: я сделаю всё-всё-всё, плюс — не буду давать поводов для ревности, а ты будешь меня радовать, как раньше. Как тебе такой уговор?

Нина подняла голову, взглянула ему в лицо. — Ты будешь мне верен?

Он моргнул.

— Да я, вообще, за постоянство. Я тебе раньше изменял? Вот скажи мне!

— Не знаю.

— Как тебе не стыдно? У меня времени не было!

— А если бы было?

— Ты патологически ревнива, — вынес он вердикт.

— Да. А ещё я умею царапаться и кусаться. — Нина впилась ногтями в его бока и сделала попытку укусить Шохина за шею. Тот вначале охнул, а потом засмеялся, обхватив её руками.

— Я запомню! Мир?

Она опустила голову и прижалась лбом к его лбу. Посмотрела в глаза. Выражения рассмотреть не могла, но сейчас даже рада этому была.

— А если я… скажу, что люблю тебя? — Облизала губы. — Я могу любить вас, Константин Михайлович?

Он помолчал. Гладил её по ягодицам, потянул носом аромат её духов. Потом кашлянул, и попробовал перевести все в шутку, напомнив:

— Все-таки я тебе изменил.

Нина опустила голову чуть ниже.

— Мы в это время не общались. Я тебя прощаю.

— Она блондинка.

— Я красивее. И выше.

Шохин усмехнулся.

— Она не ревнива.

— С ней так скучно?

Он приподнялся и поцеловал её в губы.

— Ты самая лучшая девочка.

— Тебе понравилось, как я вчера танцевала? — шепотом спросила она.

— Очень.

— Я так тебя ждала. И я очень скучала.

— И я. Ты даже можешь это почувствовать. Нина рассмеялась, села и принялась растирать ему грудь.

— Ты знаешь, как заниматься сексом, когда за стеной ребёнок спит?

— Тихо?

— Стараться.

— А когда я шумел? Все претензии к тебе.

Она наклонилась, прижалась губами к его груди, потом прикусила зубами.

— Ты всё-таки злишься, ты меня всего искусала, — проговорил он на выдохе.

— Тебе не нравится?

— Нравится, продолжай. — Нина вместо продолжения, поцеловала его в губы, положила ладони на тёплые щёки и снова поцеловала. Засмеялась, когда её резко перевернули и вжали в матрац.

Но смех замер на её губах, когда почувствовала мужское дыхание на своем лице, провела пальцем по Костиному подбородку, и одними губами, надеясь на спасительную темноту, проговорила:

— Люблю.

Руками сильное тело гладила, обняла его, когда Костя провёл губами от её уха до впадинки на шее. Смех ушёл, осталась только темнота и страстные вздохи и прикосновения. Подняла руки, когда он с неё футболку снимал, подёргала ногами, скидывая спущенные вниз трусики.

Поцеловала в шею, потом ещё раз в грудь, вкладывая в каждую свою ласку всю нежность и давая понять, что готова принять его любого и всегда. Шохин снова вжал её в постель, Нина руки в стороны раскинула, почувствовала себя распятой под тяжестью мужского тела. И это было самое прекрасное чувство в жизни. Её любили. Пусть не говорили об этом в открытую, но её любили, её боготворили в этот момент, её ответной страсти хотели. И всё это было от любимого мужчины. Чего ещё можно желать?

Каждое его движение смаковала, каждый толчок, кусала губы, когда он начинал двигаться медленнее, глаза открывала, когда Шохин склонялся к ее лицу. Их дыхание смешивалось, Нина целовала его, но губы были непослушными, просто изливала свою любовь и тоску. Целовала, прикасалась, гладила по спине и едва слышно шептала ему в ответ. Потом он сел, подтянул её за бёдра к себе, и Нина ухватилась руками за спинку кровати, вытянулась в струну, чувствуя, как он гладит ладонями её тело. Обхватывает грудь, касается сосков, потом ладони скользят обратно, по животу, на бёдра, приподнимают, меняя угол проникновения, минута — и ладони пускаются в обратный путь. Глаза закрыла, чувствуя, как её качает на тёплой волне. Пока только качает, но, судя по Костиному напору, он готов наглядно показать ей, как сильно скучал.

Рассмеялась, когда Шохин поднял одну ее ногу, обхватив тонкую лодыжку, и поцеловал в пятку. Протянула к нему руки.

— Иди уже ко мне, — в нетерпении проговорила она. Поцеловала, когда он наклонился.

Потом лежали, обнявшись, Нина лишь расслабленно вздыхала иногда. Костя водил рукой по её телу, от груди до бедра и обратно.

— Не спишь? — шепотом спросил он.

Нина улыбнулась в темноте.

— Жду, когда ты уснешь.

— Зачем?

— Надо проверить Аришу. И одеться.

Его палец очертил сосок, а на ухо ей прошептал:

— Мне нравится твоя футболка. Веселенькая.

Нина на спину перевернулась, поцеловала его в подбородок. Практически заставила себя сесть и отодвинуться.

— Спи. Я быстро вернусь. — Встала и накинула на него одеяло, наклонилась за футболкой. Часы в гостиной пробили час ночи, и Нина улыбнулась в темноте. Новый день. И, кажется, новая жизнь.

Или она снова выдаёт желаемое за действительное?

Но если Нина, надеясь на начало новой жизни следующим утром, решила дать себе поспать, то Шохин встал, как обычно, по звонку будильника, в семь утра. Глаза открыл, сонно поморгал, и потянулся к будильнику, со злостью нажал кнопку. И только после этого вспомнил, что спит этой ночью не один. Голову повернул, посмотрел на Нину: она даже не подумала проснуться, спала, подложив под щёку ладонь, и Костя, признаться, ей позавидовал. Мелькнула шальная мысль устроить себе выходной, или хотя бы пол выходного на первую половину дня, но потерев глаза, понял, что проснулся окончательно, и с постели встал. Руки поднял, потягиваясь, а сам разглядывал Нину. Она лежала, зажав между ног край одеяла, бледно-розовые хлопковые шортики даже наполовину не прикрывали соблазнительные ягодицы, футболка задралась на животе, и всё вкупе смотрелось весьма соблазнительно. Хотелось вернуться в постель и Нине это объяснить, но будить ее было жалко. Но всё-таки, проходя мимо, коснулся её лодыжки, а Нина ногой дернула, отталкивая его руку, видимо, щекотно стало. Шохин улыбнулся и из спальни вышел.

В квартире было тихо и темно. На улице только начало светать, наметились едва заметные проблески на горизонте. Костя задержал на нём взгляд, когда раскрывал шторы в гостиной.

Гриша ещё спал, Нина спала, и полную тишину нарушали только напольные часы, глухо тикавшие в углу. Костя на кухню прошёл, потёр глаза, собрался зевнуть, но споткнулся на пороге, когда понял, что свет горит и увидев ребёнка за кухонным столом. Вот про ребёнка-то он как раз и забыл. И ребёнок этот явно встал, куда раньше него.

Ариша тоже на него смотрела. Сидела на высоком табурете, пристроив локти на краю стола и подпирая кулачками подбородок. Читала книжку и мотала ногами. Рядом с книжкой тарелка с хвостиками от клубники. Костя всю эту картину не торопясь обозрел, после чего погладил голую грудь, неожиданно смутившись. Негромко проговорил:

— Привет. Ты давно проснулась?

Ариша не ответила, но ногой мотать перестала. Опустила глаза. А Костя кивком указал на тарелку.

— И позавтракала. Мама обрадуется.

Девочка опустила голову ниже, а потом ловко соскользнула с высокого стула на пол, прошла к холодильнику и, повиснув на ручке, открыла и достала блюдце, на котором лежали три больших ягоды.

— Ты Грише оставила, — догадался Шохин. И поспешил похвалить: — Молодец. — Улыбнулся сообразительному ребёнку, решив не говорить девочке о том, сколько лет сервизу из тончайшего китайского фарфора, на блюдце из которого Арина клубнику положила. Бабушка Шохина за все годы владения этим сервизом, только тряпочкой аккуратно его протирала, боясь дышать на него, а не то что использовать по назначению. Но, с другой стороны, когда-то надо начинать им пользоваться, сколько можно ему пылиться на полке буфета?

Он достал из холодильника графин с соком и налил себе в стакан. Снова вспомнил про ребёнка.

— Хочешь сок? — Ответа ждать не стал, взял ещё один стакан и налил немного. Арина помедлила, прежде чем протянуть за стаканом руку. Сделала небольшой глоток, не спуская с Кости глаз, и сморщилась. Шохин же плечами пожал. — А мне нравится. Выжатый, а не из коробки.