— Не надо трогать мою дочь! — угрожающе воскликнула Нина, и Аришу глазами поискала. Та стояла за диваном, прижимала к себе кролика, и, хмурясь, наблюдала за происходящим.

— А надо бы тронуть, надо! Чтобы разобраться. Товарищ майор, вы спросите у нее, где она ночами шатается, и с кем ребенка оставляет! Муж бросил, она шатается! На соседку ребенка бросила, авантюристка!

Нина от возмущения задохнулась, оглянулась на Зинаиду Тимофеевну, которая делала вид, что происходящее ее никак не касается.

— Евгения Петровна, как у вас язык повернулся? Я Зинаиде Тимофеевне плачу большие деньги, за несколько часов работы в день. И, заметьте, эти деньги налогами не облагаются. Так что, если будем разбираться, разбираться будем досконально! Отметьте это в протоколе!

— Умная, да?

— Да, не дура.

— Проститутка ты. Устроила вертеп. То муж к ней приезжает, то мужики какие-то.

Нина губы поджала, отвечать на открытое оскорбление не стала, вместо этого ткнула пальцем в бумаги, которые участковый быстро заполнял.

— Запишите, что меня оскорбили. Я на нее в суд подам. За клевету.

— Это я вру? Да кого угодно спросите! Все видят, все знают! Ходила такая скромница, в школе работала, а потом, — хозяйка в сердцах сплюнула, а на Нину взглянула так, будто в ней было сосредоточено все непотребное в этом мире.

— А вам какое дело? — веско поинтересовалась Нина. — Или вы квартиру только святым мученикам сдаете? И никаких мужиков я сюда не водила, не надо врать. Я жила здесь с мужем. — Обвела соседок выразительным взглядом. — А кто меня подвозит и на каких машинах, никого не касается!

Участковый писал, не отвлекаясь, и, кажется, даже не прислушиваясь к гневным выкрикам, потом шмыгнул носом, постучал ручкой по столу, и поднял на Нину глаза.

— Так где вы работаете?

Та растерялась.

— А какая разница?

— У вас есть официальное место работы?

— Есть.

— Какое?

Она задохнулась, выдержала паузу, потом сказала:

— Я профессиональная танцовщица. Я танцую в ночном клубе.

— Вот, — обрадовалась Евгения Петровна. — Я же говорила!

— Ясно, — сказал участковый и снова что-то записал.

Нина нахмурилась, наблюдая за ним, подошла ближе.

— Что вы пишите?

Тот удивленно взглянул.

— Составляю протокол.

— Протокол? Меня незаконно выселяют из квартиры, с ребенком, на ночь глядя, а вы пишите и пишите. И ничего не сделаете?

Он ручку отложил, пригладил усы.

— А что я должен сделать, по-вашему?

Нина моргнула в растерянности.

— Разобраться!

— Ну, пока выходит, что договор нарушили вы. Не заплатили вовремя.

— Но ее не было в городе!

— Но в договоре сказано, что вы должны платить вовремя, а про то, что арендодатель обязан быть в городе, не сказано ничего.

Нина приложила руку ко лбу.

— Сумасшедший дом. И что, предлагаете мне собрать вещи и убраться в ночь?

— Нет, конечно. Сегодня вас никто не выгоняет, — он обернулся на девочку, молча наблюдавшую за скандалом. — Тем более с ребенком.

— Слышала? Не надо мне тут… публичный дом устраивать!

— Если вы еще раз при моем ребенке меня оскорбите, Евгения Петровна!..

— То что? Что ты сделаешь? Скажи при милиции!

— Какая же вы!..

— Тихо! — прикрикнул участковый, когда все загалдели, отчаянно переругиваясь, а потом другой голос всех перекрыл:

— Все замолчали!

Нина и то вздрогнула. Обернулась, увидела Шохина, и от облегчения едва не разревелась. А Костя обвел всех собравшихся внимательным взглядом, остановил его сначала на участковом, потом на Арише, и уже тише, но от этого не менее грозно, спросил: — Что за ор?

— А вы, собственно, кто? — спросил участковый.

— А я, собственно, тот, кого не хватало. Я правильно понимаю? — это уже было адресовано Нине, и та шагнула к нему и даже в рукав его пиджака вцепилась.

— Меня выгоняют.

Они глазами встретились, Шохин вдруг прищурился, разглядывая Нину, затем чуть заметно кивнул на Арину.

— Ребенка забери. Там Ваня за дверью, пусть в машине посидят.

Нина руки к дочери протянула, вытащила ее из-за дивана и прижала к себе. Зло зыркнула на хозяйку, когда мимо проходила, а дочке на ухо зашептала:

— Давай оденемся, и дядя Ваня с тобой погуляет, хорошо? Совсем недолго. Пойдешь с ним гулять?

Ариша вцепилась в нее со всей силы, с трудом удалось ее на стул усадить, чтобы сапоги надеть.

Не плакала, но хмурилась и переживала. Но сопротивляться, когда Ваня ее на руки взял, не стала, только губу в панике закусила.

— Я спущусь совсем скоро, — пообещала ей Нина, а водителю улыбнулась. — Спасибо, Ваня.

— Мы музыку в машине послушаем, не переживайте.

Нина на минуту в подъезде задержалась, слушая шаги, и вцепившись в холодные перила. За дверью квартиры продолжались разборки, но теперь слышно было преимущественно Шохина, а когда он в очередной раз голос повысил, дверь открылась и вся «моральная поддержка» Евгении Петровны, поторопилась квартиру покинуть. Нину в очередной раз просверлили красноречивыми взглядами, а она в ответ возмущенно фыркнула и захлопнула дверь квартиры. Правда, в душе не ликовала и не праздновала, просто пыталась держать лицо.

После ухода соседок стало куда спокойнее, даже Евгения Петровна присмирела, и только поглядывала на Шохина с настороженностью и презрением. Тот же беседовал с участковым, что-то тому растолковывал, а когда Нина в комнату вернулась, указал на нее.

— Можете, спросить непосредственно у квартиросъемщика.

— Что спросить? — насторожилась она.

— Испытываешь ли ты неприятие в отношении гражданки Сосенковой. Как та утверждает.

Нина устремила на хозяйку нетерпимый взгляд.

— Правду сказать?

— Вот видите? — тут же вскинулась та, не заметив усмешки Шохина. — Я ведь говорила!

— Эта старая обезьяна назвала меня проституткой в присутствии моего ребенка! Костя, я хочу подать на нее в суд!

Участковый в который раз вздохнул, постукал ручкой по столу и в ожидании уставился на Шохина, видимо, переложив всю ответственность за происходящее на него.

— За правду не судят! — высокомерно отозвалась Евгения Петровна, правда, обеспокоенно поджала губы, когда Костя оспорил её убежденность:

— Судят.

— Поэтому давайте уладим все миром, — вставил свои пять копеек участковый. Видимо, ему разбираться со скандальными мелочами было недосуг.

Нина сложила руки на груди и воинственно сверкнула глазами.

— Это как, интересно?

Костя в это время окинул взглядом небольшую комнату, едва заметно поморщился. А участковый продолжил:

— Вы, гражданка Ледова, съедете с квартиры.

Нина сориентировалась в одну секунду и ткнула пальцем в Евгению Петровну.

— А она передо мной извинится.

— Я, перед тобой? — Та в негодовании рукой взмахнула. — Я сорок лет на производстве, ветеран труда, и чтобы я перед какой-то профурсеткой извинялась?

Нина повернулась к участковому.

— Она опять меня оскорбила.

— Нина. — Костя кинул на нее предостерегающий взгляд, а она обиделась. Замолчала, и только наблюдала, как Шохин продолжает осматриваться. — Почему ты мне не говорила, что живешь в этой клетушке? — в недоумении спросил он, будто они в комнате одни были.

— Костя, давай не сейчас.

— Бесстыжая, — не утерпела Евгения Петровна. Переводила взгляд с Нины на Шохина и злилась.

Наверное, и на участкового злилась, из-за того, что тот не торопится выгонять с её собственности чужаков.

Шохин на хозяйку квартиры обернулся.

— Вы уйметесь или нет? Я ведь могу уступить ее капризу и позвонить адвокату.

— Гражданин Шохин, не надо угрожать пожилой женщине, — не отрывая глаз от протокола, попросил участковый.

— Я еще даже не начинал, капитан. Угрожаю я по-другому. — Кинул раздраженный взгляд на Нину. — А ты не стой, собирай вещи.

— Если бы ты слышал, что она мне говорила! — Нина с трудом справлялась с дыханием.

Складывала одежду в чемодан, игрушки в пакеты совала, собирала детские книжки, альбомы и карандаши. Евгения Петровна убралась из квартиры вместе с участковым минут десять назад, немного успокоенная заверениями представителя власти, что жиличка уедет уже сегодня. Ушли, оставив её с Шохиным наедине.

Костя хмыкнул, читая копию протокола.

— Здесь все написано.

— Это не смешно, Костя!

— Нина, она сумасшедшая.

— Она чокнутая старая обезьяна! Я ее всегда терпеть не могла. Правда, она меня тоже. Но я не ожидала, что она подобное учудит. Но своего она добилась, выставила меня с ребенком из квартиры среди ночи!

— Не преувеличивай.

— Да? А если бы ты не приехал, что бы я делала? — В этом вопросе прозвучало настоящее отчаяние, смутившее обоих. Нина поспешила отвернуться, сунула в сумку еще одни Аришкины штаны, и рывком застегнула молнию.

— Хватит, — остановил ее Шохин. — Остальное после заберешь.

Только выйдя из квартиры, Нина задалась вопросом, куда они направляются. Даже засомневалась, стоит ли уезжать вечером, не лучше ли дождаться утра. Кинула быстрый взгляд на Костю, который уже спускался по лестнице с сумкой в руках, последний раз повернула ключ в замке, и все-таки пошла за ним. Начиная остывать после скандала, вновь сосредоточилась на Косте, на том, что он приехал помочь, спасти, и теперь куда-то их везет. Не спрашивая, готова ли она доверить ему себя и своего ребёнка.

Ваня вышел из машины им навстречу, забрал у Шохина сумку с вещами, а Нина улыбнулась дочке, которая подскочила на переднем сидении, когда они из подъезда вышли. Смотрела на нее взволнованными глазенками, прижавшись носом к стеклу, и продолжая прижимать к себе плюшевого зайца.