— Серьезно?

— Нет, я вру! — воскликнула она в негодовании, даже руками всплеснула, и замерла так. Даже во рту горечь ощутила.

А на следующее утро, проведя, наверное, целый час перед шкафом, забитым дорогой одеждой, пришла к выводу, что пора принимать окончательное решение. Это уже не ссора, это уже обоюдно принятое решение, после недели молчания. Звонить Шохину, она, конечно, не собиралась, и встречаться с ним желания особого не имела, и поэтому, найдя в справочнике телефонный номер курьерской службы, вызвала курьера и отдала тому запечатанный конверт с банковской картой. Конечно, карта могла быть уже заблокирована, Нина так и не нашла в себе смелости проверить это предположение, но вернуть ее Косте показалось самым правильным. В сомнении покосилась на шубу, ее бы тоже вернула с большим удовольствием, но отправлять ее Шохину в офис и вручать у всех на глазах, показалось излишним, поэтому решила оставить до поры до времени. А вот деньги не ждут.

Запечатывая конверт, понимала, что теперь все, назад дороги нет. Пальцы немного дрожали, и мелькнула предательская мысль сдаться. Интересно, что Костя сделает, если она к нему мириться придет? Почувствует свое превосходство, прочитает нотацию, чтобы предупредить дальнейшие всплески женской чувствительности или предпочтет сделать вид, что это была мелкая ссора, и легче всего забыть? Но есть шанс, что и не обрадуется. Они не виделись пять дней, и это были пять самых отвратительных дней за последние месяцы. Ей так не хватало его, что по ночам хотелось выть от тоски. И скучала она почему-то именно по тому, от чего поспешила уйти. По его непреклонности, решительности, прямолинейности, по тому, что когда-то ее это не напрягало, напротив, успокаивало. Оставалось убеждать себя, что все пройдет. От Пашки же отвыкла, а с ним много лет жила. Что какие-то два месяца против настоящей семейной жизни?

Была уверена, что отсылая ему карточку, поступает правильно. Не деньгами ли он ее упрекал?

Думала, что именно этого поступка, Костя от нее и ждет, это же правильно, разойтись так, чтобы каждый остался при своем. В данном случае, он при деньгах, а она при своем разочаровании.

Но, видимо, Шохин все же не ожидал такого поступка от нее, потому что в этот же вечер объявился в клубе. А Нина, увидев его, запаниковала. Костя сидел в стороне ото всех, на своем любимом месте в баре, и пил. Нине одного взгляда хватило, чтобы понять — пьет он больше обычного. И на нее смотрит неотрывно, с явной претензией. Нина кидала на Шохина быстрые взгляды, танцевала, крутилась вокруг шеста, и видела не только его, замечала любопытные взгляды посетителей. Видно, слухи о том, что они рассорились, успели распространиться, и теперь все с нетерпением ждали развития событий. А Нина, от волнения, даже финал смазала, повисла, держась за шест и глядя на Костю. От собственной никчемности завыть хотелось. Ну почему она так на него реагирует? Первой мыслью, когда его увидела, было остановиться и зареветь. Будто он этого заслуживал.

Оказавшись за кулисами, первым делом обо что-то споткнулась. Ноге стало больно, а носку новых туфель и вовсе плохо, появилась серьезная царапина. Нина с досады чертыхнулась, туфли скинула и заторопилась в гримерку, захлопнула за собой дверь. Сердце билось, будто за ней гнались. Нечего и думать, что она в зал выйдет. Пусть Витя ее завтра распнет, но она не выйдет.

Ведь совершенно непонятно, как себя вести. То ли у всех на глазах притворяться, что Шохина не замечает, то ли наоборот, подсесть к нему, вынуждая и себя и его, придумывать оправдания.

У нее ни на то, ни на другое смелости не хватит. И именно поэтому она едет домой, немедленно.

Покидала в сумку вещи, влезла в джинсы и надела футболку. Множество веселых смайликов, изображенных на ней, скрадывали тот факт, что на ней нет лифчика. Сумку на плечо закинула, нацепила на нос темные очки, дверь открыла и замерла, глядя Косте в глаза. Он стоял в расслабленной позе, сунув руки в карманы брюк, и выглядел обманчиво скучающим.

— От меня сбегаешь?

В первый момент не нашлась, что ответить. Пожала плечами.

— Не хотела веселить публику.

— Не надо было устраивать показательный спектакль, и тогда бы никто ничего не узнал.

— Ты о чем?

— О твоем поведении.

Она усмехнулась, и подняла очки на лоб, на манер ободка.

— И что я на этот раз сделала?

— По-моему, все, что могла. Чтобы продемонстрировать свою обиду.

Нина нервно облизала губы, с тоской посмотрела за его плечо. Продолжать стоять в дверях было глупо, и она предприняла, как ей казалось, бесплотную попытку выйти в коридор. К ее удивлению, Костя не возражал и посторонился.

— Какую обиду? Я думала, мы все выяснили.

— Да. И ты ушла, хлопнув дверью. Потом начались показательные выступления: ты отказалась от машины, ты перестала подходить к телефону. И контрольный выстрел: ты вернула мне карточку.

— А зачем она мне? Я ей не пользуюсь. К тому же, я думала, что так правильно. Что ты этого ждешь.

— Серьезно?

Нина осторожно прикрыла за собой дверь, и они остались в полумраке коридора, рядом друг с другом, и Нина почувствовала сильный запах виски. Немного отступила, а глаза отвела в сторону, опасаясь встречаться с Шохиным взглядом.

— Что еще ты мне вернуть намерена?

— Шубу и драгоценности, — призналась Нина. — Просто подумала, что курьером…

— Ты издеваешься надо мной?

Она замолчала. Сглотнула, осознав, что говорит не то. Не знала, куда глаза деть, а Костя вдруг с силой ударил ребром ладони по стене, совсем рядом с ее лицом. Нина дернулась от неожиданности.

— Ты издеваешься? — повторил он со злостью. — Я надеялся, что у тебя за эти дни мозги на место встанут, а ты мне нервы мотать начинаешь?

Она к стене привалилась, руку опустила, и сумка съехала с плеча.

— Разве что-то изменилось за эти дни? — тихо спросила Нина.

Шохин зло усмехнулся.

— А что должно было измениться? — Он поднял руку к ее лицу, но Нина ее оттолкнула. И тогда он схватил ее за подбородок, довольно сильно. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.

Я все еще пытаюсь тебя вразумить, красавица ты моя. Если я сейчас выйду отсюда один, ты понимаешь, что начнется завтра?

— А тебя это заботит?

— Нин, хватит прикидываться дурой.

— А ты прекрати за меня думать! — выдохнула она ему в лицо. — Ты осчастливить меня приехал?

Великодушно простить глупую бабу?

Он изучал холодным взглядом ее лицо.

— Ты на самом деле глупая баба.

Губы предательски дрожали, поэтому саркастической усмешки не вышло.

— Вот и выяснили. А ты ведь привык ко всему лучшему, так? Вот и найди себе сокровище. А мне надоело…

— Что?

— Быть шлюхой при короле. Во что бы ты меня не одевал, и с кем бы не знакомил, я все равно для всех твоя шлюха.

— А ты на что рассчитывала?

Она головой покачала.

— Ни на что. Я не знала, Костя… Что будет так погано. Я не могу.

— Ах ты не можешь, — с затаенным ехидством протянул он. — Невинная ты девочка. — Резко склонился к ее лицу. — Это не я, это Витя из тебя шлюху сделает. Стопроцентную. Но это уже будет не моя проблема.

Она молчала, и он снова ударил по стене. Кажется, все еще подталкивал ее к правильному решению. Даже прикрикнул:

— Ну!

Нина зажмурилась.

— Костя, ты с ума сошел, что ли? — Подоспевшая Грета попробовала оттащить его за руку, и казалась не на шутку удивленной его поведением. И Шохин отступил, только продолжал смотреть на Нину с неподдельной яростью.

— Дура упрямая, — выдохнул он, после чего развернулся и пошел по коридору.

Нина смотрела ему вслед, потом медленно съехала по стене и села на корточки. Слезы ладонью вытерла. А Грета над ней вздохнула.

— С ума вы сошли, что ли?

— Все, Грет. Все.

Та смотрела на нее сверху, затем печально покачала головой.

— Ой, покаешься, Нинок.

— Знаю.

Если бы не «Тюльпан», если бы они познакомились где-то еще, наверное, все было бы по-другому. И Костя был бы другим по отношению к ней, Нина была в этом уверена. И сейчас это казалось невероятным счастьем, сказкой, которая так и не случилась. Чтобы просто быть рядом, по праву им гордиться, и не думать о том, что лежит в основе их отношений. Ее любви не хватит на то, чтобы смириться с таким положением. Конечно, Костя никогда не относился к ней, как к вещи, но взгляды его друзей и знакомых, говорили о многом. Да и не только они судили о ней, как о постельной утехе самого Шохина. Охранники, официанты, его секретарши — она для всех была никем, и они все провожали её одинаковыми взглядами. Злить нельзя, но и уважать не за что. А Костя не понимал. И не понимал того, что Нина ничего не требовала. Если бы он просто позволил ей любить себя, она бы многое стерпела, но он будто сам побрезговал. Одно

«люблю», и его словно подменили. И что ей оставалось? Засунуть свою гордость в задний карман джинсов, и смириться? Ради тех же денег. Да она сама себя уважать перестанет.

Хуже всего было его не видеть. Дни шли, а Кости в ее жизни больше не было. Это казалось таким странным. Телефон молчал, разум молчал, только сердце разрывалось. И одновременно с этим тревога одолевала. Каждый раз, появляясь в клубе, начинала прислушиваться и приглядываться, от каждого взгляда Вити, обращённого к ней, холодела. Но Жаба, видимо, выжидал. Все вокруг чего-то ждали. Шохин избегал «Тюльпана», избегал её, и это давало людям повод думать, что всё просто так не закончится. А Нина не стремилась никого разубеждать, а немного поразмыслив, даже постаралась окутать свои прошлые и настоящие отношения с Костей, тайной. Если Витя выжидал, то она просто тянула время. Словно это могло её спасти.

В один из свободных вечеров Грета буквально силой вытащила её из дома. На развлечения настроения не было, но и провести ещё один вечер дома, в который раз обдумывая то, что с ней случилось, показалось невыносимым. И Нина согласилась. Впервые за две с лишнем недели надела платье, купленное на деньги Шохина, и вышла из дома, чтобы пойти не в магазин или на работу, а в ресторан. Правда, Грета, чуть выпив, принялась поучать её, и радостнее от этого не стало.