— Я ещё не ужинал.

Сразу почувствовала себя виноватой.

— А меня весь день кормят. Приеду, испеку тебе мясной пирог.

— Это звучит очень эротично.

— Что, я умею.

— Не сомневаюсь.

Его снова окликнули, на этот раз по имени и мужским голосом, и Нина с сожалением принялась прощаться:

— Иди, тебя ждут.

— А ты чем займёшься?

— Лягу спать. Больше здесь делать нечего.

— Завидую. Я бы с удовольствием присоединился.

— Вот и думай об этом, точнее, обо мне. А не о секретаршах и официантках.

— Обещаю. Пока, красавица.

— Пока. Люблю тебя.

Нина даже встрепенулась, когда эти слова слетели с её губ. До этого сидела, навалившись на подоконник, а тут резко выпрямилась и замерла, в полной тишине, кажется, даже сердце удар пропустило. В трубке ещё не было гудков, просто тишина, а это значило, что Шохин ещё на проводе, и без сомнения слышал её слова. И Нина, испугавшись, нажала на отбой. Зажмурилась в ужасе. Как она могла это сказать?

Как она могла такое ляпнуть?!

Долго не могла успокоиться. Всё раздумывала, стоит ей Косте перезвонить и попытаться как-то объяснить свои слова или нет. Но то, что он сам этого не сделал, наводило на невесёлые мысли.

Видимо, вникать в женские чувства ему не слишком хочется. И что же теперь делать ей?

Притвориться, что ничего не случилось, и её признание ничего не значит?

До понедельника она ему больше не звонила. Надеялась, что Шохин сам позвонит, захочет с ней поговорить, но время шло, телефон молчал, и Нина убеждала себя, что он занят. Просто занят, и ему не досуг отвлекаться на телефонные разговоры, не имеющие отношения к делу. Убеждения не помогали, после них не становилось легче, и ещё больше хотелось вернуться домой. Чтобы стать ближе к Косте, хотя бы условно.

Перед отъездом родители предприняли ещё одну попытку разобраться в том, что происходит в её жизни, но больше не упрекали. Стало ещё хуже: они принялись давать ей советы. Нина, не желая с ними спорить, выслушала их, кивала и даже улыбаться силилась. А когда села в такси, чувствовала огромное облегчение, не смотря на то, что минуту назад от души расцеловала отца с матерью. Помахала им рукой и прижала к себе сонную дочь. Было раннее утро, и Арину с трудом удалось поднять с постели и одеть, и заснула она тут же, как такси тронулось с места.

Утро понедельника в городе, который она уже считала своим, выдалось дождливым и пасмурным. Дождь противно моросил, под ногами лужи, и ветер сырой и прохладный. Нина зябко повела плечами и порадовалась, что догадалась взять для Арины кофту с капюшоном.

Слава встретил их у вагона, с зонтом в руках, который передал Нине, а сам взял сумку с вещами.

Они торопливо направились к зданию вокзала.

— Погода как испортилась.

Слава кивнул.

— Всю ночь дождь шёл. А там дождя не было?

— Все выходные солнце.

— Это хорошо. — Он обогнал их, положил сумку в багажник, и поторопился открыть перед ними заднюю дверь автомобиля. Поднял Арину, подхватив под мышки, и помог забраться в салон.

Нина благодарно улыбнулась, закрыла зонтик и встряхнула его. Ариша уже привычно устроилась на кожаном сидении, придвинулась к окну, а Нина когда села, попросила её:

— Малыш, пристегнись.

Арина потянула за ремень безопасности, ловко щёлкнула замком. Она недавно научилась это делать сама, и, кажется, ей это нравилось, от помощи неизменно отказывалась.

— Слава, — обратилась она к водителю, когда они выехали с вокзальной стоянки, — а Константин Михайлович вернулся, вы не в курсе?

— Ваню утром в гараже видел, значит вернулся. Он с шефом ездил.

Нина откинулась на сидении, не уверенная, что ей стоит радоваться. Костя в город вернулся, но ей не позвонил. Но ведь он опять мог вернуться под утро…

— Отвезти вас сразу домой, Нина Фёдоровна?

— Да, спасибо, — рассеянно отозвалась она.

И кто тянул её за язык? Зачем было произнесено это «люблю»?

Весь день отдёргивала руку от телефона. Очень хотелось позвонить, но каждый раз страх пересиливал. Наверное, она сама себя запугивала, и можно было позвонить и заговорить с Костей, как ни в чём не бывало, и, наверное, она бы справилась, но горечь из души не уходила, и слова, что слетели с её губ, для неё значили очень многое. И она пока ещё не была готова выяснить, что Костя не хочет отвечать на её чувства. На желания — да, с превеликим удовольствием, но чувства — это слишком. А она опять не заметила и переступила грань.

Дура.

В «Тюльпан» приехала раньше, репетировала новый номер, сосредоточилась на музыке, пытаясь любыми способами выкинуть из головы мысли о Шохине. Но это было не так просто.

Зачем ей, вообще, о нём думать? И какого чёрта она в него влюбилась? У них и без этого всё отлично, однажды договорились, обговорили границы, и была бы она умной женщиной, их бы и придерживалась. Ведь Костя давал ей всё, чего она только могла пожелать. Деньги, комфорт, секс, даже уважение окружающих. До встречи с ним она не знала такой жизни, можно сказать, что беспроблемной. Даже «Тюльпан» стал, по большей части, фоном. Местом именно работы, куда она приезжала только потому, что это было нужно, ведь у неё трудовой договор, как это не смешно. При таких обстоятельствах она могла жить припеваючи. Костя был ею доволен, ей ли не знать? И она старалась, но как-то пропустила тот момент, когда перестала стараться лишь для того, чтобы соблюдать договорённость. Ей захотелось быть приятной ему, нужной. Она влюбилась.

А ведь она даже не могла сказать, что Шохин хороший человек, как пыталась убедить родителей все выходные. Костя из другого круга, из другой жизни, они бы просто не поняли его.

При всех его положительных качествах, он самовлюблён, чересчур уверен в себе и ненавидит, когда ему отказывают. Он не умеет проигрывать, поэтому всегда добивается своего. И Нина, признаться, не слишком хочет знать, какими методами. Он собственник, не привыкший делиться, сам об этом в открытую говорит, и, наверное, ревнив. Правда, ей это выяснить вряд ли придётся. Ревность к их договорённости никаким боком не относится. А она полная дура, потому что предпочла закрыть на всё глаза, и влюбилась в мужчину, каких прежде не встречала, и отдыхает рядом с ним душой, понимая, что что бы не случилось, Костя всё исправит и с лёгкостью. А она понятия не имеет, что делать со своими чувствами. То ли под их грузом рухнуть к Костиным ногам, то ли попытаться придумать достойное оправдание и превратить собственное признание в ничего не значащую спонтанность.

Даже на сцене этим вечером чувствовала неловкость. Видела Шохина в зале, он сидел за столом, окружённый приятелями, они все смотрели на неё, и терпеть это сегодня было очень трудно. Знала, что через несколько минут ей предстоит выйти в зал, и со всеми этими людьми встретиться лицом к лицу, но главное, посмотреть Шохину в глаза. Беспокоило именно то, что она в них увидит.

Нина ослабила хватку и съехала вниз по шесту, резко, даже опасно. В последний момент выгнулась, и обхватила шест ногой. Акробатика, ей-богу. До «Тюльпана» даже не предполагала, что способна на подобную ловкость. Но её номера по-прежнему приковывали к себе внимание посетителей клуба, в зале становилось тише, как только она выходила на сцену, и этим стоило гордиться. Она не действовала по шаблону, всегда подбирала неожиданную музыку, которую никак нельзя было связать со стриптизом, но у неё как-то получалось. Или не получалось, и стриптиз больше напоминал танцевальные номера у шеста, чего она, собственно, и добивалась.

Нина всегда верила в силу искусства, даже на возбуждённых мужиков красота действует, и можете смеяться. Вот только проникнуться не все готовы, и от масляных взглядов после, искусство её не спасает. Зато у неё есть Костя, и она может быть уверена, что руки точно никто не протянет. Пока ещё может.

Выйдя в зал, Нина остановилась, издалека приглядываясь к Шохину. Тот не выглядел напряжённым или недовольным, пил коньяк и посмеивался над тем, что говорилось за столом.

А потом, видимо, почувствовал её взгляд, голову повернул, и на какое-то мгновение Нине показалось, что все вокруг замерло. Одна, две секунды. Костя подмигнул ей, и сердце снова застучало. Улыбнулась, и не спеша направилась к Шохину. Вот только он не отпускал её взгляд, и это показалось тревожным признаком. Взяла его за руку, как только села. Поприветствовала собравшихся, даже посмеялась и поблагодарила за мнение о её новом номере, а думать могла только о руке Кости, которую сжимала. Наконец осмелилась посмотреть ему в лицо, ответила на поцелуй, когда он к ней наклонился. В его поцелуе не было ничего странного или незнакомого, даже намёка на холодность не было. Это показалось огромным счастьем.

— Давно не виделись, красавица.

— Целых три дня.

— Да.

— Как ты съездил?

— Да нормально вроде. А ты?

Улыбнулась немного нервно.

— Не думаю, что смогла родителей успокоить.

— На то они и родители.

Костя смотрел ей в глаза и улыбался. Вот только взгляд немного пытливый, будто он ждал: скажет она в очередной раз какую-нибудь глупость или этим вечером обойдётся? Нина заставила себя в очередной раз улыбнуться и коснулась его щеки.

А позже, когда они остались наедине, Нина рискнула попросить:

— Расскажи мне о своей семье.

— О моей семье? — удивился Шохин. Они гуляли по набережной, Нина настояла на этой прогулке, вдруг испугавшись, остаться с ним один на один в квартире. А сейчас куталась в свободного покроя кардиган, держала Костю под руку, и была почти счастлива. Телефон молчал, Костя был рядом, говорил с ней и не злился. И было наплевать на испортившуюся в последние дни погоду, к тому же дождь перестал и ветер поутих.