— Ты умница. Я прям не нарадуюсь.

Нина поставила чашку на стол, важно кивнула.

— Да. Мама с детства мне говорила, что я поддаюсь дурному влиянию.

Костя рассмеялся.

Из кабинета они вышли вместе. Нина старалась не встречаться взглядом с секретаршей, держалась за Костиным плечом и лишь вежливо попрощалась, прежде чем выйти за дверь. Пока ждали лифт, к Шохину дважды подходили за подписью, а Нина украдкой поглядывала по сторонам, присматриваясь к сотрудникам с тем же любопытством, что и они к ней. А когда вошли в кабину, снова прильнула к Косте, обняв за шею. Это было спонтанное желание, знала, что он может быть не в восторге от таких нежностей, но рискнула, и он не оттолкнул. Наверное, чувствовал себя немного виноватым за то, что оставил ее без сладкого.

— Спасибо тебе за школу, — повторила она, причем очень серьезно. — Ты не представляешь, что это для меня значит. Тебе это дорого обошлось?

— В ремонт школьной спортплощадки.

— Боже. Прости.

— Не думай об этом. — Отстранил ее от себя, когда лифт остановился. Правда, руку протянул, и Нина со странным, незнакомым до этого дня восторгом, ухватилась за эту руку, чувствуя себя девчонкой. Которую только что совратили, но после не бросили и даже не отвернулись. По сторонам посматривала, встречала взгляды незнакомых людей, некоторые с Шохиным здоровались, а тот кивал в ответ, но несколько отстраненно. Нина даже подумала, что он вряд ли кого узнает, это его все знают. А она шла с ним рука об руку, и этим привлекала к себе внимание. Ей всегда было немного неловко от чужого внимания. Сам Костя еще когда сказал ей, что ему безразлично мнение других, главное, что ему она нравится. И он без всякой задней мысли знакомил ее со своими друзьями, деловыми партнерами, он знакомил ее с людьми такого ранга, о встрече с которыми в своей обычной средненькой жизни Нина и помыслить не могла. А рядом с Константином Шохиным она была кем-то, достойным внимания. Это было соблазнительно и противно одновременно. Все, без сомнения, знали, что она всего лишь его любовница, но в его присутствии относились к ней со всем уважением. Грета считала, что это вершина, говорила, что гордится Ниной за то, что не струсила, не отступила, добилась, но сама Нина не считала это достойным зависти. Она все равно никто в глазах этих людей, не ровня им.

Она всего лишь любовница-стриптизерша. Но желание быть с Костей пересиливало стыд и презрение. Одно то, что он ею доволен — радовало. Хотя, и задуматься заставляло. Понимала, что ее радость ему не нужна, но бороться с собой не получалось. Наверное, она глупая и провинциалка до мозга костей, раз влюбляется в каждого, с кем спит. Одно успокаивало: Костя лишь второй. И он, под шелухой большого города, хороший человек, даже если сам в это не верит или не хочет верить.

— Ваня отвезет тебя домой, — сказал Костя уже в машине. — У ресторана меня высадите.

— Ты вечером заедешь?

— Заеду, — пообещал он. — Освобожусь к девяти, потом съездим поужинать, да?

— Хорошо, — медленно проговорила она. Разглядывала его, и Костя, заинтересовавшись, спросил одними губами:

— Что?

Нина улыбнулась и тут же отвернулась. Шохин рядом хмыкнул.

— Я помню, не переживай. — Взял ее за руку, покрутил серебрянное колечко у нее на пальце, папин подарок на шестнадцатилетие.

На прощание ее поцеловал. Нина помахала ему рукой в окно, глядя, как он идет ко входу в ресторан, и откинулась на сидении, глянула на затылок водителя.

— Ваня, Константин Михайлович говорил, что у вас ребенок маленький.

— Да. Сыну три года.

— Замечательный возраст.

— Жена не успевает за ним следить, — то ли пожаловался, то ли похвалился он.

Нина вежливо улыбнулась, а Ваня вдруг добавил:

— Ваша дочка очень на вас похожа.

Нина растерялась в первую секунду, потом улыбнулась, вполне искренне.

— Спасибо.

— Даже Константин Михайлович заметил.

После этих слов захотелось просиять, но Нина постаралась сдержать эмоции, отвернулась к окну и промолчала. Но настроение поднялось до небывалого уровня.

Дома ее встретила Зинаида Тимофеевна. Принялась рассказывать, чем они с Аришей занимались, что ели и где гуляли. Нина поблагодарила пожилую женщину, а как только та ушла, поторопилась выключить телевизор, который вещал надломленным от страданий голосом героини очередного нескончаемого сериала. Дочку поцеловала, когда та оторвалась от чтения и потянулась к ней.

— Привет, родная. У меня для тебя такие новости. — Обняла ее и села на диван, еще раз поцеловала. — Помнишь, я тебе обещала, что ты будешь учиться в лучшей художественной школе? И ты будешь там учиться. Тебе понравится. — Пригладила темные волосы, распущенные по плечам. — Там учителя знают много-много, и они тебя всему научат.

— Рисовать? — в голосе Ариши промелькнула неподдельная заинтересованность, и это было лучшей наградой. Нина сжала ее в объятиях, и подтвердила:

— Рисовать. Писать картины, портреты, пейзажи… Все, что ты захочешь. Дядя Костя постарался для тебя. Ты его помнишь? — На это Арина ничего не ответила, смотрела задумчиво в окно. Нина ответа не ждала, но дочку потеребила, когда ей пришла в голову интересная мысль: — Давай ты выберешь рисунок, и мы его дяде Косте подарим. Ему будет приятно.

Ариша в ее руках развернулась, подергала ногой, после чего сообщила шепотом:

— Я нарисую.

— Хорошо, нарисуй. — Челку со лба дочки смахнула и поцеловала. — Я очень тебя люблю.

Ариша вернулась за стол, аккуратно, рядком, разложила цветные карандаши, открыла альбом, а потом замерла, подперев щеку ладошкой. Нина на дочку с удовольствием поглядывала, открыла шкаф, платье сняла и повесила его на плечики. Достала чистый комплект белья и шелковый халат.

— Ариш, я приму душ.

Закрыла за собой дверь ванной, сняла белье и кинула в корзину с грязным бельем. Замерла перед зеркалом, разглядывая себя. Потерла плечо, разглядев красное пятно, проступивший след от засоса. Улыбнулась, подумав о «Штирлице». Одно ясно: заниматься с Шохиным сексом на его работе, не выгодно. У него двадцать минут на все, и не больше. И секретарша за дверью.

После душа, втирая в тело увлажняющий лосьон, услышала звонок в дверь. Неожиданно насторожилась, но поспешила накинуть на голое тело халат и вышла в прихожую.

— Кто? — спросила она, уже отпирая замки. В ответ тишина, Нина дверь распахнула и в удивлении воззрилась на бывшего мужа.

— У тебя телефон выключен, — с порога обвинил ее Пашка.

Нина поспешно отступила, когда он вошел, обвешенный сумками, ошарашенно моргнула, не зная, что делать. Рот открыла, не в силах ничего сказать. А Пашка опустил сумки на пол, выпрямился, руки в бока упер и устало выдохнул. А когда на Нину посмотрел, улыбнулся.

— Привет, птичка. Не ждала?

Бывший муж выглядел на пять с плюсом. Нина отступила на шаг, разглядывая его. По нему нельзя было сказать, что он в Москве голодал или страдал, мыкался в поисках работы. Выглядит вполне довольным жизнью. И, кажется, не понимает, что это злит. Судя по его улыбке.

— У тебя телефон выключен, — повторил он. — Я звонил.

— Правда? — Нина усмехнулась. — Я звоню тебе уже месяца два.

Пашка фыркнул, развел руками, как бы извиняясь, и рассмеялся. Отвернулся от неё, принялся разуваться.

— Я потерял телефон.

— А голову ты не потерял? Или такие мелочи, как мой номер, в ней не задерживаются?

— Нина, да ладно тебе. — Пашка сам захлопнул дверь, а на Нину взглянул с намёком. — Я был занят.

Она оттолкнула его руку, когда он хотел коснуться её мокрых волос. Павел за её спиной издал жалобный короткий стон.

— Ты злишься.

— Иди к чёрту!

Вошла в комнату и посмотрела на дочку, которая сидела, прислушиваясь. Нина заставила себя улыбнуться.

— Ариша, папа приехал.

— Папа приехал, — повторил за ней Пашка, появляясь в комнате. — И привёз подарки. Много подарков. — Поставил сумку у дивана и остановился, глядя на дочь. Та приглядывалась к нему со всей серьёзностью, и бросаться навстречу с радостными криками не собиралась, она никогда так не делала. Несмотря на кольнувшее разочарование, он широко улыбнуться. — Привет, малыш. Как у тебя дела?

Нина головой качнула. Гнев бурлил внутри, и она настолько им увлеклась, что никак не могла принять тот факт, что Пашка вернулся. На диван села, наблюдала за тем, как бывший муж присел на корточки перед ребёнком. Поцеловал дочку и сразу отодвинулся, стал её разглядывать. Бодро поинтересовался:

— Что ты рисуешь?

Ариша не ответила, крутила в руках карандаш, а голову опускала всё ниже. Она была взволнована, а может и расстроена, так сразу не поймёшь. Пашка помедлил немного, потом поднялся, от неловкости хлопнул ладонями по коленям.

— Я привёз тебе большой набор красок, думаю, тебе понравится.

Он к Нине повернулся, и та снова на него уставилась, с претензией, что скрывать. Не сказать, что её бывший муж был истинным красавцем, но в юности она откровенно млела от него.

Пашка был старше на два года, блондин с решительным взглядом, правда, его голубым глазам не хватало чистоты и яркости, теперь Нина это доподлинно знала. И у бывшего мужа был скрытый комплекс, хотя он все годы их знакомства от него всеми силами открещивался, но Пашка страдал из-за своего роста. Считал, что его метр семьдесят три маловато для его атлетически сложенного натренированного тела и непомерных амбиций. Наверное, в мечтах он видел себя под метр девяносто. Но Нина всегда считала, что комплексовать ему не из-за чего.

Симпатичный, талантливый и обаятельный. Причём тут рост? Он и так умеет добиваться того, чего хочет. И столичная жизнь пошла ему на пользу. Пашке, вообще, шла жизнь в больших городах, помнится, когда они переехали, он адаптировался буквально на третий день, а Нина долго привыкала к шуму и заучивала правила новой жизни. Вот и сейчас он смотрелся, как настоящий москвич, приехавший навестить родственников в провинции. Даже комнату оглядел так, будто не прожил здесь больше года. Не спал каждый день на этом диване, не одевался перед зеркалом, что крепилось к дверце шкафа, не ужинал перед телевизором за низким журнальным столиком. И его взгляд, поза и мысли, которые были написаны у него на лице, вызывали у Нины отвращение. Если бы не Арина, она швырнула бы в него чем-нибудь тяжелым и высказала всё, что думает о его эгоизме и безответственности. Но приходилось лишь молча сверлить его взглядом.