Об этом стоило задуматься, но не хотелось. Вместо этого коснулась пальцем его подбородка, подумав о том, что ещё ни разу до этого не видела его небритым. Просыпаться он не хотел, даже ресницы не дрогнули, и тогда она обняла его и прижалась щекой к его плечу. С кухни долетали какие-то звуки, в основном Гришины крики, но они казались такими далекими, и совсем не беспокоящими.

— Красавица моя пришла, — пробормотал Шохин спустя пару минут. Потянулся, и даже за руку Нину взял. Сначала просто сжал её пальцы, а потом ладонь поднялась вверх по её руке. — Который час?

— Одиннадцать. Под утро лёг, да?

— Угу.

— Приехал среди ночи, — продолжала она в шутку ворчать. — Я уже не ждала.

Костя сонно улыбнулся.

— Совсем не ждала?

— Скажем так: я жила надеждой.

Он перевернулся на спину, и Нине пришлось отодвинуться. Зато смогла пристроить ладонь у него на груди, а затем игриво спустила её ниже, пощекотала ему живот. Шохин сонно прищурился, потом усмехнулся.

— Ты на что-то намекаешь?

— Нет. Просто соскучилась.

Костя внимательно смотрел на неё, и в его взгляде не было и тени игривости, Нина даже руку из-под одеяла убрала, оставив его в покое. Он будто пытался решить — верить ей или повременить. Это длилось недолго, какое-то мгновение, затем взгляд прояснился, и это произошло так стремительно, что Нина даже засомневалась, правда ли это было, или она себе всё придумала. Но осадок всё равно остался, и его пришлось оставить при себе, заставила себя улыбнуться, а когда Шохин потянулся к ней, с готовностью ответила на поцелуй. Костя был взъерошенным, ещё до конца не проснувшимся, горячим и возбудился слёту. Нина даже о неприятном инциденте позабыла, когда он её на постель повалил. Навалился сверху, что-то прошептал ей на ухо, а она засмеялась, пытаясь из-под него выбраться.

— Костя, ты мне платье помнёшь!

Он голову поднял, взглянул с недоумением.

— С каких пор это важно?

— Это неважно, когда мне есть во что переодеться. Слезь. — Обняла его за шею и проговорила ему на ухо: — К тому же, мы не одни.

— В смысле?

— Лидия Аркадьевна на кухне.

— Уже познакомились?

— Она со мной познакомилась. — Шохин откатился чуть в сторону, и Нина поспешила подняться с кровати, одёрнула платье, разгладила его на бёдрах. — Если честно, я пришла с тобой поздороваться, у меня всего пара часов.

— Хотел бы я знать, чем ты всё время так занята. — Он спустил ноги с кровати, с хрустом потянулся и зевнул. Взъерошил волосы на макушке. Нина же лишь скромно пожала плечами, расстроившись из-за того, что не придумала заранее достойный предлог. Но Зинаида Тимофеевна вряд ли будет гулять с Аришей дольше двух часов, и нужно успеть вернуться домой. — Ты сегодня работаешь?

— Да. А ты?

— А куда я денусь? — Он встал и подтянул пижамные штаны. Вдруг пожаловался: — Вадик достал, прицепился, как клещ.

— Чего он хочет?

Шохин развёл руками в бессилии.

— «Галерею». — Он обхватил пальцами своё горло. — Вот он у меня где. Грозился папашу подключить.

— Он может на тебя подействовать?

Костя прошёл в ванную, и Нина услышала, как в душе включилась вода.

— Он может попробовать посулить мне что-нибудь.

Нина улыбнулась.

— А что тебе нужно? — Услышала, что Костя хмыкнул.

— А ты сразу решила, что мне что-то нужно!

— Я ошибаюсь?

Вместо ответа он сообщил, с неким намёком:

— Я привёз тебе подарок.

— Правда? — Нина решила, что продемонстрировать восторг будет не лишним. — Где он?

Из ванной послышался ещё один смешок.

— У шкафа, в пакете.

— Ого, целый пакет, — пробормотала она себе под нос. Пакет оказался фирменным, а коробка внутри с незнакомым логотипом, но что-то подсказывало, что подарок не из дешёвых. Но как только увидела содержимое, вся корысть, на которую себя настраивала и о которой ей без конца Грета твердила, испарилась. — Костя! Ты купил подарок мне или себе? — поинтересовалась она со смехом. Подошла к зеркалу и приложила к себе кружевную комбинацию цвета слоновой кости.

— Нравится? — Его голос слышался будто издалека, Нина заглянула в ванную комнату, и поняла, что Шохин уже в кабине. Остановилась в дверях, наблюдая за ним.

— Нравится, — искренне сказала она. — И с размером угадал.

— Я рассказал о тебе продавщице. В деталях.

— Ты чудовище, — рассмеялась она. Из ванной вышла, повесила комбинацию на спинку стула, а потом, поддавшись порыву, вернулась, расстегнула молнию на платье, а когда оно легко соскользнуло по её телу на пол, оставалось только трусики следом отправить. Открыла дверь душевой кабины и шагнула внутрь. Костя удивлённо обернулся, увидел её рядом и улыбнулся.

Нина шагнула под струи горячей воды, руки заскользили по мокрому мужскому телу, а в губы ему выдохнула:

— Привет, — будто и не было последних двадцати минут.

Он пригладил её мокрые волосы.

— Привет, красавица.

Вечером в «Тюльпане» Костя не появился. Нина знала, что он занят, но без него было как-то беспокойно. Два выхода на сцену, отработала, как надо, судя по довольному взгляду Вити, но без настроения. Правда, её настроение никого не волновало, а оттого осталось незамеченным.

Научилась скрывать недовольство, а это признак профессионализма. Или равнодушия к происходящему. Хотелось поскорее уйти домой, но чтобы не сердить начальство, вышла в зал и выпила коктейль, делая вид, что никуда не торопится. Костя не звонил, он был занят, а она тосковала. Даже не по нему, а из-за происходящего вокруг. Люди веселились, пили, мужчины приценивались, а женщины торговались. По крайней мере, такое ощущение складывалось.

— Кажется, ты выдохлась, — сказала ей Грета, присаживаясь рядом. — Может, возьмёшь несколько выходных?

Нина допила коктейль и невесело улыбнулась.

— Это твои слова или Витины?

— Я с ним поговорю. Если хочешь. Проблемы с Костей?

Нина покачала головой.

— Нет. С ним всё хорошо. — Даже улыбнулась. — Он мне подарок привёз из Москвы. Бельё, которое стоит, наверное, как моя месячная квартплата.

— Радуйся.

— Да я радуюсь. Но врать, реально, надоело.

— О, это серьёзно. При этом, заметь, не врать нельзя.

— Точнее, не получается.

— И это тоже. — Грета посмотрела на неё пьяными глазами, потом дружески похлопала по щеке и просюсюкала: — Я тебя люблю, тебе этого мало?

Нина глаза закатила.

— Грета, это тебе нужен выходной. И сон, прямо сейчас.

— Думаешь, я напилась?

— Ты напилась, — заверила её Нина и поднялась. Поцеловала подругу в щёку, хотя попросту подлизывалась. — Я ухожу, до завтра.

Грета лишь рукой ей вслед махнула и отвернулась, ей было не до чужих проблем.

Единственное светлое пятно за вечер — это поджидавший у входа автомобиль Шохина. То, что проявил заботу, порадовало. Да и просто сесть в машину, ни о чём не беспокоясь, не ожидая такси на ночной улице перед входом в «Тюльпан», не задумываясь о незнакомом мужике за рулём, было приятно. Но сам Шохин мог бы и позвонить, хотя бы для того, чтобы пожелать спокойно ночи. Или сказать что-то, отчего бы сладко замерло сердце и потеплело в животе. Но он не позвонил, и Нина то ли поэтому, то ли из-за общего расстройства, долго не могла уснуть.

Таращилась в темноту, а думала о том, о чём думать бы совсем не следовало.

На следующий день на самом деле взяла выходной. Настроение, не смотря на солнечное утро, так и не вернулось, и, вообще, кажется, собиралось долго отсутствовать. Всё валилось из рук, даже мелочи раздражали, а убежавшее молоко показалось настоящей трагедией. Окончательно вывел из себя разговор с матерью. Нина уже не в первый раз намекала ей на то, что спрашивать её о Пашке, смысла нет. Если честно, надеялась, что мама сама догадается о том, что всё у них далеко не в порядке, и если не проявит сочувствие, то хотя бы осознает, что нервировать её зря ни к чему. Но мама вместо этого раз за разом заводила разговор о том, что она должна быть более терпеливой и гибкой. Она ведь зависит от мужа во всём, находясь так далеко от родного дома. Родители повторяли это раз за разом, видимо, до сих пор не могли простить её бегства из-под их крыла, не понимали, что за жажда приключений потянула её в большой город и что хорошего она, в итоге, обрела. И Нина чувствовала себя виноватой только от того, что хорошего в её жизни ничего и нет, а значит, все родные и друзья, оставшиеся в родном городке, были правы — от судьбы не убежишь.

А сегодня мама, как назло, начала пересказывать ей разговор с Пашкиной матерью, с которой встретилась вчера в магазине. И озвученное беспокойство об их предполагаемых трудностях теперь было двойное, а вынести это было практически невозможно. В итоге убежало молоко, ребёнок остался без каши, а она разозлённая донельзя. А когда мама передала Нине просьбу уже бывшей свекрови ей перезвонить, швырнула ложку в раковину.

— Мама, я не буду ей звонить!

— Почему?

— Потому что. У неё есть сын, вот пусть он ей и звонит!

— А ты что, чужая, что ли? Пашка бесстыдник, пропал, и ты молчишь. Ничего странного, что Люся обеспокоена.

— Передай ей, что у нас всё в порядке. Кстати, она и сама могла бы позвонить, поинтересоваться, как единственная внучка поживает. А не только о сыночке беспокоиться, — добавила она раздражённее и тише.

— Ну, ты же знаешь Люсю, она человек сдержанный…

— Конечно! Я знаю тётю Люсю. И Пашку знаю, и тебя, и, вообще, всех вокруг! Только почему-то на меня всем наплевать. Главное, чтобы я всех вокруг знала! А меня кто-нибудь хоть раз спросил о моих проблемах? Вот та же Люся? Никому не интересно, что я, как рыба об лёд бьюсь, не знаю, что ещё сделать, чтобы Арину приняли на подготовительные курсы в художественную гимназию. Никто не спросил, чем мне помочь и сколько это, вообще, стоить будет. Хочешь, скажу тебе, что тётя Люся подарила внучке на день рождения? Две пары колготок.