Пожалуйста, пожалуйста, не вставай, мысленно взмолилась она, натягивая блузку, но Картер уже вскочил с кровати.

— Останься. — Он коснулся ее щеки. — Я хочу спать с тобой.

— Мы уже выполнили этот пункт. Потрясающе, — добавила она, ослепительно улыбнувшись.

— До утра.

— О, Картер, ты очень мил. Я бы с удовольствием… в другой раз. Три торжества, презентация. Куча, куча дел. — Она быстро поцеловала его. — Должна бежать. Спасибо за все. Я тебе позвоню.

И она убежала.


Я чудовище, чокнутое чудовище, думала Мак по дороге домой. Или в ад. Я заслужила ад. Нет, я поступила правильно. Я совершила единственно правильный поступок. Для себя и для Картера.

Особенно для Картера.

Ад? Смешно. Я заслужила медаль, я заслужила памятник при жизни.

Я молодец, и на этом поставим точку. Теперь все будет прекрасно. Все будет нормально.

Даже идеально.

В окнах главного дома горел свет. Паркер и Лорел непременно со мной согласятся. И поддержат. Слава богу, что у меня такие подруги. Мак резко затормозила. Несколько одобрительных слов снимут это жуткое напряжение.

Мак ворвалась в дом, выкрикивая имя Паркер.

— Мы все здесь. — Паркер вышла в холл. — Боже, что случилось? Ты попала в аварию?

— Нет, все прошло по плану. А, может, и нет. Была инструкция.

— Ладно. Ты явно не пострадала. Мы в гостиной, отрабатываем последние детали, раз уж никому не спится.

— И Эмма здесь?

— Да.

— Хорошо. Отлично. Замечательно.

Мак прошмыгнула мимо Паркер в гостиную, где Лорел и Эмма просматривали папки и пили чай с печеньем.

— Эй. Мы не ждали тебя раньше утра. Представляли, как ты утром пробираешься домой дорогой стыда. — Лорел отбросила карандаш. — Даже хотели поставить видеокамеру.

— Как прошел ужин? — спросила Эмма.

— Я сбежала. Просто сбежала. — Мак стянула пальто. — Ты бы поступила точно так же.

— Настолько хорошо? — Лорел протянула тарелку с печеньем. — Угощайся.

— Нет, нет. Он репетировал во вторник. Вы представляете? А сегодня такой чудесный ужин при свечах и курица в винном соусе.

— В винном соусе. — Тихонько хмыкнув, Паркер села за стол. — Слава богу, ты выжила. Может, вызовем полицию?

— Ладно, это еще не все. Вы не видите полную картину. — Пытаясь успокоиться, но все еще с диковатым блеском в глазах Мак несколько раз медленно вдохнула и выдохнула. Похоже, не помогло. — Он так старался, и это было ну очень мило. И забавно. Боб составил инструкцию.

— Кто такой Боб, черт побери? — спросила Лорел.

— Не важно, но Картер так смутился. И это тоже было очень мило. У него даже кончики ушей покраснели.

— Ах, — произнесла Эмма.

— Я знаю. Я вся как на иголках. Мне просто пришлось прыгнуть с ним в постель.

— Как я тебя понимаю. Когда у парня краснеют уши, я начинаю срывать с себя одежду. — Поскольку Мак не отреагировала на печенье, Лорел угостилась сама. — Значит, у вас был секс.

— У нас был не секс. У нас был самый потрясающий, самый сногсшибательный, самый плавящий мозги секс в мировой истории.

— С каждой минутой все интереснее. — Паркер устроилась поудобнее. — Нежный, райский секс или дикий, первобытный секс с боем барабанов и раскачиванием на люстрах?

— Это… Никто никогда не вызывал во мне таких чувств и не испытывал таких чувств ко мне. — Мак опустилась на подлокотник кресла Паркер и уставилась на огонь в камине, пытаясь подобрать слова. — Как будто для него существуешь только ты, и он видит только тебя. Это пугает и изумляет. Нежный и страстный мужчина никого не видит, кроме тебя. А когда он касается тебя, то ты не видишь никого, кроме него.

В ответ три тихих вздоха и благоговейная тишина.

— Почему ты не осталась с ним?

— Господи! — Мак, словно очнувшись, вскинула голову и уставилась на Эмму. — Ты что, не слушала?

— Слушала, представляла, завидовала.

— Я должна была уйти. Я хотела остаться, поэтому должна была уйти. — Энергично жестикулируя, Мак соскочила с подлокотника. — Я хотела прижаться к нему и остаться. Я хотела жить с ним в той проклятой постели, поэтому я должна была бежать.

— Ты запаниковала, — подсказала Паркер.

— Естественно, запаниковала. А кто бы не запаниковал? Он был весь такой милый и сонный, и удовлетворенный, и с таким маленьким шрамом, как от шпаги.

— Картер занимается фехтованием? — удивилась Эмма.

— Нет, не важно. К делу не относится. Говорю же вам, меня словно загипнотизировали или накачали наркотиками. Я должна была удрать. И… О, боже, я поступила, как парень. — Мысленно проиграв ситуацию, Мак спрятала лицо в ладонях. — Как парень, когда он скатывается с тебя, вскакивает и говорит: «Все было классно, крошка. Мне завтра рано вставать. Я тебе позвоню».

— О, Мак, только не говори, что ты так и сказала.

Мак наставила на Эмму палец.

— Я должна была. Ради самосохранения. И сохранения Картера. Предполагалось, что я выпущу пар, а не раскисну. Для меня это слишком, вот и все. Картер милый и забавный, и умный и добрый. Он сексуальный, а его очки заводят меня с пол-оборота. И эти краснеющие кончики ушей. И он любит преподавать. Я видела, как он руководит классом, и… У меня прямо сводит все вот здесь, — Она потерла ладонью грудь. — Эти чувства, эти желания, они меня душат.

Мак схватила ближайшую чашку и залпом опустошила ее.

— Он внимателен. Он слушает, и он думает о том, что я говорю. Он побуждает думать меня.

— Его немедленно надо остановить. — Лорел покачала головой. — Мак, милая. Ты его любишь.

— Это не обсуждается. А почему же я сбежала, по-твоему? Меня будто затягивало в зыбучие пески. Нежные, теплые зыбучие пески. Я для этого не гожусь. Я не верю в такие отношения. Они недолговечны. Мгновения, а потом все рушится или увядает. Господи, сколько наших клиентов вступало в брак по второму разу? А некоторые даже по третьему. Кому это нужно? Я знаю, что остается после распада брака. Овчинка выделки не стоит.

— Давай подведем итоги, — предложила Лорел. — Ты боишься полюбить человека, который, по твоим же словам, похож на Мэри Поппинс в мужском варианте. Практически идеального во всех отношениях, — пояснила она, увидев три пары недоумевающих глаз. — Ты запаниковала и сбежала после совершенно потрясающего секса с обожающим тебя парнем, которым ты сама восхищаешься и которого уважаешь. И только потому, что твоя мать — вертихвостка и эгоистка.

— Лорел!

— Нет, Эмма. Лорел права. Моя мать — вертихвостка и эгоистка. Но она этого не понимает, вот в чем суть. Линда считает, что находится в вечных поисках любви. На самом деле она ищет деньги, статус и стабильность, но клянется, что ей нужна только любовь. Мой отец сбежал от нее, за что я не могу его винить, и от меня — за что я очень его виню, так как он просто не считал, что стоит стараться.

— Они — это они, Мак, а ты — это ты, — тихо сказала Паркер.

— Я понимаю. И, может, цинично верить, что они — не такое уж редкое исключение, но я верю. И мне нравится моя жизнь. Мне так удобно.

Немного успокоившись, Мак снова села.

— Картер — серьезный человек. Он серьезный человек традиционного склада ума. Он в меня влюблен, вот и все. Эта влюбленность мучила его годами. Если я не остановлю его, все кончится тем, что он наймет нас провести свадьбу. Он спросит Паркер, где купить кольцо. Я не могу так поступить с ним. Я правильно сделала, что сбежала. Лучше покончить с этим сейчас, чем…

— Рискнуть стать счастливой с мужчиной, который с ума по тебе сходит? — подсказала Эмма.

— Ладно, если ты так ставишь вопрос… да. С моей точки зрения так лучше.

— Можно, я его подберу?

Мак свирепо уставилась на Лорел.

— Не смешно.

— Действительно, не смешно.

— Хочешь, скажу, что сейчас с тобой происходит? — спросила Эмма, и Мак поежилась под пристальным взглядом огромных темных глаз. — Никто никогда не сходил по тебе с ума по-настоящему, всерьез. И ты никогда ни к кому не испытывала серьезных чувств. Я точно знаю, потому что сама в таком же положении. Я бы даже сказала, что все мы в таком положении. Со мной разница лишь в том, что я всегда надеюсь на лучшее.

— Поэтому ты все время с кем-то встречаешься, — заметила Лорел.

— Лорел, хватит.

— Ты права, Паркер. Прошу прощения. Я просто завидую Мак. До смерти завидую. Ни один мужчина из тех, с кем я встречалась, не видел только меня.

— Но он видит меня через призму своей старой влюбленности.

— Я не знаю его так хорошо, как ты — в библейском и всех прочих смыслах, но, по-моему, он умнее.

— Любовь и ум несовместимы.

— Согласна. — Лорел протянула руки к Мак. — И вот живое тому доказательство. Ты поглупела от любви.

— От тебя никакой помощи. Паркер?

— Ты боишься причинить ему боль. Он очень хороший парень, и ты боишься разбить его сердце.

— Немного драматично, но да. В общих чертах.

— И ты предпочитаешь верить, что неспособна на зрелые длительные отношения. Ты не только считаешь себя недостойной любви, но и сомневаешься, что тебе хватит смелости и сил любить и быть любимой.

— Резковато, но…

— Я думаю, ты недооцениваешь его и себя. — Паркер поднялась, подошла к камину, сняла с полки и передала Мак фотографию в серебряной рамке. — Помнишь?

Родители Паркер и Дела. Они смеялись, обнимая друг друга, их глаза сияли восторгом, жизнью, любовью.

— Конечно, помню.

— Ты сфотографировала их за несколько месяцев до гибели. Это моя самая любимая их фотография. А знаешь, почему?

У Мак защипало в глазах. Как всегда, когда она вспоминала старших Браунов.

— Здесь видно, как сильно они любили друг друга. Как были счастливы друг с другом. Они ругались, они спорили, и думаю, что иногда их даже тошнило друг от друга. Но все равно они любили. Половину своей жизни. И ты это показала. Увидела, поняла и показала.