Робин Сисман - Особые отношения

— Не думаю, — сказала она. — А ты?

— Надеюсь, нет. Слушай, Анни, все это для меня как гром с ясного неба. Я не могу понять, как ты вообще ухитрилась до меня добраться. Слушай… — Она услышала шелест бумаги. — Моя следующая поездка — в Чикаго. Может быть там, вечером в субботу? Скажи мне, где ты собираешься остановиться.

Анни продиктовала ему название отеля и номер забронированной комнаты.

— Я ничего не обещаю, — предостерег он.

— Я понимаю.

— Даже если я смогу выбраться, это может быть довольно поздно — может быть, в середине ночи.

— Не играет роли.

— Ты уверена, что это все — не мистификация?

— Ну, Джордан… Если я и изменилась, то не до такой же степени…

Анни осторожно положила на место телефонную трубку. Она чувствовала себя так, как будто только что выдержала гонку. По крайней мере он не сказал: «Какая Анни?» Анни поднялась из-за стола, ощущая умиротворяющее чувство, что события входят в какую-то колею, их можно взять под контроль. Под видом визита к умирающей матери она может съездить в Америку и устроить аукцион на книгу Себастьяна Уинтера, уведя ее прямо из-под носа Джека. И встретиться с ее бывшим возлюбленным так, что Эдвард ничего об этом не узнает. А она всем сердцем хотела — и начать свое собственное дело, и встретиться с Джорданом. Она так долго была паинькой. Можно побыть немного и плохой.

— Я не верю в это!

Том поднял голову от бумаги, которую держал в руке. Он чувствовал глубокое разочарование.

Служащий бюро глянул ему в глаза с сочувствием.

— Я предупреждал тебя, парень. Мы — только информационная служба. Мы — не Бог.

— Но тут совсем ничего не указано, — воскликнул Том, показывая на пустое место в листке. — Я три дня убеждал вас показать мне этот документ, и теперь… — его голос сорвался.

— Соберитесь с мыслями, — мягко предложил человек за столом.

Том повернулся и, стараясь успокоиться, стал разглядывать обстановку кабинета Управления по учету населения. Но ничего успокаивающего в голых стенах и типовой мебели государственного учреждения не было. Том снова повернулся к листку на столе.

Это был документ о его рождении, подлинный документ. Тот самый, который он не смог получить в Лондоне. Тот, который должен был бы расставить все точки над «и». Из-за этой бумажки он преодолел сотни миль, доехав почти до Шотландии, и провел три ночи на нейлоновых простынях в гостинице. Том почувствовал, что ему жалко самого себя от бессмысленности потраченных усилий. Ладно, решил он, хватит скулить, надо в самом деле собраться с мыслями.

Документ, который лежал перед ним, был датирован 27 марта 1971 года. Это было через десять дней после его рождения. Здесь он был зарегистрирован как Томас Паксфорд. Ладно, родители не состояли тогда в браке. С этим можно было смириться. Но если бы его отцом был тот, кого он таковым всегда считал, то почему он не записал себя? В документе отцу отводится три строки. И все три строки пусты. Ни Эдварда Гамильтона, ни Джордана Хоупа — никого.

Том достал из кармана копию более позднего документа, после регистрации. Там все три строки были заполнены. Имя: Эдвард Гамильтон. Место рождения: Льюис, Суссекс. Профессия — адвокат. Чем еще могут отличаться эти два документа? Том положил их рядом и начал сравнивать строка за строкой.

— Я рекомендую обратиться в нашу справочную службу, — произнес служащий, протягивая маленький листочек. — Посетители часто находят ее помощь полезной.

— Что? — отсутствующе переспросил Том. Его внимание привлекла фамилия на последней странице документа. Она была очень странной. — Я могу сделать копию и взять ее с собой?

— Можете. Вы нашли что-нибудь нужное?

— Ну… возможно, интересное. — Том поднялся со стула. — Спасибо. Извините, если я доставил вам много хлопот.

Служащий тепло пожал его руку.

— У меня встречались и более трудные случаи. Удачи, парень.

Том прошел по извилистому коридору, миновал приемную и направился к автомобильной площадке. Тонкая футболка не спасала от холодного пронзительного ветра. Он нырнул в свой «Моррисон» и повернул ключ зажигания. Куда теперь?

Он приехал сюда, повинуясь порыву, разозлясь на мать, желая узнать истину. Но теперь истина еще более далека. Имя отца — пробел. Ему внезапно пришла в голову мысль — а есть ли вообще у Джордана дети? Он не мог вспомнить. Интересно, что он скажет, если подойти к нему и сказать: «Привет, а вот и я — твой сын»? Представить, конечно, трудно… Том прогнал от себя эти мысли и завел двигатель. Хорошо, что ему не придется ночевать в этой гостинице еще одну ночь.

Он направился в Саутпорт и остановил машину у гостиницы. Поднявшись к себе, быстро набил вещами рюкзак: записная книжка, свитер, паспорт, зубная щетка и прочая мелочь. Он глянул на часы. Половина двенадцатого, сегодня у нас среда. Сегодня срок сдачи реферата о Меттернихе. Но сейчас Оксфорд казался чем-то совсем из другого мира. Том пока не был готов туда вернуться.

Он застегнул сумку, взвалил ее на плечо и захлопнул дверь номера. Он понял, что нужно делать. Он отправится к Ребекке. Красавица Ребекка. Он не будет вешать на нее свои проблемы. Просто ему захотелось хоть немного участия. Том глянул на карту. Ему следовало выбраться на магистраль и отправиться на юг.

Том вспомнил теплый сентябрьский вечер, когда они встретились. Это произошло в Хампстеде, в пабе, набитом подростками из ближайшей школы. Тому здесь не очень нравилось, но он только что вернулся из Восточной Европы, его сестра и две ее подружки затащили его сюда. После того, как он купил им по коктейлю, они мгновенно потеряли к нему интерес — видно, он уже выполнил свою функцию. Ведь им бы спиртного не продали, поскольку они несовершеннолетние. Он стоял, с тоской подпирая стену и придумывая предлог, как от них удрать. Тут-то он и заметил Ребекку, высокую черноволосую девушку в белых джинсах и легкой белоснежной рубашке, под которой, по видимости, ничего не было. Только через полчаса он собрался с духом и, подойдя к ней, непринужденно спросил: «Привет, это тебя я видел в школе в Кандеме?» Она удивленно глянула на него своими серыми глазищами и ответила: «Год назад я окончила школу в Южном Хампстеде. Но ты молодец, что решился подойти».

Том заказал им обоим по стаканчику, затем убедил ее съесть по гамбургеру. Затем они сели за столик и купили жареной картошки «фри» с кетчупом. Том узнал, что она училась на первом курсе университета в Суссексе, на биологическом факультете. Она собиралась заняться генетикой. Ее родители были разведены, и она и ее младшие братья жили с отцом. Он известный журналист, пишет о политике, но в быту абсолютно беспомощный человек. Частенько в холодильнике не оказывалось ни крошки, а газ отключали за неуплату. А еще его новая знакомая любила играть на скрипке.

По дороге домой Том усиленно тогда пытался понять — влюблен он или нет? На следующий день он колесил вокруг ее дома в своем «Моррисоне» с открытым верхом, изведя почти весь бензин, поджидая, когда она выйдет из дома. Он предложил ее подвезти. Хоть Ребекка в этом и не нуждалась, было видно, что его внимание ей приятно. В следующие несколько недель они посетили концерт на открытом воздухе, прошлись по рынку Камдена, послушали ансамбли в городском и сельском клубах. Незадолго перед тем, как Ребекка должна была уехать в Суссекс, они сняли на выходные маленький коттедж. Днем гуляли по холмам, а вечерами занимались любовью при свете костра. Том очень хотел пригласить ее в Оксфорд, на вечеринку, в какие-нибудь старинные апартаменты с деревянными панелями.

Но это потом, а сейчас ему требовалось одно — только ее увидеть. Дорога казалась бесконечной, а его машина явно не годилась для гонки. На скорости пятьдесят пять миль в час машина начала идти из стороны в сторону, и обгоняющие грузовики издавали предупреждающие гудки. Тому приходилось к тому же регулярно останавливаться, чтобы поменять воду и залить бензин. В дорожные кафе он так ни разу и не заглянул. К тому времени, как перед ним возник дорожный указатель с надписью «Суссекс», было уже девять часов вечера, уже зажглись фонари, бросая тусклый свет на каменные стены. У прудов не было видно ни души — только опавшие листья валялись на дорожках. Странно было думать, что это тот университет, который, если верить отцу Ребекки, в 60-е годы кипел революционными страстями.

Том ехал наугад, пока не увидел пару студентов, которые показали ему дорогу. Наконец-то он остановил машину! Том почувствовал, как от усталости слезятся глаза и болят руки. Не в силах выйти из машины, он лег на руль и прошептал: «Ребекка». Это звучало как молитва.

Когда он нашел ее комнату, дверь оказалась закрытой. Том громко постучал. Как она смела куда-то уйти? Где она сейчас, что делает? Он опустился на колени. Придется ждать, пока она не вернется с какой-нибудь вечеринки. Должно быть, он уснул, потому что следующее, что он увидел, — это стоящую над ним Ребекку; ее глаза светились радостью.

— Том! Почему ты не сообщил мне, что собираешься приехать?

Том выпрямился.

— Где это ты была?

— В библиотеке. — И она лукаво подняла бровь. — Я изучала репродуктивную систему беспозвоночных. — Она отперла дверь и распахнула ее настежь, затем протянула руки Тому. — Это замечательно, что ты — здесь. Я не могу в это поверить.

Том освободился от ее объятий и опустился в единственное кресло в комнате. Он знал, что его поведение выглядит грубым, но что-то в ее радушии странно его раздражало. Она определенно не понимала, в каком он состоянии. Том положил руку на лоб:

— У тебя есть кофе?

Улыбка исчезла с лица Ребекки.

— Конечно.

Она поставила на плиту кофейник и начала доставать чашечки и ложки — методично и аккуратно, как это она всегда делала. Том изучал линии ее тела, когда она наклонялась к серванту.

— Иди сюда, — нетерпеливо произнес он. — Перестань возиться с этой ерундой и поцелуй меня.