Лайан Конуэй - Ослепленная звездой

Он хмуро посмотрел на нее.

— Ты не могла узнать все это из бульварной прессы.

— В свое время я провела расследование. Поклонница Фергюса Ханна способна на все!

Фергюс обратил внимание, что она съела весь омлет.

— Зачем тебе это понадобилось? Чтобы создать образ Джозефа Леннокса?

Она покачала головой и выронила вилку.

— Я обожала тебя. Знаешь, я была как одержимая.

— Была?

— Даже в большей степени, чем сейчас.

Он стал изучать ее, рассуждая вслух:

— А что я знаю о тебе? Ты бываешь излишне сентиментальной…

— И это говорит человек, обожающий русских композиторов?

— Ты властная, вся в мать, а отец, вероятно, баловал тебя. Так ведут себя почти все отцы по отношению к дочерям.

Она открыла рот, чтобы возразить, но он продолжал:

— Ты легко и ошибочно судишь, всегда стремишься высказать свое мнение, у тебя есть склонность к насилию, которая нуждается в контроле, после шести лет воздержания ты ведешь себя в постели как мартовская кошка… — Фергюс пожал плечами. — А кроме этого, что я знаю?

По выражению ее лица он понял, что она недовольна кратким перечнем, и спросил:

— Что-нибудь не так?

— Я не сентиментальная!

Он усмехнулся.

— Ой, я забыл!

— Что?

— Ты способна съесть еду у изголодавшегося человека.

Лейн посмотрела на тарелку.

— Ой, прости, Фергюс.

Он встал.

— Ну вот что, сверхсентиментальная, отправляйся в постель.

Лейн позволила ему увести себя за руку, но проворчала:

— Я не хочу, чтобы ты завтра уезжал.

— Не уеду.

Она застыла, глядя на него и не веря своим ушам.

— Ты не уедешь?

— Разве я не сказал? Съемки «Тернистого поля» закончились. Я смылся с вечеринки, как только все раскочегарились. Роуэн хотел пригласить тебя, но я взял на себя смелость сказать ему, что мы хотим отпраздновать вдвоем.

Лейн ахнула.

— Все кончено! Сняли?

— Остались только монтаж и озвучка.

От радости Лейн прыгнула на него, обхватив руками и ногами, так что ему оставалось только поддерживать ее попку.

— Я упомянул, что ты чрезмерно возбудимая?

— Почему ты не сказал мне раньше?

— Сомневаюсь, что у меня была такая возможность.

Лейн обмякла в его руках.

— Что теперь будет?

В синих глазах светилось понимание.

— Ну, я думаю, мы могли бы заняться этим на кухонном столе.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Если ты не против, то освободи мои ноги, я иду в постель и там расскажу тебе.

— Извини. — Она отпустила его и он поставил ее на пол.

Новость о том, что Фергюс забирает ее с собой в Нортумберленд и уже на две ночи заказал номер в отеле по дороге, вызвала у Лейн противоречивые чувства.

— Но как же быть с моей работой? Джон…

— Ох уж этот педик Джон! — воскликнул Фергюс.

Лейн стало смешно от такого заявления, но она сдержалась.

— Из-за тебя он ушел без моего романа, — сказала она.

— Ты написала роман?

Лейн кивнула, но тут же замотала головой.

— Всего несколько глав.

— Я могу почитать?

— Нет, пока не будет закончен.

— Расскажи хотя бы…

— Не сейчас, Фергюс, не отвлекайся.

— Сама начала, сказала, что он ушел без романа…

— Да, он собирался прочитать следующие главы.

— Мы можем завезти ему перед отъездом.

— Сегодня суббота, его там не будет.

— Но у него есть почтовый ящик, женщина!

— Не называй меня женщиной! Ты знаешь, что тебе следовало вначале поинтересоваться моим мнением, а не решать за меня.

Фергюс собрал волосы Лейн назад.

— У нас что, первая ссора?

Лейн провела пальцем по его груди.

— Нет, но ты все еще представляешь себя Джоном Уэйном. Ты не можешь бросить меня через седло и ускакать в страну Заходящего Солнца, Фергюс.

Он явно расстроился.

— Тогда тебе придется написать для меня вестерн, чтобы хоть так я мог реализовать свои мечты.

Лейн легла на спину.

— Нет уж, жеребец, я не дам тебе возможности объезжать прекрасных юных кобылиц. Слишком часто я совершала такую ошибку.

Фергюс склонился над ней.

— Так ты едешь или нет?

Она обвила его шею руками и призывно улыбнулась.

— В значительной степени это зависит от тебя, моя любовь, что скажешь?

По вспыхнувшим глазам, таившим уже знакомое ей обещание, Лейн все поняла. Фергюс придвинулся к ней и сказал:

— Гарантирую, что поедешь!

К половине одиннадцатого они подъехали к конторе Джона. Фергюсу пришлось парковаться в запрещенном месте, что увеличило его раздражение, вызванное тем, что Лейн настояла отложить отъезд и занялась разбором своих бумаг, да еще решила прихватить работу с собой.

С новыми главами под мышкой Лейн бегом устремилась вверх по ступенькам, помня, что Фергюсу не терпится уехать. Почтовый ящик Джона имел узкую щель, пришлось ей разделить рукопись на части и засовывать в несколько приемов. Определив по звуку, что все благополучно вывалилось в корзину с другой стороны, она с легким сердцем повернула обратно. Звук гудка машины Фергюса торопил ее, и впопыхах у Лейн подвернулась на ступеньке нога, остальные, пять или шесть, она пролетела и тяжело приземлилась на площадке перед дверью на улицу. Пока она пыталась сесть и приходила в себя после падения, послышался второй нетерпеливый гудок. Проклиная все на свете, она попробовала встать, но из-за боли в щиколотке боялась опереться на поврежденную ногу. От беспомощности Лейн разразилась слезами. Когда раздался третий гудок, она снова попробовала наступить и вскрикнула от боли. Тогда Лейн решила допрыгать на одной ноге до выхода на улицу. В этот момент дверь распахнулась и появился Фергюс, мрачнее грозовой тучи. Выражение его лица тут же изменилось, когда Лейн пуще расплакалась, увидев его.

— Черт во… Господи, что с тобой?

— Все из-за тебя, — жалобно всхлипывала она. — Твой проклятый гудок… я упала с лестницы.

Он подошел помочь и напомнил, что стоит в неположенном месте.

— Почему бы тебе… не пойти в задницу! — посоветовала она сквозь рыдания.

— Думаешь, перелом? — спросил Фергюс, склонившись над ее ногой, которую она держала на весу.

— Подвернулась подо мной, и я упала. Думаю, просто сильное растяжение.

— Может, поехать в больницу и проверить?

От этой мысли Лейн пришла в ужас.

— Нет-нет. Помоги добраться до машины. У меня легкое сотрясение, пустяки.

Опираясь на Фергюса, она запрыгала на одной ноге. Возле машины они увидели зад крепко сбитой дамы в форме дорожной полиции, которая, очевидно, выписывала Фергюсу квитанцию на штраф.

— Извините меня! — крикнул Фергюс, доставая из кармана ключи и держа их в протянутой руке.

Дама-полицейский обернулась.

— Нельзя вас попросить любезно открыть дверцу для этой дамы? Она упала и получила травму. Полагаю, ее надо доставить в больницу.

Лейн поняла по выражению затуманенных глаз стража порядка, что она узнала его. Лейн затошнило.

— Извините, что нарушил правила парковки, — просто сказал Фергюс.

Дама-полицейский улыбнулась, глаза ее засияли.

— Вы Фергюс Ханн?

Он изобразил удивление, что она его узнала.

— Да, это я.

Мельком взглянув на Лейн, она открыла дверцу.

— Ладно, учитывая обстоятельства, можно закрыть глаза на нарушение.

Стараясь не смотреть на Лейн, он запихнул ее в машину, потом обернулся к своей благодетельнице с самой обольстительной из своих улыбок.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Марион.

Она выглядела польщенной.

— Можно на минуточку вашу ручку?

Он взял у нее блокнот и написал на квитанции: «Вы ангел, Марион, с любовью, Фергюс Ханн».

Марион взяла блокнот и прочитала. Вид у нее был такой, словно перед ней открылась дверь рая. Фергюс послал ей воздушный поцелуй и сел за руль.

— Пронесло, — сказал он шепотом, оглядываясь на Лейн, которая мимикой изобразила, как ее тошнит от него.

Когда машина тронулась, Лейн сказала:

— По-моему, это невыносимо. Я стану неврастеником, если ты будешь проделывать такое на каждом шагу.

— Не надо, хватит с нас твоей щиколотки.

— Я подам в суд на Джона Тревора, ведь я его предупреждала. Заедем в аптеку за бинтами и спреем, которым пользуются футболисты. А в отеле размочим в воде. Давай жми, водитель!

Он кивнул на нее нежный взгляд.

— Догадываюсь, от чего умер твой последний раб.

Несмотря на все меры, принятые для удобства больной ноги, поездка показалась Лейн долгой и утомительной. Солнце припекало через стекло все сильней, и пульсирующая боль в ноге становилась все мучительнее. К тому времени, когда они сделали первую остановку, Лейн совсем скисла.

— Ты не принесешь что-нибудь поесть в машину, Фергюс? Вряд ли у меня хватит сил допрыгать.

— Я понесу тебя, — предложил он.

— Нет, я буду чувствовать себя полной идиоткой.

— Сделаем, как тебе нравится. Что будешь пить?

— Пожалуйста, апельсиновый сок.

За темными очками она не видела выражения его глаз, но, когда он наклонился и поцеловал ее в щеку, успокоилась.

— Я скоро, — заверил он.

От размышлений в одиночестве настроение ее не улучшилось. Сейчас бы только радоваться: она познала чудную любовь мужчины, о котором мечтала. Теперь он не просто умыкает ее, а везет в дом своей семьи. И с работой хорошо, и люди радуют. Отчего же такая подавленность, словно черным облаком накрывшая? Не от боли же в щиколотке. Вероятно, прав Фергюс, ей не хватало веры. А у нее и не было веры, потому что до сих пор все происходящее с ней казалось нереальным, как в кино. Она участвует в фильме, который закончится, и надо будет просто-напросто надеть пальто и уйти, нет, не в страну Заходящего Солнца, а в холод и серую слякотность будничной жизни.