Лайан Конуэй - Ослепленная звездой

— Твоя мать вела себя странно, пока собиралась на выход.

Лейн не удивилась, но виду не подала.

— В каком смысле?

— Да все бормотала о тебе и каком-то Ангюсе, о няне его дочери, что-то в этом роде. Может, мне заставить ее помолчать?

Лейн ухмыльнулась.

— Что бы ты без нее делал?

— Все, что мне захочется. — Он вздохнул, довольный.

— Ты так не думаешь.

— Пожалуй, я бы скучал по старому паровому катку. Так ты собираешься рассказать своему отцу или пусть он занимается своими делами?

Последовал долгий вздох Лейн, и она села в кресло.

— Боюсь, ты не захочешь меня понять.

— Ну, я постараюсь.

— Беда в том, что я, кажется, сама себя не понимаю. Я собираюсь на Скай, чтобы разобраться в себе, па.

— На Скай?! — Лицо его радостно просияло. — Мне бы хотелось поехать с тобой.

— Поедем, — предложила она.

— Нет-нет, это нереально. Тут сад… и жена заскучает без меня. Так что можешь не беспокоиться, — заключил он.

Лейн встала.

— Как насчет чашечки чая?

— Это всегда кстати, — согласился отец, но этим не ограничился. — Ты слишком похудела, у тебя ноги стали тонкими. Ты что, потеряла аппетит?

— Конечно нет, я болела, когда находилась в Греции, и еще не совсем оправилась.

— А тот мужчина?

— Отец! — Она с упреком посмотрела на него, уперев руки в боки и склонив голову.

— Раз ты стоишь в такой позе, значит, я попал в точку. Значит, он и есть Ангус?

— Отец, его зовут Фергюс Ханн, и только ты никогда не слышал о нем.

— Сомневаюсь. Он достоин моей дочери?

— Он женат, и у него есть дочь, — доверительно сообщила она.

— О-о-о…

Лейн присела на ручку кресла.

— Мне кажется, его… жена не фигурирует в этой семье. И ребенком она, видимо, не занимается.

— Ты его спрашивала?

— Не напрямую… Он каким-то образом по-прежнему покровительствует ей.

— Звучит не очень обнадеживающе?

— Именно так и я подумала.

— А ты любишь его?

— Больше чем люблю, — призналась Лейн. — Но куда меня это заведет?

— Временами из тебя вылезает грубый практицизм твоей матери, — заметил отец. — Конечно, я понимаю, что он всего лишь мужчина, но, вероятно, и ему свойственны человеческие чувства. Сколько лет его дочери?

Лейн улыбнулась.

— Шесть. Она великолепна. У нее вот такие потрясающие синие глаза. В твоем вкусе.

Он задумчиво поскреб подбородок.

— Готовая внучка была бы приятной неожиданностью для твоей матери. Она не устает повторять, что не может дождаться. Синие глаза младенца, говоришь?

Испытав облегчение от разговора с отцом, Лейн даже подмигнула.

— В точности, как у ее отца!

Рэй Денхэм наклонился к ней, словно собирался спросить о чем-то важном.

— Лейн!

— Да?

— Мне показалось или ты говорила что-то о чашке чая?

Лейн подскочила.

— Конечно, иду-иду.

Выехать спозаранку на Скай Лейн не удалось — мать загружала ей машину продуктами домашнего приготовления, включая хлеб и печенье, чтобы освободить дочь на отдыхе от готовки. Заверения Лейн, что на острове полно магазинов, вызвало возмущенную тираду матери о вреде питания замороженными продуктами и шоколадом. Напоследок мать снабдила ее самородками жизненной мудрости.

— Не забывай, — внушала она, — добрые и внимательные мужчины на дороге не валяются, я права, отец?

Рэй Денхэм задумчиво потирал подбородок.

— Мне еще не попадались, но я давно не выходил из дому.

Лейн улыбнулась и завела двигатель, пока ее мать толкала отца под ребра локтем.

— Я буду помнить об этом! — крикнула Лейн в окно и унеслась, оставляя за собой клубы пыли.

Где-то после пяти Лейн домчалась до городка Форт Вильям. Припарковав машину и прогулявшись по центру, она нашла место, где можно поесть. Заказав еду и кофе, Лейн захотела положить голову на стол и заснуть. До острова Скай оставалось не так уж далеко, но, усталая, она решила подумать о ночлеге и завтраке. Однако, перекусив и выпив две чашки крепкого кофе, Лейн вновь стала оживать. Заплатив по счету, она с легкой головой и новыми силами взялась преодолеть остаток пути в тот же вечер.

Удача с паромом из Кайл-оф-Лохалш вызвала у Лейн прилив оптимизма, когда же показались берега острова, исчезла та тяжесть, что давила ей на плечи.

Наконец Лейн катила по дороге, ведущей в Орд. Она видела, что знакомый фермер возвел современные загоны для овец, только черномордые овцы вместе с ягнятами, как и прежде, вылезали на дорогу. Не было, конечно, полюбившегося ей тогда длинноногого вороного жеребенка с белой звездочкой на лбу. Сейчас ему должно быть уже три года.

После знакомого узкого поворота дорога пошла вниз и перед нею открылось величавое зрелище заросшей лесом долины под льющимся с небес серебристым вечерним светом, блеснула водная гладь бухты и возник различимый на фоне неба зубчатый гребень горы Черный Куиллинз. Лейн притормозила и съехала на обочину, чтобы всласть налюбоваться красотой пейзажа. Внезапное желание, чтобы рядом оказался Фергюс, было таким острым, что Лейн зажмурилась, как от физической боли, даже слезы выступили на глазах. В отчаянии она сосредоточилась на беспомощных, взывающих к небу корнях вывороченного из земли дерева на крутом склоне, спускающемся в долину, — застывшее воплощение ее душевного состояния. Долго наблюдала она, как меняется освещение, прислушивалась к щебету мелких пташек, готовящихся к ночлегу, пока не почувствовала на лице дуновение ночного холодного ветра и тронулась дальше.

Добравшись до коттеджа, Лейн распаковала только портящиеся продукты, остальное могло подождать, налила себе для поддержания духа бренди и устроилась у окна, из которого открывался завораживающий вид на противоположный берег бухты Эйшорт с уникальными по красоте склонами гор. Она вспомнила, что в это время года на острове не бывает полной темноты, что с непривычки мешает заснуть.

Первую ночь из-за большой усталости с дороги Лейн спала беспокойно, под утро в ее сон вторглось жалобное блеяние ягнят, отбившихся от своих матерей.

Неторопливое течение дней, похожих один на другой, удаленность от повседневной суеты и общение с природой делали свое дело — в душе Лейн постепенно воцарился покой. Она забиралась по склону высоко над бухтой и, сидя на траве, подолгу наблюдала, как скользят по водной глади маленькие промысловые суда. На фоне величавых гор Лейн казалась себе всего лишь пылинкой. Исчезли мысли, причинявшие ей боль. Зачем терзать себя, думала она, если не оглядываться на прошлое, а смотреть вперед, может, что-то и получится? Здесь перед ней открывался волшебный мир, в котором легче дышалось, и Лейн чувствовала себя совсем другим человеком, словно заново родившимся, чистым и веселым.

На четвертый день, вернувшись в коттедж с прогулки, Лейн распаковала все необходимое для работы, появилось желание писать.

Два дня она почти не выходила из коттеджа и работала без передышки, если не считать перерывов на сон и еду. К понедельнику Лейн почти исчерпала запасы домашней провизии, которыми ее снабдила мать, и отправилась в ближайшую деревню за продуктами. На обратном пути она обнаружила черный автомобиль с тонированными стеклами, припаркованный у обочины. Владельца не было видно. Лейн только подумала, насколько машина не вписывается в окружающий пейзаж. Она выгрузила покупки и пошла к своему любимому месту над бухтой. Обычно внизу, по берегу бухты, прогуливалось семейство с маленькими детьми, но сегодня она разглядела только одинокую фигуру. Вначале Лейн его не заметила, поскольку он сидел на камне в глубокой задумчивости. Выдал его синий цвет джемпера, когда он наконец поднялся. Казалось, мужчина кого-то потерял, потому что то и дело оглядывался по сторонам. Лейн мысленно посочувствовала ему и стала, в свою очередь, выглядывать женскую фигуру — его жену или подружку, но никого вокруг не было видно. Она снова отыскала глазами мужчину, теперь он смотрел в ее сторону. Что-то настолько знакомое почудилось в нем, что у нее ослабли ноги. Снизу донесся крик, и скалы эхом повторили ее имя. Не было смысла играть с собой в прятки. Это мог быть только Фергюс. Лейн побежала без единой мысли в голове, спотыкаясь о камни, пока не выбежала, запыхавшись, всего в нескольких ярдах от черной машины и увидела, как он идет по дороге от бухты. Он был еще далеко, но Лейн не стала дожидаться и помчалась навстречу, чтобы радостно уткнуться в его грудь.

— Фергюс!

Она подняла к нему лицо и увидела в его синих глазах сдержанную радость. Он обнял ее и поцеловал, потом отодвинул от себя и стал разглядывать лицо. И только теперь от изумления у нее вырвалось:

— Что ты тут делаешь?

— Не возражаешь, если мы прогуляемся? — спросил Фергюс. — Мне надо размять ноги.

Они направились в обход горы к соседней бухте, вспугивая в высокой траве мелких пташек. Устроившись на плоском валуне, они молча наблюдали охоту одинокой чайки за рыбой. Лейн внимательно разглядывала его профиль и, не выдержав молчания, сказала:

— Мне не верится, что ты здесь, не верится, что это ты.

Фергюс подобрал камень и, встав, запустил его в воду. Камень вошел с шумным плеском, подняв фонтан брызг. Засунув руки в карманы, он повернулся к ней.

— Скай пошел тебе на пользу. Ты выглядишь лучше, чем я ожидал.

— Мне кажется, это сон. Лучше, чем ожидал? Что ты хочешь сказать?

Он лег спиной на камень рядом с ней.

— Твой агент старательно отлавливал меня по телефонам. Его сообщения до меня не доходили. Тогда он послал очень сердитый и очень открытый факс, который можно было бы истолковать как клеветнический… Что-то насчет страданий, причиненных моими затасканными чарами невинной женщине, которая, оказывается, его клиентка. Тогда я позвонил ему и получил недвусмысленную угрозу, что если я сделал его клиентке ребенка и смылся, то мой и без того сомнительный облик будет смешан с грязью на страницах бульварных изданий.