Она направлялась к кухне, чтобы узнать, можно ли уже начинать накрывать на стол, как вдруг примеченный ранее слуга со странными усами преградил ей дорогу.

– Ах, извините, – машинально произнесла она. Попытавшись обойти его сбоку, Андреа застыла вдруг на месте, так как что-то твердое и круглое, как раз диаметром с пистолетное дуло, уперлось ей в бок. Она с испугом подняла глаза на типа в ливрее, и неожиданно до нее дошло, что за мутными стеклами очков она видит такие знакомые ей медвежьи глазки.

– Верно, верно, сестричка, – тихонько пробасил он. – Ты видишь доброго старого Ральфа, и он заглянул на минутку, чтоб тоже поздравить молодых, э?

Богатенькую, сладенькую парочку, которая собралась прошвырнуться в Европу за мои деньжата. Ну ты уж прости, да придется нам с тобой прогуляться по своим делишкам, девка. Дуй-ка вверх по лестнице к себе в спаленку – ты ведь наверняка припрятала там то, что мне задолжала. И если будешь умненькой да тихонькой, ровно мышка, мы и разойдемся полюбовно, сестричка.

Он сильно ткнул дулом пистолета ей в ребра.

– Ну, теперь давай, давай, топай ножками потихоньку да полегоньку – глядишь, добрый Ральф и не тронет тебя.

Андреа потом всю жизнь не переставала удивляться, как ей удалось проделать весь путь до лестницы в спальню с невозмутимым выражением лица, как никто из гостей не смог различить под этой маской смертельный ужас. Нет, она прошла через толпу гостей на удивление легко, хотя сердце у нее готово было выскочить из груди. Вот она подошла к самой лестнице, и, как назло, ей не встретился по пути ни Кен, ни Брент. И Андреа начала подниматься, еле передвигая ноги, а Ральф вплотную следовал за нею – она могла даже чувствовать на затылке его горячее дыхание.

Добравшись до верхней площадки, она было подумала, что смогла бы, наверное, столкнуть сейчас Ральфа вниз, если постарается, но он вцепился ей в локоть и упер пистолет в спину.

– И не пытайся, девка, не то свалимся отсель вместе, и я тебя с собой прихвачу, не сумлевайся. И сыграешь ты прямиком в ящик, так что придется твоему муженьку завтра не на пароход катиться, а гробик покупать.

Оказавшись в коридоре верхнего этажа, он пихнул ее в сторону дверей в их спальню, проявляя полное знание расположения комнат в квартире.

– Я уж поднимался сюда надысь, – пояснил он. – Пошарил малость, да ни хрена не нашел. Но оно ничего, ведь теперь ты сама достанешь их для меня.

Он втолкнул ее в комнату и захлопнул за собою дверь ударом ноги. Андреа горестно оглядела тот бедлам, который он успел устроить в ее обожаемой спальне. Одежда валялась в беспорядке на полу. Ящики туалетного столика были выдвинуты, их содержимое также рассыпали по полу. Подушки были вспороты, и повсюду разлетелась их набивка. Все до боли напоминало ту картину, которую они недавно увидели в своем номере в отеле.

– Напомни мне в случае чего, чтобы я никогда не нанимала тебя в качестве домашнего слуги, Ральф, – язвительно сказала она. – Ты явно ничего не смыслишь в этом деле.

– Кончай треп, выкладывай денежки, – рявкнул он. – Быстро!

– А почему ты решил, что я держу их именно здесь? – храбро принялась она спорить. – Может, они спрятаны где-то внизу, или вообще положены в сейф в банке?

– Тебе же лучше, чтобы они были здеся, не то придется нам с тобой дружненько посидеть и подождать, пока твой мужик мне их не приволокет.

Не зная, что еще возразить, и к тому же надеясь, что, раз уж ему в руки попадет выкуп с подложенными драгоценностями, его можно будет разыскать еще раз, Андреа двинулась к кровати. Отвинтив большой блестящий декоративный шар на спинке кровати, она извлекла из его внутренности завязанный узлом платок.

– Вот, – сказала она, протягивая узелок ему. – Забери это и убирайся.

Медвежьи глазки загорелись от жадности. Он весь потянулся за вожделенным богатством и даже позабыл про пистолет, дуло которого на секунду опустилось. В эту самую секунду Мэдди и заглянула в спальню, видимо в поисках Андреа. Она мгновенно оценила обстановку, и, прежде чем Ральф успел сообразить, что к чему, рванулась было обратно, чтобы поднять тревогу.

Застигнутый врасплох между двумя противницами, но догадавшись, что прежде всего нельзя позволить старушке поднять шум, Ральф направил было пистолет в ее сторону, тем самым давая Андреа возможность воспользоваться имевшимся у нее под рукой оружием. Раздался визг Мэдди, которому тут же принялся вторить Ральф: тяжелый металлический шар, который изо всех сил бросила Андреа, выбил у него из рук пистолет. Оружие упало на пол и отлетело под кровать – судя по грохоту, от удара он выстрелил в самом дальнем углу. Содержимое матраца фонтаном взлетело вверх и закружилось в воздухе тысячами белоснежных хлопьев.

Казалось, что все это произошло в один миг.

Ральф ринулся за пистолетом, его очки свалились, а голова наполовину скрылась под кроватью. Андреа тут же вскочила ему на спину, царапаясь и визжа, словно обозленная шимпанзе. Она вцепилась было бандиту в волосы, но свалилась по инерции с рыжим париком в руках. Мэдди ринулась ей на помощь, схватила Ральфа за ноги и попыталась оттащить от кровати. Вся троица с дикими воплями возилась на полу, когда в спальню ворвался Брент, а следом за ним Кен и его агенты.

– Андреа!

– У него пистолет! Он упал под кровать! Не дай ему до него добраться!!!

Как только мужчинам удалось оттащить от бандита разъяренных женщин, Ральф оказался в мгновение ока распластан на полу с заломленными за спину руками. Когда Кен наклонился, чтобы надеть негодяю наручники, он заметил узелок, который алчный Ральф так и не выпустил из рук.

– Это то самое? – спросил он, искоса взглянув на Андреа.

Она нервно кивнула.

– Ну, неужели нам наконец повезло! – нарочито громко воскликнул Кен с торжествующей улыбкой. Обращаясь к своей команде, он продолжал: – Обратите внимание, господа. Я отобрал этот узел у нашего подозреваемого, и мне кажется, что в нем спрятаны украденные ценности. Итак, вы все призываетесь в свидетели.

Невозмутимо усевшись Ральфу на спину, он неторопливо развязал платок и выставил на всеобщее обозрение его содержимое. Вперемежку с золотыми монетами там засверкали своими гранями чудесные драгоценности.

– Здесь есть вещи, которые принадлежат вам? – осведомился он у Андреа.

– Только деньги, – отвечала она так, как они ранее условились. – Остальное, должно быть, похищено у кого-то еще.

– Ты лживая сука! – взревел Ральф, пытаясь приподняться, чтобы заглянуть ей в лицо.

Брент наклонился и схватил Ральфа за волосы, а потом сильно рванул его голову вверх.

– Ты только что посмел оскорбить мою жену, раскрыв свою поганую пасть! Я не забуду этого, когда мы повстречаемся в суде, – он впечатал Ральфа подбородком в пол. – Кстати, ты знаешь, что я адвокат? И знаком почти со всеми судьями в нашем штате, так что могу пообещать тебе максимальный срок по приговору. Скорее всего, тебе придется провести за решеткой весь остаток своей проклятой жизни!


Итак, песенка Ральфа была спета, и Андреа с Брен-том покинули спальню. Кен как раз конвоировал закованного в наручники бандита прочь из дому, когда прибыл не кто иной, как сам президент Грант в сопровождении супруги. Мэдди поспешила просветить дорогих Лисса и Джулию насчет поразительных событий, имевших место на этом обеде. Услышав, что Андреа и Мэдди подвергались опасности, президент был потрясен. Кен, со своей стороны, сообщил, что скорее всего Ральф и есть тот вашингтонский рецидивист – а на деле простой уличный бродяга и воришка, – кравший где только придется, в том числе и у лиц вашингтонского высшего света. Похищенные ценности обнаружены при нем в момент ареста. Если господину президенту с супругой будет угодно взглянуть, возможно, они смогут опознать какие-то из драгоценностей. И конечно, Джулии было достаточно одного взгляда, чтобы узнать ожерелье, украденное у Люсиль Хаф-фман.

Естественно, с этого момента Ральфа можно было считать конченым человеком. Фигурально выражаясь, его арестовали, допросили и приговорили прямо здесь, в доме адвоката Брента Синклера, на глазах у множества свидетелей. И хотя во время допроса он, конечно, пытался оправдываться, никто из присутствующих ни на минуту не поверил еще диким выкрикам о том, что это Андреа украла все драгоценности. А так как по ходу дела всем стало известно про похищение Стиви и требование Ральфом выкупа, тем более неубедительными выглядели его попытки переложить вину за кражи на Андреа.

Андреа же наконец вздохнула свободно: наконец-то украденные ценности вернутся к своим хозяевам (а уж как были рады этому Брент с Кеном, и описать невозможно). Полиция даже умудрилась конфисковать то немногое, что в самом начале их «сотрудничества» Ральф успел сплавить перекупщику. Последний согласился давать в суде показания только против Ральфа с тем, чтобы на него не заводили уголовное дело.

Итак, после окончания следствия Ральфу предъявили обвинение в вымогательстве и воровстве, не говоря уж про убийство сотрудника агентства Пинкертона, совершенное в Вашингтоне. После того, как был опубликован портрет агента и обещание вознаграждения за помощь следствию, нашелся свидетель, который опознал Ральфа в качестве убийцы. Суд присяжных, прислушавшись к мнению судьи, губернатора штата и – главным образом – господина президента, признал Ральфа виновным и приговорил к смерти через повешение.

И только Андреа испытала нечто вроде жалости по отношению к получившему по заслугам негодяю, да и то из-за Стиви.

– Что мы скажем мальчику, когда он спросит нас про своего родного отца? Как мы соберемся с духом сказать ему, что человек, произведший его на свет, чья кровь течет у Стиви в жилах, оказался таким злодеем, что покусился на жизнь другого человека и за это нашел свой конец на виселице?

– Я и сам не знаю, Андреа, – признался Брент. – Мне кажется, что, когда мы подойдем к этому мосту, мы найдем способ перейти через него. Возможно, он и вовсе не захочет ничего спрашивать, а до той поры мы просто должны любить его и заботиться о нем, учить его быть добрым и честным, то есть прямой противоположностью тому, чем был его родной отец. И наши уроки будут тем убедительнее, что мы постоянно будем рассказывать ему про его мать, и как она, умирая, поручила его тебе, веря в то, что ты не пожалеешь и жизни ради Стиви. И если у него достанет мудрости, то он поймет, что кровь Лилли, да и твоя, несущая свет и любовь, должна пересилить в нем любое зло, которое ему было суждено унаследовать от Ральфа.