Бет посмотрела на книжечку Ферн, все исписанную красными чернилами, многие имена были вычеркнуты, другие написаны крупными буквами.

– Крествью 88731,– произнесла Бет.

– Крествью, – повторила Ферн, вновь глядя на нее с восхищением. – Это же Беверли Хиллз.

– Да, – кивнула Бет. – Послушай, если будешь звонить, то после одного звонка повесь трубку и набери номер опять. Хорошо? Потому что он не разрешает мне отвечать по телефону, когда звонят ему.

– Хорошо, – согласилась Ферн.

– Но это ничего не значит, – добавила Бет.

– Эй, подожди, – окликнула ее Ферн.

– Что? – обернулась Бет.

– Как тебя зовут?

– Бет Кэрол. Бет Кэрол Барнз.

– Хорошо, – сказала Ферн.

Она перелистывала свою записную книжку, а Бет шла к улыбающейся медсестре.

– Сегодня чудесное утро, правда, дорогая? – сказала медсестра, похлопывая Бет по плечу, обнимая ее за талию и подталкивая к двери.

Внутри все было как в обычном кабинете врача. Одна из маленьких комнат была похожа на смотровую, посредине стояло обтянутое кожей гинекологическое кресло, покрытое чистым листом бумаги.

Прощай, моя крошка, подумала Бет. Она оглядела комнату, с ужасом посмотрела на кресло, от страха у нее пересохло во рту.

– Думаю, доктор объяснил вам все, когда вы встречались с ним, дорогая, – произнесла медсестра добрейшим голосом. – Теперь вы можете раздеться и надеть вот этот халат. – Она выжидательно посмотрела на Бет. – Вы принесли пояс и салфетку? – поинтересовалась она.

– Они у меня в сумке, – пробормотала Бет задушенным голосом.

– Пояс тоже наденьте, дорогая, – сказала медсестра, снова похлопав ее по плечу, – салфетку подложите под спину.

– Хорошо, – ответила она.

– Потом ложитесь на стол, а я приду через минуту или две, чтобы сделать вам укол.

– Хорошо, – повторила она.

– Не волнуйтесь, дорогая, – сказала сестра. – Это самая простейшая операция в мире. Часика через два вы забудете о том, что произошло.

– Хорошо, – опять сказала Бет.

Сестра открыла дверь, еще раз улыбнулась ей и исчезла. Вот он, этот момент истины, подумала она, парализованная страхом. Скоро все будет закончено. Она останется такой же, как была, будет лишь чуть мудрее. Не нужно будет придумывать никаких глупых историй о том, что она вдова. Ничего. Не будет хорошенького ребенка, который любил бы ее, доверял ей и знал бы, что она способна сделать все на свете, чтоб позаботиться о нем.

– Ты сможешь иметь ребенка в любое время, – сказал ей Пол. – Это еще не конец света.

Она так и стояла, щелкая замком сумочки, когда через несколько минут вошла медсестра.

– Что-нибудь не в порядке? – спросила она ласково.

– Я передумала, – прошептала Бет, она отрывисто дышала, ее ногти впились в сумочку.

– Вы хорошо подумали, дорогая? – спросила сестра. – Я знаю, что это важное решение.

– Да, – ответила Бет.

– Ну, если вы понимаете, что делаете… – медленно произнесла сестра.

– Да.

– Хорошо, – сказала сестра, – Желаю вам всего хорошего, дорогая.

– Спасибо, – сказала Бет, расправляя плечи.

– Вы должны понимать, что мы не можем вернуть вам деньги, – добавила сестра.

– Это неважно, – пробормотала она.

Все глаза в приемной были прикованы к ней, когда она открывала дверь. Она посмотрела на то место, где сидела Ферн, и увидела, что ее не было.

ГЛАВА 18

– Спи, малыш, когда ветер качает верхушки деревьев, Твоя колыбель тоже будет качаться…

Бет знала, что у нее никогда не было особо хорошего голоса. Она мягко напевала сама себе, стараясь, чтобы в ее голосе звучала любовь, и поглаживала свой живот под ночной сорочкой. Она представляла, что ребенок получает всю ту любовь, которую она посылает ему. Она почти чувствовала, как он просыпается там, внутри. Зевает, поворачивается. Но, может быть, еще слишком рано. Она поглаживала свои груди, которые набухали под ее пальцами. Готовила их к его ротику. Должна ли она кормить грудью, подумала она, нахмурившись, лежа на узкой кровати Дианы. Сейчас никто этого не делает. Она слышала это от девушек из салона красоты. Это портит груди, говорили они. Они обвисают, как у старой коровы на пастбище.

Она решила, что будет кормить. Неважно, как будут выглядеть ее груди. Она представляла себя в кресле-качалке у окна в залитой солнечным светом комнате. Он есть, а она с обожанием смотрит на его белокурую головку. Одна из его маленьких ручек ухватилась за ее палец. Она, покачиваясь, тихо напевает ему. На ней надето что-то светло-голубое, на плечи накинута шаль из белого кружева. Вокруг люди. Которые делают ей подарки.

Теперь она пела громче, почти во весь голос. В конце концов, ее все равно никто не слышал. Никто не беспокоил. Они были одни, Бет Кэрол и ее ребенок. Это все еще был ее секрет.

Ее глаза наполнились горячими слезами, когда она подумала о Поле, о том, как он опять исчез. Ну, ей следовало знать это, уныло повторяла она себе. Он был напуган, когда ее заточили в Маунт-Синай. Она знала, что это правда. Но он был там все время, и когда она вернулась домой – тоже. Он не мог сделать для нее многого. Бет помнила, как она великолепно себя чувствовала, когда ей удалось затронуть какие-то чувства в нем. Потом, когда она ему сказала, что у нее будет от него ребенок, он был сначала шокирован, потом озабочен. Действительно, озабочен тем, что же им делать. На его лице читалось желание, глубоко запрятанное острое желание увидеть своего сына, отражение самого себя. Она пристально смотрела на него, чувствуя легкую вину оттого, что все может быть совсем не так, когда родится ребенок. Их интимные отношения начались, когда она была в городе месяц или около того, так что с этой стороны все было в порядке. Ребенок родится лишь чуть раньше положенного срока. Это происходит очень часто.

Но что он подумает, когда увидит ребенка? Он будет светловолосым и голубоглазым. Он не может родиться другим, тогда, возможно, Пол обо всем догадается, и это будет ужасно. Но об этом придется беспокоиться, когда придет время.

– Ты сможешь иметь ребенка в любое время. Это не конец света.

Он сказал ей именно это. Даже теперь она помнила внезапную боль, разочарование, слезы. Она плакала и плакала.

Он ждал ее на улице, когда она вышла из кабинета врача, где делали аборты. Машина стояла перед входом. Он смотрел прямо перед собой и яростно курил. Когда она подошла к машине, он повернулся, увидел ее и сильно побледнел.

– Все в порядке? – спросил он.

– Все чудесно, – ответила она.

– Было больно? – спросил он, заводя машину.

– Нет.

– Я отвезу тебя домой, – сказал он, – и уложу в кровать.

Она молча сидела рядом с ним и думала, что она будет делать, когда он узнает, что она не покончила со всем этим. Он действительно нервничал по этому поводу. В пепельнице было по меньшей мере двадцать сигарет. Даже, наверное, больше.

Он помог ей подняться по ступеням, останавливаясь через каждые два шага, чтобы быть уверенным, что с ней все в порядке. Когда она легла в постель, он сидел рядом с ней, включив телевизор. Он лишь однажды оставил ее, ненадолго спустившись вниз, чтобы разогреть ей супу. Каждый раз, когда она поднимала на него глаза, она видела, что он тоже на нее смотрит. Чтобы убедиться, что она нормально себя чувствует и не собирается умереть у него на руках.

Может быть, поэтому он был так внимателен, зло подумала она. Если бы она умерла у него, то у него были бы неприятности. Это была угроза его карьере, и неважно, что он говорил. Или, может быть, это было из-за того, что она сказала ему в больнице в ту первую ночь. Что она донесет на него.

В семь часов вечера она увидела, что он ерзает на стуле и посматривает на часы.

– Куда ты собираешься? – спросила она, когда он встал и распрямился. Она услышала тревогу в своем голосе. Разочарование.

– Мне нужно кое с кем встретиться, – ответил он, – я уйду всего на часок.

Ей следовало это знать. Он был таким же, как всегда. Почему все то, что случилось с ней, должно было изменить его? Она не хотела, чтобы он знал, как она разочарована. Она отвернулась, чтобы он не мог видеть ее слез.

– С тобой все в порядке, правда? – спросил он. – Приступов боли нет?

– Все в порядке, – ответила она.

Когда он, переодевшись, вернулся из своей комнаты, она заметила, что на нем была новая розовая рубашка и черный галстук, новый бледно-голубой хлопчатобумажный пиджак.

– Я ненадолго, – сказал он, целуя ее волосы, – я обещаю.

Пол и его обещания, подумала она, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Он сказал, что уходит на час, а сейчас уже скоро рассвет. Комната окрасилась розовым светом. Еще один прекрасный день. Что должно произойти, подумала она, чтобы он начал вести себя так, как этого хотелось ей? Какой ключ ей подобрать к нему? Как надавить, чтобы изменить его?

Она услышала какой-то звук из холла. Звонил телефон. Звонок. Молчание. Потом телефон зазвонил снова. Это был сигнал, на который ей можно ответить. Он беспокоится, счастливо подумала она и посмотрела на маленькие часы, которые стояли рядом с кроватью. Не было еще и шести часов утра, а он уже звонит, неважно, где он и с кем, но он думает о ней. Бет выпрыгнула из постели, ринулась в холл, схватила телефонную трубку, ответила.

– Бет Кэрол?

О нет, подумала она, все ее тело обмякло от разочарования, когда она услышала слабый голос. Ей следовало знать, что Ферн окажется надоедливой. Звонить кому-то в это время…

– А, привет, – ответила она.

– Просто хочу узнать, как все у тебя прошло? – спросил голос.

– Ты знаешь, который сейчас час, Ферн? – строго произнесла Бет. – Ферн, еще нет шести часов. Еще не рассвело.

– Здесь уже почти светло, – ответил голос. Это был слабый голос испуганного ребенка. Бет почувствовала, что у нее мурашки пошли по коже. – Я ждала, – извинился голос.