Два часа спустя, после того как ей дали кое-что для смягчения боли, было объявлено, что Мэвис «можно тужиться».

– Всем членам команды, – объявила Рэнда, – занять свои места.

– Почему мое место именно здесь? – обреченно спросила Ева, когда ее поставили в ногах кровати.

– Мэвис, я хочу, чтобы во время следующей схватки вы сделали глубокий вдох и задержали его на счет «десять». После этого начинайте тужиться. Даллас, дайте ей упор. Леонардо, когда она будет упираться, тяните в другую сторону. Рорк, следите за дыханием.

– Подходит!

– Задержите дыхание! На счет «десять». Толкайте! Раз, два…

– Блеск! Ты чудо, – объявил Леонардо, когда схватка миновала. – Ты просто чудо. Теперь дыши медленно, Сахарок. Тебе не нужна гипервентиляция.

– Я люблю тебя, – сказала Мэвис. Ее глаза были закрыты, а рот полуоткрыт. – Но если ты еще раз скажешь, как мне дышать… Ну вот, опять подходит.

Весь следующий час Леонардо обтирал лицо Мэвис смоченными в прохладной воде тампонами, давал ей пососать лед, съеживался от неловкости, когда она огрызалась в ответ на его фальшиво-жизнерадостное подбадривание.

Ева помогала Мэвис упираться ногами, делала все, что от нее требовалось, но смотрела куда угодно, но только не на то, что происходило перед ней.

– Мне кажется, нам следует поменяться местами.

Она грозно прищурилась, глядя на Рорка, пока Мэвис втягивала через маску болеутоляющее перед следующим раундом.

– Нет такой силы на небе и в аду, которая могла бы заставить меня занять твое место.

– Молодец, Мэвис, – похвалила ее Рэнда. – Смотри, головка показалась.

Рорк инстинктивно глянул в зеркало, поставленное в наклонное положение для Мэвис.

– О боже! Мои глаза.

Натягивая рукой петлю ярко-красного кожаного ремня, который держал Леонардо, упираясь ногами в Еву, Мэвис испустила нечеловеческий вопль, снова рухнула на кровать и часто-часто задышала.

– Еще пару раз, – сказала ей акушерка. – Всего пару раз.

– Не знаю, смогу ли я.

– Ты сможешь, звездочка моя!

Мэвис метнула в Леонардо красноречивый взгляд.

– Может, тебе стоит поменяться со мной местами? Черт, черт, черт! – Она вскинулась бедрами, схватила кожаную петлю, а свободной рукой вцепилась в руку Рорка, вонзив в нее ногти.

– Головка вышла. Какое чудное личико!

Закрыв один глаз, Ева скосила другой вниз и увидела мокрое бессмысленное личико, выглядывающее между ног у Мэвис.

– Да разве такое возможно? Тут что-то не так!

– Еще разок, Мэвис, и у тебя будет ребенок.

– Я так устала…

Ева дунула на волосы, лезущие в глаза, и выждала, пока стекленеющий взгляд Мэвис не сфокусировался на ней.

– Еще разок, и ты сорвешь банк.

– Ладно, ладно, вот оно подходит.

Мэвис поднатужилась, и оно вылезло наружу – мокрое, извивающееся. Оно издало пронзительный, полный глубокого недовольства вопль, заглушивший смех и всхлипывания самой Мэвис.

– Мой малыш! Наш малыш! Кто это – он или она? Мне не видно. Есть черепаший хвостик?

Ева повернула голову и взглянула на заходящегося криком младенца, которого акушерка теперь держала на вытянутых руках.

– Нет черепашьего хвостика. Это девочка. Легкие у нее – дай боже каждому.

Леонардо с всхлипами перерезал пуповину, с всхлипами смотрел, как ребенка кладут на живот Мэвис.

– Посмотрите на моих девочек. Посмотрите на моих красавиц. – Он повторял это как молитву. – Вы их видите?

– Все хорошо, папочка, – ворковала Мэвис, гладя его по голове одной рукой, а другой придерживая девочку. – Здравствуй, моя малышка. Здравствуй, моя любовь. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы мир для тебя оказался не таким паршивым.

– Я заберу ее у вас на одну минуточку, – сказала Рэнда. – Надо ее обтереть и взвесить. Долли ее возьмет и принесет вам обратно, не сомневайтесь. Она у вас настоящая красавица, мамаша.

– Мамаша. – Мэвис поцеловала ребенка в макушку, прежде чем Долли подняла ее. – Я мамаша. Спасибо. – Она взяла Рорка за руку и улыбнулась Еве. – Спасибо вам.

– Она прекрасна. – Рорк наклонился и поцеловал Мэвис в щеку. – Она похожа на прекрасную куколку.

– Она будет достойна своего имени. – Леонардо отер слезы с глаз.

– Мы перебрали все мыслимые и немыслимые имена, помнишь, Даллас?

– Помнится, в последний раз ты спрашивала меня про Редиску.

– Абрикоску. – Мэвис комически закатила глаза. Ее лицо сияло. – Но мы решили взять что-нибудь понежнее, если это будет девочка. Что-нибудь ласковое. Ее будут звать Белла. Белла-Ева. Мы будем звать ее Белль, наша красавица.

Прекрасную Белль, завернутую в розовое одеяльце, вручили счастливому отцу. Он трепетно принял ее своими большими руками.

– Теперь, – прошептал он, – у меня есть все. Весь мир в кармане!


Несколько часов спустя Ева в тишине собственной спальни стягивала с себя ботинки.

– Ну и денек!

– И не один, – добавил Рорк.

– Мы прорвались, верно? Мы справились, ассистент Рорк?

– Было несколько напряженных моментов, но, я думаю, да, мы отлично справились. И, хвала небу, все уже кончилось.

– А знаешь, было немножко похоже на кино… Когда видишь их на мониторе, когда они только формируются, это похоже на кино про пришельцев.

Проводя пальцами по волосам, Рорк слегка нахмурился.

– Типа «Нашествие похитителей тел»?

– Вот-вот. Я хочу сказать, она… так и выглядела, когда появилась, а потом нет. Она стала какой-то… настоящей. Не думала я, что когда-нибудь сама это скажу, но я рада, что Мэвис втравила нас в это дело. Это очень много значило – пройти через все это вместе с ней.

– Это очень много значило. – Рорк подошел и обнял ее обеими руками. – И теперь у тебя есть две новые жизни, два существа, носящие твое имя. Это большая честь, лейтенант.

– Дай-то бог, чтобы мне никогда не пришлось их арестовывать.

Он засмеялся и подхватил ее на руки.

– Я хочу уложить тебя в постель.

– И я хочу уложить тебя в постель. Буду рада такому соседству. – Ева спрятала лицо у него на груди. – Завтра мне надо разобраться с этой чертовщиной на работе. Все уладить, последние концы связать. Это может занять пару дней, но не больше. И вообще, новоиспеченная мамаша обидится на смерть, если мы не придем поохать и поахать над Белль. Но после этого, приятель, остаемся только ты и я. Танцуем голышом под тропическим солнцем.

– Аллилуйя!

Когда они обнялись, она отбросила все: вопросы, ответы, жизнь и смерть. Все это может подождать до утра.