– Насколько мне помнится, я слов «глупая кукла» не говорил.

– Ты иногда говоришь «жена», а звучит, как «глупая кукла».

– Бред собачий!

– И ничего не бред! Вернемся к тебе, умник. Когда бьют тебя, бьют меня, потому что мы с тобой одно целое. Может, я и не совсем правильно понимаю законы супружества и всякую такую муть, но уж этот закон я выучила назубок. И когда я говорю, что Департамент знает мое мнение по этому поводу, можешь мне верить.

– Прекрасно, в таком случае…

– Я не закончила, – оборвала его Ева. – И я не собираюсь тебя умасливать! Но, если хочешь знать, когда я выложила все это Фини, а потом Бакстеру и Пибоди, все они отреагировали точно так же. Сказали, что это оскорбительно. Но, будь я проклята, Рорк, не хочу я уходить с поджатым хвостом и отдавать это дело. Не только ради убитых, хотя они теперь много для меня значат. Но ради моей собственной гордости, да и твоей тоже. Нет, поправка: ради нашей гордости. Ради нашей гордости я не отступлюсь только из-за того, что какие-то трусливые ублюдки на тебя настучали. Ты их всех умнее, хитрее, круче, вот они и настучали на тебя мэру, майору, комиссару полиции. Ну а мэру или майору, или комиссару полиции тоже нужно прикрыть свою задницу. И я страшно разозлилась. – Ева пнула ногой его письменный стол. – Черт, черт, черт! Как они смеют меня не уважать? Как будто я какая-нибудь идиотка, как будто я баба, способная скомпрометировать следствие ради своего мужика! Как будто мой муж какой-нибудь бессовестный жулик, как будто он не может урыть своих конкурентов одной левой, не заглядывая в их тайные счета. И им это даром с рук не сойдет. Мы не позволим им вытеснить нас из дела, мы не позволим им задвинуть в угол двух несчастных, ни в чем не повинных влюбленных, которые погибли только потому, что пытались сделать что-то правильное, хотя и действовали наивно и глупо.

Она еще раз пнула его письменный стол, и это помогло ей немного успокоиться.

– Ты не просто поддерживал меня в моей работе, – продолжала Ева, – ты сделал нечто большее. И ты заслуживаешь лучшего отношения со стороны моего ведомства. Поэтому я тоже не просто поддержу тебя, я сделаю нечто большее. Если тебе нужно, чтобы я отказалась от дела, я так и сделаю. – Ева перевела дыхание. – Я так и сделаю, потому что если ты не понимаешь, что ты у меня на первом месте, значит, ты не так уж и умен. Но это не способ доказать свою верность тому, кто заслуживает верности. Лучше я докажу тем, что не отдам дело, лучше я официально попрошу твоей экспертной помощи. Лучше мы вместе найдем тех, кто убил этих двоих. Я хочу раскрыть это убийство, и я хочу, чтобы ты был со мной, когда я его раскрою. Но это тебе решать. – Ева провела рукой по волосам и вдруг почувствовала, что совершенно обессилела. – Твой ход.

Рорк долго молчал. Тишина в кабинете как будто гудела от напряжения.

– Ты бы это сделала? Отдала бы дело, если бы я попросил?

– Нет. Я отдала бы дело, потому что в сложившихся обстоятельствах, я считаю, ты имеешь право меня просить. Я не буду прыгать, когда ты говоришь «прыгай». И ты не будешь прыгать, умник, если скомандую я. Но если это важно, значит, это важно. Ты хочешь, чтобы я это сделала? Для тебя это важно?

– Было важно, пока ты не вошла сюда. – Рорк подошел к ней и заключил в ладони ее лицо. – Было важно, я должен это признать, когда я был почти уверен, что ты мне откажешь. Таким образом, ты давала мне удобный повод свалить всю вину на тебя и выпустить пар, устроив первоклассную бешеную ссору с тобой. – Он начал целовать ее: лоб, глаза, губы. – Но ты не дала мне повода, так что, я полагаю, вопрос о первоклассной бешеной ссоре отпал сам собой.

– Если передумаешь, я всегда готова.

Теперь он улыбнулся.

– Где ж мне теперь взять запал для ссоры, если я вынужден признать, что ты права? Нет, если хорошенько подумать, в этом тоже можно найти значительный повод для раздражения. То, что ты сказала, в точности передает суть всего этого безобразия. Убитые заслуживают тебя, и будь я проклят, если доставлю твоему Департаменту удовольствие, заставив тебя отказаться от дела только из-за того, что они подозревают меня. И опять-таки будь я проклят, если я позволю тыкать в меня пальцами как в жулика, готового использовать свою жену. В свое время я сделал немало, чтобы в меня тыкали пальцами, но такого позора не заслужил.

– Мы помирились? – спросила Ева.

Рорк отступил на шаг.

– Вроде бы да. Но слово «жена» не синоним «глупой куклы». Я очень люблю свою жену. С куклами я только спал, да и то в далеком прошлом.

Но Ева заметила, что он все еще кипит бешенством. Какой бы сдержанный и невозмутимый вид он на себя ни напускал, она его хорошо знала и видела черную ярость, клокочущую под поверхностью. Она не могла его винить. Просто она знала другие способы избыть злость, помимо изнурительных упражнений в спортзале или первоклассной бешеной ссоры.

– Мне нужно принять душ, – сказала Ева. Она направилась к двери, но на пороге оглянулась через плечо. – И мне не помешала бы хорошая компания.


Ева включила напор на полную мощность, настроила температуру и встала под тугие горячие струи. Закрыв глаза под водой, проникающей чуть ли не до костей, она чувствовала, как уходит головная боль, мучившая ее весь день.

Когда ее обняли сильные руки, Ева заметила, что напряжение, скопившееся в ее теле, перемещается в другую зону.

– Извини, – проговорила она, не открывая глаз, – тебе придется встать в очередь. У меня один парень уже записался на секс в душевой.

Руки охватили ее груди, его зубы легонько прихватили ее плечо.

– Ну так и быть, может, я и сумею втиснуть тебя в свое расписание.

Она попыталась повернуться, но эти руки удержали ее на месте, а губы пустились бродить по ее плечам и шее… Маленькие легкие укусы. Душевая кабина заполнилась клубами пара.

Придерживая ее одной рукой за талию, он свободной рукой открыл крышечку стеклянного ящичка на стене, и ему на ладонь хлынул поток ароматного жидкого мыла. Он намазал мылом ее груди, спину, живот. Его ладонь двигалась медленными кругами. А вода все била по их телам тугими пульсирующими струями.

Все у нее внутри стягивалось волнующими узелками. Они развязывались и тут же снова затягивались. Влажный жар и скользкие руки обострили все ее чувства. Ее нервные окончания как будто искрили. Он погрузил ее в целое море ощущений.

Она подняла руки, закинула их назад и обвила его шею. Ее тело выгнулось дугой. Эти ленивые круги спустились вниз по ее телу, скользнули ей между ног. Стон вырвался из ее груди, когда он толкнул ее за грань.

Она задрожала, ее тело стало вскидываться, невольно разжигая в нем желание в тот самый миг, когда ее желание удовлетворяли его искусные руки. Он тоже задрожал, отзываясь на ее дрожь нетерпеливой жаждой, страстью и любовью, которые так переплелись, что стали свободно перетекать от сердца к сердцу, от чресл к чреслам.

«Мы – одно целое, – думал Рорк. – Две потерянные души, выросшие в тени, нашли друг друга. Даже в гневе нельзя забывать об этом чуде».

Когда он повернул ее лицом к себе, ее взгляд отяжелел, лицо раскраснелось, а губы медленно изогнулись в улыбке.

– А-а, это ты. То-то я думала, есть тут что-то знакомое, но не была твердо уверена. А это, оказывается, ты. – Ева взяла руками его горячую отвердевшую плоть. – Да, это мне знакомо.

Она изо всех сил старалась держать отяжелевшие веки открытыми и смотреть ему в глаза, когда он прижал ее спиной к влажной стене. Тугие струи все били и били по ним, когда его рот овладел ее ртом. Он ощутил ее вкус и задрожал от волнения, когда ее губы ответили ему с такой же страстью.

Потом, обхватив ее бедра, он вонзился в нее, а его рот поглотил ее крики, стоны, вздохи… Началась безумная гонка.

Она впилась в него пальцами, чувствуя, как ее уносит волна страсти. Больше ничего не было, кроме влажного жара и чудесного, твердого, сильного тела, прижимающегося к ней, проникающего в нее. Наслаждение подбросило ее так высоко, что ей пришлось глотать воздух, чтобы хоть прошептать его имя.

Страсть выжала ее досуха. Она ослабела, у нее закружилась голова. Она точно угадала тот момент, когда он тоже перестал сдерживаться. Он отдал ей всего себя, и ее тело обмякло.

– Ta cion agam ort. – Он шептал ей это, прижимаясь к ней своим теплым телом.

«Я люблю тебя» по-гаэльски, вспомнила Ева. Она прекрасно знала, что он переходит на родной язык, только когда говорит о чем-то крайне важном. Это вызвало у нее улыбку.


Еве было так хорошо, что совершенно не хотелось спорить, и она позволила ему самому выбирать меню ужина. Поэтому ей пришлось есть легко обжаренную на решетке рыбу с душистым рисом и еще какими-то аппетитно хрустящими овощами. Сама она предпочла бы гамбургер с жареной картошкой, густо посыпанной солью, но и рыба с рисом оказалась очень вкусной, так что жаловаться не приходилось. А с бокалом холодного белого итальянского вина все это прошло замечательно.

– Пока мы не продолжили разговор, – заговорил Рорк, – я хочу уточнить, что меня все это дело не просто оскорбило. Я почувствовал, что меня держат за болвана. Это очень обидно.

– Прости.

– Это же не твоя вина. По правде говоря, я на самого себя разозлился не меньше, чем на них. Мне следовало быть к этому готовым.

– Почему?

– Солидная аудиторская фирма с солидными клиентами. – Рорк пожал плечами. – Они обязательно должны были засомневаться: вдруг я получу доступ к финансовым данным кого-нибудь из конкурентов? Вот и подняли шум.

– Эй! – Ева угрожающе наставила на него вилку. – Не смей принимать их сторону в этом деле. А то я опять разозлюсь.