– Многое. Еще многое надо знать, – вздохнула Анна.

– Верно, – кивнула Зося, – но это многое только во время совместной жизни узнаешь. Вот я потихоньку и узнавала. Кстати, потом мы никогда не поднимали эту тему. Марк, видимо, догадывался, что я в полиции справки о нем наводила, а мне не хотелось копаться в его прошлом – из-за него он пил. Поэтому все надо было быстро забыть. Нам с ним обоим повезло. Я вот до сих пор уверена – ведь дело случая, что Марк не оказался на свалке, где в то время находили много трупов.

– Господи, Зося, о чем вы говорите! – чуть ли не перекрестившись, воскликнула Анна.

– О том, что очень хорошо знаю, – спокойно ответила Зося. – Понимаете, он – слабак. Есть такая категория мужчин. Они могут быть красивыми, умными, успешными, они могут иметь семью, делать карьеру, но в один прекрасный день им в ботинок попадает камешек. И все. Понимаете, для них малейшая помеха может стать непреодолимой преградой. И этот человек, такой вроде несгибаемый, ломается, как ломается замороженный и от того хрупкий металлический стержень.

– Но почему с ним такое произошло?

– Повторяю, я старалась не спрашивать. Я понимала главное – передо мной человек порядочный, но неудачник. Слабовольный. Характер у него был такой, который не позволял сопротивляться трудностям. Анна, как это говорится – не всем же героями быть. А спрашивать – означало заставить Марка еще раз пережить то, что привело его в такое состояние. Разумнее и надежнее просто сделать вид, что прошлого не было.

– Это же невозможно.

– Возможно. Мне, во всяком случае, удалось, – горделиво сказала Зося. – Сами понимаете, надо иметь стальные нервы и характер, чтобы не задать ни одного вопроса.

– Женщины вообще на это не способны. – Анна со значением посмотрела на Зосю. – Вы – героиня. И это не шутливая лесть. Я искренне так считаю.

– Спасибо, – серьезно поблагодарила Зося.

Они долго молчали. Затем Зося набрала в руку песка и пропустила его сквозь пальцы.

– Помогает, – сказала она. – Вы не замечали, как помогает вот это? Песок, свободно льющийся из руки?

– Замечала. Сама приехала спасаться этим, – улыбнулась Анна.

– Но, – вернулась Зося к разговору, – как мне кажется, я знаю, почему такое случилось с Марком.

– Почему же?

– Времена. Те самые поганые времена. У вас, что, нет знакомых, которые не пережили эти славные девяностые?

– Есть, – кивнула Анна.

– Вот наверное и Марк в эти времена не выдержал. Не приспособился, не уловил, не спохватился, не воспользовался. Он должен был плавно и спокойно идти по жизни. Но не получилось. Жизнь взбрыкнула.

– Ваши догадки верны, я думаю, – поспешно согласилась Анна. – В те времена многие так ломались.

– Да, вот и Марк. Других причин не может быть. Ведь все рухнуло именно тогда.

– А как же вы с ним познакомились? – спросила Анна и тут же спохватилась: – Если не хотите, не рассказывайте.

– Самое неприятное я уже рассказала, – махнула рукой Зося. – Да, история не оригинальная, но согласитесь, что глядя на Марка сейчас, в это просто не веришь.

– Не веришь, – подтвердила Анна.

– Я вам уже говорила, что всю жизнь прожила в этих местах. Сначала в деревне, а потом перебралась в Ригу. Работы тогда не было, и пришлось заняться тоже не очень красивым бизнесом. Но что делать – выбора не было. Все-таки не убивала никого.

Анна смутилась, а Зося, глядя на нее, усмехнулась:

– Не то, что вы подумали. Не проституция. Я скупкой занималась.

– Как это?

– Очень просто. Ходила по квартирам с мешком и деньгами. Звонила и предлагала людям продать мне старые вещи.

– Старьевщик?

– Вот-вот. Иногда меня даже на порог не пускали и обзывали, а иногда так радовались, что и тогда стыдно было, и сейчас вспомнить неловко.

– Почему?

– Тогда у людей еще вещи были, а денег уже не было. А у некоторых и сил не было работать. А некоторые не знали, как устроиться на эту самую работу. Потому что почти всю жизнь государство решало за них – что делать, когда и как. Сидели они тогда в конторах и бумажки перекладывали. А если не перекладывали, то трудились там, где ничего в тот момент не осталось. А тут раз – и подавайте прибыль. Ну, сами все знаете, Анна, не мне вам рассказывать.

– Знаю, – кивнула Анна. – Точно так и было. Везде и со всеми.

– Я должна была работать. В деревне у меня вообще был ужас. Ни работы, ни денег, ни продуктов. Вы представляете, чтобы в деревне не было продуктов. Деревня же на этом стоит! А тут голод полный! Все разъехались. И я посидела, подумала и тоже с места сорвалась. Приехала в город, немного на рынке поторговала. Обеды поварила в одной конторе. А потом хозяйка, у которой я угол снимала, как-то пожаловалась: мол, барахла в доме много старого. Его бы выбросить, раскладушек поставить и сдавать жильцам. Вот и деньги будут. Я вызвалась помочь, да часть тяжелых вещей не на помойку понесла, а на тот же рынок. И продала. Денег не очень много выручила, но на продукты хватило. Вот я и придумала ходить по квартирам, покупать старые вещи, а потом продавать их на рынке.

– И можно было на это прожить?

– Ну, как сказать. Можно. Стартовый капитал я заработала на этих соседских вещах и на своей меховой шапке. Это единственное, что у меня было ценное. И первое время этими вырученными деньгами рассчитывалась с населением, так сказать. А потом дело пошло. Конкурентов тогда не было – редкие уличные скупки пустовали. Люди боялись ходить туда. А когда приходила я, опасений было меньше. Во-первых, женщина. Во-вторых, сама пришла, в квартиру можно не звать, а соседи на помощь, если что, придут.

– И бизнес пошел?

– Побежал. Я зарабатывала очень хорошо. Так хорошо, что стала откладывать деньги на «черный день». А потом машину купила. Подержанную, конечно. Но не самую «убитую». Все как-то наладилось. Дом в деревне продала, купила маленькую однокомнатную квартиру. Сама сделала ремонт. В Турцию отдыхать одна из первых отправилась. Жизнь как жизнь. Гордилась собой – все, как у людей, и сама всего добилась.

– И все-таки как с Марком познакомились?

– Я же и говорю. – От своего рассказа Зося раззадорилась и порозовела. – Пришла, нет, тогда уже приехала – у меня машина уже была – в дом, где он жил. Кое-что купила у одной тетки. Уже собралась уходить, слышу шум. Громкий стук, что-то падает. Тетка чуть ли не крестится и поясняет, что это сосед, который в запое уже неделю. Ну я уходить собралась, а потом вдруг подумала, что у пьяниц всегда неожиданные вещи можно найти. А вдруг… И столковаться с ними можно – не деньгами рассчитаешься, а на бутылку намекнешь.

– И вы пошли?

– Да, дверь не заперта была. – Зося замолчала, а потом продолжила: – Такого смрада, какой был в той квартире, я никогда еще не встречала. Хотя, поверьте, многое повидала к этому времени. И такой грязи, и такого бардака тоже не видела. И мужчины я такого еще не видала. Он сидел на корточках, обняв себя руками и стонал. Я его спросила, почему стонет, а он ответил, что очень хочет есть. Что просто с голоду подыхает. И действительно, он был худ, как жердь. Водка сушит, а на продукты денег у него не было.

– А на водку были? – горестно вздохнув, кивнула Анна. – У пьяниц всегда так.

– Ну зачем так? Алкоголики, они ведь в стаи сбиваются. Угощают друг друга, а вот на закуску, да, денег обычно уже не хватает.

– Так он из таких был? Из тех, что по подворотням шныряют? – спросила Анна.

Зося непонимающе уставилась на нее:

– А какие еще бывают алкаши?

– Ну, – Анна пожала плечами, – такие, что пьют тихо от горя…

– Господи, вы действительно так думаете? – ахнула Зося. – Да если человек начал пить и не остановился, вся эта штукатурка красивая враз слетает с него! Уверяю, пьющий извозчик от пьющего графа почти не отличается. Ну, только если поначалу. Нет, все было ужасно некрасиво и вонюче!

– И вы много чего у него купили?

– Я огляделась, ничего особенного не нашла. Только фотографии на стенах. Обычные любительские, заботливо вставленные в рамки. На них люди какие-то и среди них юноша. Я поняла, что это он.

– И что же? – Сердце Анны колотилось, руки дрожали от нетерпения. Хорошо, что Зося, увлеченная рассказом своей истории, полностью погрузилась в процесс и не замечала ничего вокруг.

– Он был так красив на этих снимках и так счастливо выглядел, что мне стало не по себе. Понимаете, со всяким могло такое быть. А уж в те времена-то…

– До этого вы такого не встречали? Старух, женщин в бедственном положении?.. Думаю, это тоже зрелище не из приятных.

– Встречала, верно. Но здесь было что-то другое. Вы же понимаете, Анна, он был в таком состоянии, такой грязный, такой… Я вам передать не могу. Это был уже не человек, а так, подобие… И над ним, сидящим на корточках, висело его изображение. Из другой жизни.

– И что же дальше?

Зося помолчала, прикурила сигарету, а потом с каким-то вызовом сказала:

– Я горжусь, что тогда смогла увидеть его другим. И горжусь, что вытащила его. И он очень благодарен мне за это, но видите ли, я не хочу благодарности. Я хочу покоя. Семейного покоя. Мы оба заслужили его.

– Так можно сказать о любом человеке. Любой хочет семейного покоя, – возразила Анна, – вы, безусловно, героическая женщина. Но вы пошли на это и ради себя тоже. Что-то же вы почувствовали?

– Ничего, кроме перегара и запаха давно не мытого тела. Анна, вам не понять. И даже не пытайтесь. Поверьте мне на слово.

– Простите, не хотела обидеть, – замахала рукой Анна. – Я, конечно же, понимаю, каково вам тогда было. Ну и как же все произошло дальше? Как вы его «вытащили»?

– А дальше со мной что-то произошло. Мгновенно. И решение было принято сразу. Я не мучилась, не решала ничего для себя. Тут же у тетки, его соседки, к которой я, собственно, приехала, я купила весь обед. За дорого купила. Все, вплоть до хлеба. И накормила его. Не спрашивайте, как это было в первые месяцы. Ужасно тяжело. И однажды я готова была бросить все и в том числе его самого с его неподдающейся воздействию угрюмостью и молчанием! Он не был агрессивен, но он был безнадежен. Потому что не желал выходить из этого состояния. А сознавать, что тот, кому ты помогаешь, отчаянно сопротивляется, – это поставить крест на всем деле.