Она вышла из церкви не оглядываясь, вызывающе быстрой походкой. И все-таки глаза пощипывало, а когда Алиенора сделала вдох, он сорвался неожиданным одиноким всхлипом.

Глава 30

Памплона, Наварра,

сентябрь 1190 года


Санчо, король Наварры, – темноглазый мужчина привлекательной наружности и с приятными манерами – взирал на Алиенору из-под тяжелых век. Его медлительная речь поначалу могла показаться свидетельством неторопливого ума, но вскоре становилось очевидно, что за каждым словом стоит глубокая и продуманная мысль. Сбоку от его кресла разместился его старший сын, носящий то же имя, более легкий и быстрый, чем отец, но скроенный из того же материала. Оба они отличались высоким ростом, и Алиенора уже опасалась, не придется ли ей при встрече с невестой Ричарда задирать голову.

Алиенора прибыла в Памплону этим утром, и ее сразу проводили в замок, где она смогла отдохнуть в богато обставленных покоях и сменить дорожное платье на элегантный шелковый наряд и легкую накидку. Сейчас она знакомилась с королем Санчо, а в соседнем зале их ожидали накрытые столы.

– Вы задумали долгое путешествие для моей дочери, раз планируете ее встречу с королем Ричардом в его зимнем лагере в Мессине. – Санчо использовал в беседе с ней не наваррский язык, а окситанский – язык самых южных владений Алиеноры. Даже с испанским акцентом, знакомые с детства слова и модуляции переносили королеву в те времена, когда трубадуры и люди из Бордо говорили и пели на этом языке при дворе ее отца.

– Я не попрошу от вашей дочери ничего, чего не сделала бы сама. Уверена, она унаследовала от своих знаменитых предков выносливость и стойкость.

– И эти качества, и множество других. Беренгария – сокровище среди женщин, и мне нелегко будет с ней расстаться.

– Ваше благоразумие достойно восхищения, – бросила Алиенора. Предполагаемой невесте было двадцать пять лет – слишком много для незамужней дамы столь высокого положения. Но очевидно, Санчо – любящий и расчетливый отец, готовый дожидаться самой блестящей партии для дочери. – Мой сын тоже весьма рассудителен при выборе невесты.

Санчо жестом приказал слуге долить в кубок Алиеноры вина с водой.

– Ваш сын – великий король. Не просто так его прозвали Львиным Сердцем. Он средоточие надежд всего христианского мира на возвращение Иерусалима из рук безбожников. Любой отец был бы счастлив обручить дочь с таким правителем.

Несмотря на хвалебные слова в адрес Ричарда, Алиенора слышала сдержанность в тоне Санчо и понимала, что переговоры далеки от завершения. Выпрямив спину, она приготовилась к игре. Это походило на партию в шахматы, и королева была намерена ее выиграть.

– Один вопрос беспокоит меня, – продолжал Санчо. – По-видимому, ваш сын по-прежнему помолвлен с сестрой короля Франции. Моих послов убеждали, что это не так, но могу ли я доверять этому? Как вы сами заметили, я благоразумный отец, который более всего печется об интересах дочери.

– В высшей степени похвальная осмотрительность. Если Ричард еще не уведомил короля Франции о перемене в своих планах относительно его сестры, то только потому, что ситуация сложилась крайне деликатная, о чем вы наверняка осведомлены через ваших послов. Я готова поклясться на священных реликвиях, что мой сын не имеет намерения жениться на принцессе Адель.

– Что вы, что вы! – Санчо зацокал языком и всем видом выразил сконфуженность. – От королевы Англии я не стану требовать никаких клятв. Ваше слово и сам ваш приезд ко мне – лучшие доказательства вашей искренности, это только отцовская осторожность заставляет меня беспокоиться о дочери.

– Спешу заверить вас, что если мы с вами сейчас придем к согласию, то я лично провожу Беренгарию к Ричарду и прослежу за тем, чтобы бракосочетание свершилось по всем правилам, – сказала Алиенора. – Для меня это серьезное предприятие – пересечь Альпы посреди зимы. Надеюсь, моя решимость в этом деле убедит вас в том, что волноваться не о чем. Беренгария и Ричард поженятся, как только мы окажемся в Мессине.

– А если вы приедете туда во время Великого поста, когда нельзя сочетаться браком?

– Тогда за вашей дочерью буду присматривать я сама и вдовствующая королева Сицилии, а брак заключим сразу по окончании поста. Как видите, чем раньше мы сможем достичь согласия, тем лучше.

Санчо поглаживал бороду:

– Воистину, и я бы хотел, чтобы так все и произошло.

Они перешли к обсуждению конкретных условий и пунктов брачного договора, в частности тех, что касались приданого Беренгарии. Переговоры велись тонко, благородно и дипломатично, но все равно по сути своей это было нечто среднее между игрой в шахматы и торговлей на рынке.

В конце концов обе стороны добились удовлетворительных для себя условий. Алиенора откинулась на спинку кресла и сделала глоток темного наваррского вина.

– Вы позволите познакомиться с предполагаемой супругой моего сына? – Она слегка выделила тоном слово «предполагаемой». Окончательное решение будет зависеть от того, какое впечатление произведет на нее Беренгария.

– Разумеется, госпожа, и я уверен, что вы будете благосклонны к моей дочери, хотя, конечно, я, как любящий отец, излишне пристрастен. – Санчо послал слугу за Беренгарией.

Алиенора смотрела на дверь. Она проделала длинный путь, и сейчас предстояло узнать, не зря ли потрачено столько усилий. К любопытству примешивалась тревога.

Молодая женщина, вошедшая в комнату в окружении фрейлин и прислуги, и правда оказалась высокой, под стать отцу и брату, и крепкого телосложения. Платье из темно-синей шерсти не скрывало пышных форм, но покрой имело скромный. Поверх толстых иссиня-черных кос покоилась на простой белой вуали золотая диадема.

Девушка опустилась в грациозном реверансе сначала перед королем, потом перед Алиенорой. Даже склонив голову, Беренгария держала спину идеально прямой. В этой позе она оставалась до тех пор, пока отец не поднял ее. Ласково поцеловав дочь в щеку, он представил ее гостье.

Беренгария обратила на Алиенору исполненный спокойствия взор. Вокруг темно-карих глаз, опушенных черными ресницами, лежали теплые тени, придавая ей привлекательную томность. У нее были острые скулы, длинный тонкий нос и подбородок с ямочкой. В целом ее внешность была не столько женственной, сколько необычной.

– Госпожа, счастлива служить вам. – Беренгария говорила негромко, но уверенно.

– И я счастлива познакомиться с тобой, – ответила Алиенора. Молодая женщина держалась с невозмутимостью, но возможно, она просто умеет сдерживать эмоции. Беренгария не может не понимать всей важности этой встречи. Тем не менее ее движения и слова оставались размеренными – почти монашескими. – Надеюсь, мы хорошо узнаем друг друга.

Беренгария наклонила голову, соглашаясь с гостьей, и скромно сложила руки на талии.

Алиенора преподнесла ей маленькую костяную шкатулку, в которой хранилось золотое кольцо с большим сапфиром густо-синего цвета.

– Король Англии дарит тебе это кольцо в знак своего глубочайшего почтения и просит, чтобы ты носила его как символ вашего будущего союза.

Легкий румянец покрыл щеки Беренгарии, когда она церемонно принимала шкатулку.

– Я безмерно польщена тем, что король Англии прислал мне столь ценный подарок. Заверьте его, пожалуйста, что я буду носить кольцо с гордостью и уважением к нему – и с надеждой, что наша встреча состоится очень скоро.

Понравится ли она Ричарду? В том, что касалось женщин, мать совсем не знала вкусов сына. Алиенора никогда не расспрашивала его, и сам он тоже не рассказывал о своих предпочтениях. Ей было известно только об одной женщине Ричарда – о французской шлюхе, которую он якобы делил с Филиппом Французским. Смириться с таким положением дел труднее, чем с одной любовницей или даже с откровенным блудом, да и слышала она это не от самого Ричарда, а от Иоанна, поэтому Алиенора постаралась выбросить эту информацию из головы. Но наваррской принцессе предстоит стать сосудом, из которого появятся на свет наследники Ричарда; значит, им придется как-то договариваться в опочивальне.

– Я тоже хочу этого, и твой отец, идя навстречу моему и твоему желанию, решил, что нам следует выехать из Памплоны через три дня.

Румянец Беренгарии стал гуще. Она еще раз присела перед Алиенорой в реверансе, а затем удалилась с подарком и своей свитой – все такая же статная и грациозная.

– Вы обнаружите, что в моей дочери глубо скрыта тихая сила, – произнес Санчо. – Я воспитал ее в благочестии и послушании, но люди, которые знают и любят ее, находят в ней гораздо больше хороших качеств. Из нее получится отважная и достойная королева под стать вашему сыну.

– Не сомневаюсь в этом. – На самом деле Алиенора сомневалась. Ей оставалось только молить Бога, чтобы Беренгария подошла Ричарду.


– Ты отлично держишься в седле, – одобрительно кивнула Алиенора.

Беренгария похлопала свою кобылу по шее и улыбнулась:

– Отец настоял, чтобы я училась верховой езде. Часто женам приходится ездить из одного владения мужа в другое, и в таком случае это умение может быть очень полезно.

– Твой отец – мудрый человек. Мой отец придерживался того же мнения, и меня посадили в седло, как только я смогла удержать в руках поводья. Впоследствии я неоднократно благодарила его за это.

Рано утром их многоцветная кавалькада покинула Памплону. Теплый бриз развевал шелковые стяги, на шлемах и упряжи горели солнечные блики. Все нарядились в лучшие одежды, и процессию сопровождали музыканты – они пели и плясали, отбивая ритм на барабанах из кожи. Это яркое зрелище призвано было продемонстрировать богатство и власть. Толпы радостно приветствовали кортеж невесты, бросали ей цветы, а в ответ их осыпали дождем серебряных монет.

Беренгария начала путешествие в дамском седле – мягком сиденье, повернутом на спине лошади боком. Ее ноги покоились на специальной платформе, а кобылу с серебряными колокольчиками на упряжи вел под уздцы богато разодетый слуга. Когда они отъехали от ворот Памплоны на две мили, а толпы провожающих остались позади, Беренгария поменяла дамское седло на обычное, чтобы сидеть лицом вперед и иметь возможность управлять лошадью. Хотя солнце уже повернуло к западу, им предстояло проехать еще не менее трех часов, прежде чем остановиться на ночевку. Алиенора надеялась, что они успеют достичь Эспиналь, а если нет, то разобьют шатры. Первая и более легкая половина их пути составит триста пятьдесят миль и закончится в Монпелье. Дальше нужно преодолевать Альпы, и этот трудный переход придется на самые неблагоприятные для горных путешествий зимние месяцы.