Она прекрасно понимала, что в глазах многих ее младший сын был не заслуживающим доверия интриганом, но, как к нему ни относись, он законный наследник Ричарда. Вторым, и последним, претендентом на трон был сын Жоффруа, родившийся после смерти отца. Артуру всего два года. Алиеноре не понравилось решение Ричарда, однако она оставила свое мнение при себе, поскольку пока не придумала, как действовать в данном случае.

И оставался еще Джеффри, незаконнорожденный сын Генриха, уже не податливый отрок, а взрослый мужчина, разменявший четвертый десяток. Ушей Алиеноры достигла история о том, как однажды он, напившись на пиру, надел себе на голову золотую чашу и поинтересовался у окружающих, идет ли ему корона. Игла обиды за то, что он, перворожденный сын короля, лишен королевской власти, потому что его мать была продажной женщиной, с годами проникала в его сердце все глубже. Перед смертью Генрих обещал Джеффри сан архиепископа. Он был рукоположен после коронации Ричарда и той же осенью избран архиепископом Йорка, но в сан его так и не посвятили. Избрание еще должен одобрить папа римский, поэтому Джеффри исполнял обязанности архиепископа, но без уверенности в будущем и не имея всей полноты власти. Сам он не хотел для себя церковной жизни. Его заставили пойти этим путем, отсюда и вызывающее поведение. Если кому-то это не нравится, Джеффри наплевать, и Лонгчамп не исключение. Эти двое яростно ненавидели друг друга. Лонгчамп вынашивал планы получить в недалеком будущем Кентербери, и ему не нужен был соперник в лице незаконнорожденного брата короля. Поэтому канцлер уговорил Ричарда изгнать из Англии не только Иоанна, но и Джеффри. Алиенора понимала: контролировать неизбежные ссоры и поддерживать мир будет чрезвычайно трудно, тем более что она сама не собирается безвылазно сидеть в Англии.

Женщина пригубила вина и отвлеклась от размышлений – к ней приблизился слуга: королеву хотел бы видеть ее младший сын Иоанн.

– Так поздно? – Мановением руки она велела Амирии закончить умащивания и потом сняла ноги с табурета.

– Госпожа, желаете, чтобы я отослал его?

Алиенора вздохнула про себя, хотя не позволила раздражению выйти наружу. Она уже догадывалась, о чем пойдет речь.

– Нет, пусть войдет. Уверена, если бы дело могло подождать до утра, то сын не стал бы беспокоить меня на ночь глядя.

Она отпустила Амирию, сунула ноги в домашние туфли из овчины, поднялась с кресла и встала лицом к двери.

Иоанн вошел вместе со струей холодного воздуха. Его движения были резкими и решительными.

– Мама. – Опустившись на колени перед ней, он поднес к губам складку ее платья и поцеловал плотную зеленую ткань.

Она коснулась его волос и велела подняться:

– Сын мой, что привело тебя ко мне в столь поздний час?

– Мне нужно обсудить с тобой запрет Ричарда о том, что мне нельзя приезжать в Англию, – сказал Иоанн. – Это несправедливо.

– Ричард имел полное право принять такое решение. И он не оставил тебя в нищете. У тебя достаточно средств.

– Точно так же отец выдавал нам «средства» и держал нас на привязи, – фыркнул Иоанн. – Брат не хочет, чтобы я помогал ему управлять страной, пока сам он в отъезде. Ричард почему-то доверил это дело людям, которые разрушат государство. Нельзя оставлять Лонгчампа главным юстициаром. Это очевидно даже слепому. За этим епископом нужен глаз да глаз.

Алиенора молчала. В чем-то она была согласна с младшим сыном, хотя действия Ричарда казались ей в общем разумными. А еще ей нужно понять, каковы мотивы Иоанна.

Сын сложил руки в шутливой мольбе:

– Мама, ты одна способна повлиять на Ричарда. Поговори с ним. Он тебя послушает.

– Ты так думаешь? – Она покачала головой. – К моему совету Ричард может прислушаться, но человек он независимый.

Иоанн опустил руки и подобрался поближе к очагу. Этот последний из ее сыновей, рожденный в зимнюю стужу, всегда имел пристрастие к темноте и пламени. Готовится к аду, как болтали злые языки.

– Мама, ты моя последняя надежда. Ты знаешь, я не стал бы просить тебя, если бы у меня был иной выход.

Она вскинула брови. Наверное, обращение к матери за помощью не укладывается в образ самостоятельного мужчины, который он создавал для себя.

– Не знаю, комплимент это или оскорбление. Ну ладно, буду считать, что первое.

Иоанн сел на скамью перед огнем и уронил голову на руки:

– Никогда не думал, что брат может такое сделать – прогнать меня из Англии…

– Он тебя не прогонял. Не придумывай того, чего нет. Ричард отдал тебе все доходы от твоих английских имений и возвысил тебя.

– Но зачем мне все это, если Англия закрыта для меня? – возразил Иоанн. – Чтобы получить эти деньги, мне пришлось пообещать не ступать на землю Англии целых три года. Мама, разве это правильно? Разве это справедливо? – У него задрожал подбородок. – Я хочу помочь Ричарду, но, похоже, он никогда не поверит, будто от меня может быть какая-то польза.

Алиенора нахмурилась. Ей было очень больно за младшего сына, несмотря на подозрение, что он в очередной раз пытается манипулировать ею. Да, он бросил Генриха, когда тот лежал на смертном одре, но что ему оставалось делать? Из всех детей Иоанн всегда был ближе всех к отцу, и она чувствовала себя чуть ли не виноватой в том, что любила Ричарда сильнее.

Со вздохом она положила руку ему на макушку:

– Скорее всего, Ричард не согласится последовать моему совету, но я поговорю с ним.

Тут же лицо Иоанна просветлело, и в глаза вернулся свет.

– Благодарю тебя, матушка! – Он взял ее ладони и поцеловал их.

– Пока рано рассыпаться в благодарностях. Может, у меня ничего не получится. – Она погрозила ему пальцем. – Если я сделаю это для тебя, то в ответ ожидаю, что ты будешь держать свое слово: в Англию приедешь только с серьезной и мирной целью. Мне известно о твоей любви к интригам – я не наивная девочка. Ты утверждаешь, что твое желание – помочь Ричарду? Так будь добр, помогай. Не злоупотреби моим доверием.

Он воззрился на нее проникновенным взглядом:

– Мама, обещаю, что никогда этого не сделаю.

– Нет нужды разыгрывать передо мной спектакль, – отмахнулась Алиенора. – Пусть твои поступки говорят за тебя, а не обещания и уговоры. Этого мне с избытком хватило при твоем отце, Господь свидетель. Допивай вино и позволь мне лечь спать. Уже поздно, а если ты хочешь, чтобы я попробовала переубедить Ричарда, то мне нужно как следует выспаться и встать пораньше.

– Конечно, матушка. – Сокрушенный, стремящийся угодить, он отставил кубок, поцеловал мать и ушел.

Ее сын неисправим, покачала головой Алиенора и присела, чтобы допить свое вино. Кажется, ее сердце только что взяло верх над разумом, а ведь она клялась больше никогда этого не допускать.


Ричард увлеченно разглядывал новый меч, пояс и ножны, когда на следующее утро Алиенора пришла к нему поговорить насчет запрета Иоанну появляться в Англии. Король выказал мало интереса к ее речам. Гораздо больше его занимали латунные накладки и мягкая розовая кожа его обновок, и потому Алиеноре пришлось повысить голос:

– Ричард, отвлекись от меча хоть на минуту и выслушай меня.

Недовольно пыхтя, он положил снаряжение на крышку сундука и с видом мученика скрестил руки на груди:

– Мама, я весь внимание.

Алиенора пристально взглянула на сына. С тех пор как он стал королем и с головой ушел в подготовку к Крестовому походу, достучаться до него было все труднее.

– Изгнание Иоанна из Англии вызовет разлад между вами. Ты должен дать ему какую-нибудь роль в управлении страной, пока тебя не будет.

Ричард изогнул бровь:

– Все должности в правительстве я уже раздал надежным людям. У меня нет никакого желания потерять Англию из-за действий Иоанна.

– Может, сейчас тебе это кажется верным решением, – возразила Алиенора, – но подумал ли ты о будущем? Что будет, когда ты вернешься? Что будет через десять лет? Исключая Иоанна из своего круга, ты сеешь вражду. Но если ты привлечешь его на свою сторону, он может стать твоим верным соратником.

– Уж не со слов ли Иоанна ты говоришь? – с подозрением прищурился Ричард. – Он попросил тебя вступиться за него?

Алиенора внутренне подобралась:

– А ты, мой сын, не слишком ли доверяешь тому, что вливает в твои уши Лонгчамп? Роль королевы как раз и состоит в том, чтобы вступаться перед королем за его подданных. Да, риски есть, но ты сам себе уготовишь еще большие неприятности, если сейчас отвергнешь помощь Иоанна. Дай ему шанс.

Ричард поджал губы:

– Дам, но только когда сам буду рядом.

– Я считаю, что ты совершишь серьезную ошибку, если не найдешь способа привлечь Иоанна к сотрудничеству в той или иной форме. Оно не должно быть тесным или постоянным, однако твоего брата нужно включить в общий план действий. – Она заметила, что Ричард хмурится все сильнее, и вышла из себя. – Иоанн – мой сын, так же как и ты, и я должна бороться и за его интересы тоже. Воспринимай мои слова как здравый политический совет, направленный на ваше общее благо. Теперь вы мужчины и должны работать вместе как мужчины, позабыв детские распри. У тебя в жизни больше ни с кем не будет такой близкой связи. Иоанн – единственный, кто остался у тебя из братьев, тебе надо пользоваться этим и ценить его по достоинству. От этого выиграете и вы оба, и государство.

– Ему ты тоже все это сказала? – поинтересовался Ричард.

– Да, теми же словами. Я не встаю на сторону кого-то одного. Твои соображения мне абсолютно ясны, но его доводы я тоже понимаю и потому прошу, чтобы ты относился к нему с чуть большим доверием.

– Чтобы потом рвать на себе волосы от отчаяния? – Он кисло усмехнулся, но Алиенора видела, что сумела пробить брешь в его непримиримой позиции. – Мама, я уже создал вполне сбалансированную систему управления Англией. Каждому назначена своя роль. Если я сейчас дам какое-нибудь поручение Иоанну, равновесие будет нарушено и возникнут проблемы. Ты же знаешь, как он любит заварить кашу. Это у него в характере.