– Как ты себя чувствуешь? – Алиенора движением руки остановила попытки Роберта встать при ее появлении.

– Как будто тысяча демонов играют в моем черепе на барабанах, госпожа, – ответил он слабым голосом и поморщился. – Но я надеюсь скоро поправиться благодаря Божьей милости и заботе, которую здесь получаю.

– Тебе нужно много пить. – Она взяла чашу с травяным настоем, стоящую у кровати, и помогла Роберту сделать несколько глотков.

Жидкость смочила пересохшее горло, и следующие слова дались рыцарю с меньшим трудом.

– Госпожа, я должен сказать вам… – Он бросил взгляд на слуг, занимающихся неподалеку своими делами; они вполне могли услышать разговор королевы с больным. – Я должен сказать вам, сколь велика моя признательность за вашу доброту.

На сундуке у кровати стояла чаша с водой и лежала тряпица для обтираний. Алиенора велела одному из слуг принести свежей воды, а второму – отыскать чистую тряпку.

– Итак, – произнесла она, как только они остались наедине, – что вы должны сообщить мне такого важного, что пришлось отсылать прислугу?

Он прокашлялся:

– Меня отправил к вам Уильям Маршал с сообщением о том, что люди из окружения Молодого Короля обвиняют его в тайной связи с Маргаритой. Они утверждают, будто Маршал захватил место милорда как в спальне, так и на турнирном поле.

Алиенора пришла в ужас:

– Но это же чудовищная нелепость!

Рыцарь опять закашлялся, морщась от боли:

– Клянусь собственной жизнью, госпожа, это неправда! Маршал – честный человек, который скорее умрет, чем совершит что-либо подобное. Его оклеветали, и он попросил меня донести это до вас, чтобы ни тени недоверия не возникло между вами и чтобы никакое бесчестье не запятнало вас, как оно запятнало его репутацию. – От жара у него выступили слезы на глазах. – Я бы не согласился передавать вам такую весть, но считаю, что вам необходимо об этом знать, а еще о том, что Молодому Королю дают дурные советы.

– Я не верю ни слову из этих обвинений, – повторила Алиенора. – Уильям на такое просто не способен.

– Ему грозит изгнание из свиты Молодого Короля. Милорд больше не приглашает его к своему столу. Он запретил придворным общаться с Маршалом, положение которого становится опасным.

Алиенора отлично знала, сколь переменчива бывает жизнь при дворе, где различные фракции борются за влияние и стремятся уничтожить соперников всеми правдами и неправдами. Уильям с его военной доблестью, галантностью, близостью к наследнику трона давно был объектом черной зависти придворных. Он имел значительное влияние на Гарри, и если лишится своего положения, на освободившиеся место бросятся другие – которые, в отличие от Уильяма, ничем ей не обязаны.

– Боюсь, у Молодого Короля плохие советчики, – передохнув, продолжил рыцарь. – Уильям говорит, что будет искать справедливости у короля Генриха, когда двор соберется в Кане на Рождество. Но если для него это обернется не лучшим образом, что можно будет сделать?

Алиенора нервно постукивала пальцем по столешнице. Обращение к мужу не принесет ничего хорошего, потому что у короля двойственное отношение к Маршалу. Он запросто может сделать из него козла отпущения, а может и защитить от клеветников. Все будет зависеть от сиюминутных политических соображений. Более того, Генрих только обрадуется, если Гарри лишится своего самого толкового и преданного соратника.

– Когда ты поправишься, – сказала она Роберту, – возвращайся к Уильяму и передай, что у меня есть голова на плечах – подобным глупостям я никогда не поверю. Он навсегда заслужил мое доверие, и я сделаю для него все, что в моих силах.

Глубокое облегчение отразилось на лице больного.

– Благодарю вас, госпожа, благодарю!

– Я напишу королю и своему сыну. – Неизвестно, будет ли от этого какая-то польза, но как королева она вправе вмешаться. Уильям спас ей жизнь когда-то, и сейчас она сделает все, чтобы в свою очередь спасти от гибели его. – А как дела у самого Гарри? – Алиенора знала, что если старший сын стал прислушиваться к льстецам и обманщикам, то, значит, он растерян и ищет утешения в их угодливых речах. Эти люди сплетут из лжи такой гобелен, за которым он более не разглядит правды. Ему нужен Маршал, чтобы понимать реальность.

Роберт Лондонский отвел взгляд:

– Он здоров, госпожа, только слегка тревожится. Но это понятно, учитывая обстоятельства.

Слуги, выполнив поручения, вернулись, и королева завершила беседу с рыцарем. Ей надо было о многом подумать. В ситуации с Маршалом таилась серьезная опасность и для нее тоже. Жизнь ее вошла в нормальную колею и была достаточно комфортна, чтобы породить беззаботное благодушие. У нее опять появились фрейлины, драгоценности и наряды. Ей разрешалось ездить на верховые прогулки, писать и получать письма, хотя она понимала, что вся переписка проверяется доверенными лицами короля. Такую жизнь можно сравнить с морем, которое на поверхности кажется гладким и безмятежным, тогда как глубины его полны стремительных подводных течений. Достаточно одного толчка, чтобы человек, ступивший в воду, упал и, захваченный этими течениями, безвозвратно сгинул в пучине. То, что Гарри тревожится, вполне объяснимо: его младшие братья управляют собственными землями и исполняют обязанности, которые для него остаются недосягаемыми. Алиенора сочувствовала ему и в то же время боялась за него. Старшему сыну нужен, очень нужен Уильям, не только для защиты от врагов, но и от самого себя.


Пока Роберт Лондонский боролся с недугом, Алиенора послала письмо Гарри, призывая его быть осмотрительным и продумывать политические последствия каждого шага. Написала она и Генриху, но в более сдержанном тоне, чтобы он не воспринял ее слова как вызов. В своем письме она сообщала, что до нее доходят странные слухи и что королю не следует доверять тем, кто их распространяет. Уильяму писать не стала. Роберт Лондонский на словах передаст ему то, что она сочтет нужным сказать, когда рыцарь будет готов двинуться в обратный путь. Еще Алиенора решила послать Маршалу золотое кольцо в знак своей веры в него. Он поймет, что это означает.

Глава 17

Винчестерский замок,

апрель 1183 года


Алиенора смеялась, глядя на возню четырех котят посреди цветочной клумбы. Самым смелым из них был золотистый полосатик с белоснежной грудкой и лапами. Он приподнял тощий задок, напрягся и прыгнул на двух других котят, шерсть которых была в простую серую полоску. Четвертый, почти полностью черный, за исключением белого пятна на лбу, притаился в листьях, выжидая удобного момента. Их мать, зеленоглазая красавица-кошка с пятнистой шубкой, умывалась на теплом весеннем солнце.

– Вот смотри, эти четверо совсем как мои сыновья, – сказала Алиенора Бельбель, которая тоже умилялась картиной. – Ричард, Гарри, Жоффруа и Иоанн. Даже не нужно пояснять, кто есть кто.

– Да, правда все понятно, – согласилась белошвейка. – И я не стану ничего говорить об их благородной матери.

Алиенора усмехнулась:

– Мудро, а не то я отругала бы тебя за дерзость. Возможно, я бы не отказалась поменяться с ней местами на какое-то время, только боюсь, кошка сочла бы обмен несправедливым. – (В этот момент кошка оторвалась от своего занятия и направила на женщин взгляд зеленых глаз.) – Смотри, она понимает, что я о ней говорю.

– Возьмите ее к себе в будуар, – предложила Бельбель.

Королева с сожалением покачала головой:

– Собаки не дадут ей житья, и она будет царапать ткани и стулья. Пусть остается здесь, на свободе.

– Неужели вы не захотите взять хотя бы одного из котят, когда их можно будет отлучить от матери? – Бельбель с вожделением смотрела на маленькие непоседливые комочки.

Алиенора опять засмеялась:

– Запереть в своем будуаре кота или мужчину – значит обречь себя на неприятности.

И мысли ее снова приняли серьезный оборот. Ее сыновья и так уже создали массу проблем. Она писала Гарри о ситуации с Уильямом Маршалом и получила в ответ лишь формальную благодарность за послание. О его мнении и настроении королева ничего не узнала. Те новости, что до нее доходили, либо были одобрены Генрихом, либо добывались окольными путями – через любопытных камеристок или осторожный подкуп прислуги и торговцев – и потому не внушали доверия. Вот как раз из таких источников Алиенора узнала, что Маршал обращался к королю за справеливостью, но безрезультатно. Его изгнали из свиты и удалили от двора, после чего он отправился в паломничество – помолиться мощам трех царей, которые хранились в Кельне, в надежде получить заступничество святых. Множество знатных баронов и принцев хотели привлечь Маршала себе на службу, только он всем отказывал на том основании, что его преданность Молодому Королю непоколебима. Алиенора догадывалась, что предан он не только Гарри, но и ей. Ну а то, что Генрих и Гарри могли хоть на мгновение поверить, будто Уильям затеял интрижку с Маргаритой, вообще выходит за всякие рамки. Маршал от природы не способен на коварство, да и Маргарита не относится к числу женщин, которые могли бы пробудить в опытном придворном вроде Уильяма такую страсть, что он потерял бы разум.

Алиенора слышала, что в Кане, во время рождественских празднеств, Генрих пытался заставить Ричарда и Жоффруа присягнуть на верность Гарри, чтобы немного смягчить растущее недовольство последнего, но только осложнил ситуацию. Жоффруа согласился принести присягу, а Ричард отказался, заявив, что как правитель Аквитании подчиняется королю Франции, а не своему брату. Гарри обвинил Ричарда в укреплении оборонительных сооружений в Клерво, которое находилось за пределами Аквитании, на землях Гарри. Они тогда сильно поссорились, и лишь с большим трудом, как слышала Алиенора, их удалось потом примирить. Ричард передал Клерво отцу и принес ему оммаж, но все эти постройки возводились на песке. Ее сыновья сражаются друг с другом, как эти котята, но с более серьезными намерениями. Алиенора не сомневалась, что Филипп Французский тоже подзуживает их, потому что чем больше они враждуют между собой, тем сильнее его позиции.