Воспоминания цепляют друг друга, уводят вглубь. И все ведь, как назло, одни паршивые воспоминания. Я не хочу, но припоминаю, как минувшей ночью обжималась с безликими юнцами. И тут же память подсовывает какой-нибудь совсем мерзкий эпизод десятилетней давности; разухабистый минет в общажной комнате, где по углам лежат пять живых или мертвых, кто их знает, тел; хочется пойти и проблеваться, но крепко держат за плечо одной рукой, а другой давят на затылок: давай, дескать, давай!..
Я морщусь, пытаюсь вырваться из круговорота воспоминаний, но бывают дни, когда морщись-не морщись, а они все равно выскакивают, одно другого гаже.
Настоящее не лучше. Рухнул последний оплот семейственности. Катька неизвестно с кем и неизвестно куда ушла от Варяга. Для меня они всегда были воплощением идеальных отношений, в которых каждый воспринимает другого таким, какой он есть, и понимает, что гармония в семье — это результат совместных усилий. В последнее время Катьку одолевал какой-то беспокой, но я была уверена, что это состояние она преодолеет так же, как преодолевала до сих пор все возникающие затруднения. У них и раньше возникала разная фигня, с кем не бывает, и меня всегда восхищали спокойствие и уверенность, с которой Катька о них говорила — как будто диагноз ставила и приступала к лечению... Они были безусловно преданы друг другу. Если Катька заболевала какой-нибудь простудой, Варяг мог даже не пойти на работу. А когда Катька смотрела на Варяга, то аж вся светилась счастьем и гордостью. У меня в голове не укладывается, как могло случиться то, что случилось. Кому верить, а? Что есть незыблемого в этом мире?
Кстати, о незыблемом. У меня пропал мобильник. Потеряла его я или тот Иван, которого я смутно припоминаю... Или я потеряла его благодаря Ивану — неизвестно. Но мобильника жалко, тем более, что я нескоро смогу позволить себе другой.
Глава 4. Осколки зеркала
В понедельник утром Варяг получил записку от Кати. Маленький блокнотный лист чуть было не затерялся среди разноцветной кипы рекламных листовок.
«Пожалуйста, не ищи меня, - написала Катя таким же круглым, как она сама, почерком. - Может быть, позже я смогу поговорить с тобой, но не сейчас. Сейчас не хочу не видеть, не слышать тебя, только беспокоюсь, что ты станешь искать и найдешь. Не надо этого. Со мной все в порядке».
- «Со мной все в порядке»! Извольте за нее порадоваться, - сказал Варяг. Гнев не помещался внутри и выплескивался словами. - С ней все в порядке. Сволочь.
Он скомкал листок, постоял, размышляя о дальнейших действиях.
- Сволочь. Все с ней в порядке... - повторил он.
Сунул записку в карман и отправился на работу.
Катя проснулась задолго до рассвета. Она пыталась рассмотреть в темноте лицо Нелюбова, и оно представлялось ей суровым, даже неумолимым. Осторожно Катя сползла с дивана, в кухне написала записку, поминутно оглядываясь; шепотом вызвала такси, скоро оделась и пошла дожидаться машину у подъезда.
Она попросила водителя остановить за несколько домов до нужного адреса. Чувствуя себя Зоей Космодемьянской, подкралась к почтовому ящику. Опустила записку, не удержалась, стала вглядываться сквозь прутья решетки в окна дома. В сумеречном окне гостинной ей вдруг померещилось чье-то лицо, и Катя, слегка пригибаясь, побежала к машине.
Нелюбов спал в той же позе, когда она вернулась. Катя на цыпочках ушла в кухню и просидела там до звонка будильника.
За завтраком Нелюбов был мрачен. Катя сидела на краешке табуретки и смотрела, как он ковыряется в омлете.
- Пересолила? - спросила она.
- Нет.
- А чего ты такой мрачный?
- Всегда такой по утрам в понедельник.
- Хочешь сливок в кофе?
- Нет.
- А бутерброд с сыром?
- Нет.
- А чего хочешь?
- Оставь меня в покое.
Катя вздохнула и ненадолго замолчала.
- Ты сегодня надолго уходишь?
- Как минимум, до вечера.
- К обеду приедешь?
- Нет.
- А что тебе на ужин приготовить, свинину с ананасами или курицу с черносливом?
- Блин, оленину с персиками! Катя, помолчи, пожалуйста!
Катя покорилась, но опять ее хватило ненадолго.
- Кирюш... - тихо начала она.
- Не называй меня так. Бесит, - пресек Нелюбов.
Катя всхлипнула. Она хотела сдержаться, но всхлип получился непроизвольный, на вздохе, резкий, дикий. Всхлипнула — и сама испугалась выскочившего звука, встала, зажав рот, убежала в комнату.
Нелюбов съел еще несколько кусков омлета и выпил полчашки кофе, только потом пошел за Катей. Она сидела на диване спиной к входу. Нелюбов встал в дверях. Белая футболка обтягивала ее широкую спину, обрисовывала все складки.
- Извини, - сказала Катя, не оборачиваясь.
- За что же ты извиняешься? Это ты меня прости.
Катя все не оборачивалась. Нелюбов присел рядышком, обнял.
- Ну ладно тебе, малыш. Все будет хорошо.
- Правда? - она порывисто повернулась, обхватила его за шею, прижалась лицом к груди. - Мне так страшно чего-то...
Нелюбов молча поглаживал ее по спине, чувствуя под пальцами тугие жирные складки.
- Я сегодня сон дурной видела, - торопясь, говорила Катя. - Мы с тобой пришли венчаться, а в церкви вместо батюшки — загсовская мадам, страшная, в бигудях. И говорит: что же вы замуж идете, коли вы уже замужем? А потом: «Ну ладно, - говорит, - вот вам свидетельство и идите отсюда». И дает бумажку, а бумажка мятая, кое-как вырвана из школьной тетради в полосочку, и там написано: такого-то числа такой-то женился... И размытый синий штамп типа «уплочено». «Только, - говорит, - я в книгу записей заносить это не буду, потому что у нас здесь все понарошку». И себя я видела в белом платье... Все это очень плохо, Кирюш...
- Глупости. Это не пророчество, это всего лишь трансформация твоих мыслей. Но ты не бойся ничего. Я не увожу женщин из семьи без серьезных намерений. Ты, пожалуй, приготовь вечером свинину с ананасами, ладно? Я еще позвоню.
Он поцеловал Катю в макушку и ушел.
Великолепие выходных прошло вместе с выходными. Небо покрылось хмурью, листья на деревьях понурились, то и дело принимался дождик. В такие дни хорошо сесть в кресло у окна, завернуться в тонкий плед и почитывать классический английский детектив, задумчиво взглядывая в окно всякий раз, когда следствие заходит в тупик. Но садиться надо непременно с чистой совестью и спокойной душой — только так возможно сполна насладиться тягучим осенним днем. Если же совесть нечиста, а в душе нет покоя — неважно, происходит это от горы грязного белья, скопившегося в ванной, или завтра предстоит начать сложное дело, или тяготят прошлые ошибки, - тогда ни плед, ни кресло не помогут, лишь усугубят терзания. В таком случае нужно обязательно чем-нибудь занять руки — необходимость руководить их действиями отвлекает мозг от проблем.
Катя оглядела комнату. Будоражащая и толкающая к свершениям критичность сегодня не будоражила и не толкала. Катя равнодушно смотрела на грязные плинтусы, на полированную дверцу шкафа, всю в неопрятных разводах и липких отпечатках. Но она знала, как должно выглядеть приличное жилище. Так же хорошо она знала, что если немедленно не примется за дело, беспокойные мысли одолеют ее, обезволят, ввергнут в пучину самой страшной праздности, от которой все беды.
Подходящих тряпок не нашлось ни в ванной, ни в кухне. Но зато в шкафу была обнаружена груда изношенного шмотья: майки, рубашки, джинсы, истертые местами до шелковой тончины.
Фронт работ обозначился, и когда Катя приступила к их выполнению, новые пункты из разряда «необходимо сделать» продолжали сыпаться в сознание, как спам в почтовый ящик. Но все это не мешало ей думать, во всяком случае, не отвлекало от мыслей настолько, насколько бы хотелось.
Она думала о будущем — и ей было страшно. Она думала о настоящем — и ей было странно. Она вспоминала прошлое — и... Раньше гладь памяти частенько манила ее глубинами; она ныряла в те места, на которых особенно ярко бликовали солнечные лучи, или погружалась туда, где прохлада освежала разгоряченную настоящим голову. Теперь зеркальное полотно воспоминаний как-будто раскололось, вонзаясь в душу самыми острыми своими осколками.
- Я так больше не могу, - сказала Катя Нелюбову через два месяца после Той ночи.
Нелюбов рассматривал сиреневые звездочки на потолке. Год назад Катя решила, что на потолке спальни должны быть звездочки и сама выпиливала трафареты из фанерки.
Катина голова лежала у Нелюбова на груди, и жесткие черные волоски щекотали ей щеку, стоило заговорить.
- Не могу ложиться с ним в одну постель. Вчера накормила его покупными пельменями... От обеда ничего не осталось, и не смогла себя заставить приготовить что-нибудь для него... Не могу решиться и рассказать ему все. Потому что понятия не имею, что будет дальше.
- Что будет дальше? - сказал Нелюбов, запуская пальцы в Катины волосы. - А дальше я заберу тебя у него.
- Заберешь? - и Катя быстро приподнялась, взглядывая на него большими глазами.
- Укрррраду, если кррража тебе по душе! - громко пропел Нелюбов, раскидывая руки.
Катя засмеялась.
- Сумасшедший...
- Да! Я сумасшедший! И сегодня же ты уйдешь ко мне, станешь моей Катькой, и никакой Варяг тебя не отберет!
- А как же завтра?
- А что завтра?
- Завтра здесь соберутся все наши.
- И что?
Катя растерянно пожала плечами.
- Надо убрать, приготовить...
Нелюбов в свою очередь пожал плечами.
- А послезавтра тебе понадобиться постирать Варягу джинсы на год вперед. А потом еще окна оклеить и кустики подстричь. Нет, Кать. Ты сейчас собираешься и едешь со мной. Я сказал.
Она умолила его подождать до завтра...
За месяц до этого звонок в дверь среди бела дня испугал, как обычно. Но голос Нелюбова («Катя, это я») вызвал реакцию, на какую не могли рассчитывать ни налетчики, ни коммивояжеры. В голове сразу образовалась паническая пустота, а по ногам разлилось тепло и слабость.
"Осенний Донжуан" отзывы
Отзывы читателей о книге "Осенний Донжуан". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Осенний Донжуан" друзьям в соцсетях.