Соня, услышав свое имя, вышла из кухни, откуда доносились вкусные запахи, и засмеялась.

– У каждой женщины рано или поздно наступает такой авитаминоз, – сказала Наталия. – Я вот тоже питаюсь, можно сказать, одними фруктами, но кто знает, может, и у меня наступит этот самый авитаминоз...

– Да ну вас! У меня времени в обрез! Ты едешь к Романову или нет?

– Еду-еду, вот только пару пирожков прихвачу, и поедем...

По дороге она попросила Логинова остановить.

– Тебе зачем?

– Он водочку лимонную любит, нельзя же нарушать традицию...

– Так это ты его, оказывается, спаиваешь?

– Я ему жить помогаю...

Но одной водкой не ограничилось, Наталия прикупила еще и закуски разной: колбасы, копченой рыбы и хлеба.

– Ты развращаешь всех, кто только ни попадается на твоем пути, – ворчал Логинов, глядя на дорогу, – Соньку вон как раскормила... Сапрыкина приваживала-приваживала, вот и доприваживалась...

– В смысле?

– Он почти через ночь ночует у Сони, попросту говоря, живут в нашем доме...

– Не в нашем, а в моем, а говорю я это не для того, чтобы обидеть тебя, а чтобы ты понял, что раз людям у нас хорошо, то пускай себе и живут... Вот посуди сам, что бы я делала без Сони?

– Без Сони? Ты бы больше времени проводила дома, готовила бы, ждала меня с работы, а потом бы либо сама вернулась в музыкальную школу, либо... родила бы мне ребенка...

– Как странно ты это сказал: родила бы мне ребенка... Все равно что сходить в магазин и вернуться с уже готовым ребенком... Ну уж нет... Никаких детей... Я буду рожать в Цюрихе, когда у нас с тобой будет там дом или, во всяком случае, приличная квартира на весь этаж... Помнишь, я тебе показывала «Париж мэгэзин»? Примерно такая...

Логинов простонал в голос:

– Все, приехали.

Они вошли в дверь, ведущую в морг, и Наталия пожалела, что съела накануне два пирожка: она уже отвыкла от этого тошнотворного запаха разлагающихся трупов. «Бедный Романов, и как он только здесь живет?» Василий Романов, патологоанатом, развелся со своей женой и постепенно перебрался жить в морг. Наталия, зная об этом, подкармливала его не столько из жалости, сколько из понимания: иногда приятнее спать в одном доме с покойниками, нежели с предателями.

– Ой, кто к нам пришел?

Высокий, худой и рыжий Романов был уже слегка навеселе. В длинном клеенчатом фартуке, забрызганном кровью, он даже припотел, работая над очередным трупом.

– Вася, я не собираюсь с тобой обниматься, тем более что здесь Логинов...

– Василий, Сапрыкин не приезжал? – спросил Игорь, морща нос и снимая пальто. – Ну и жарища здесь у тебя...

– Нет, никто не приезжал... Вы пришли на паренька посмотреть? И кто ж его так, бедолагу?

Они прошли втроем в небольшой прохладный зал, где на столах, обитых жестью, лежали трупы. Наталия, увидев лежащего справа от нее мертвеца, потеряла сознание.

Она пришла в себя в маленькой комнатке, на топчане, который теперь заменял Романову супружеское ложе. За стеной звучали мужские голоса...

Она тряхнула головой и, выпив из стакана воды, поднялась и пошла в зал.

Она заставила себя не выдавать волнения.

– Ты как? – подошел к ней Логинов и нежно обнял ее за плечи. – Давно трупов не видела?

– Давно... – Она, бледная, снова подошла к телу и принялась рассматривать зияющую рваную рану на горле... И как ни старалась не смотреть на его щеку, взгляд все снова и снова возвращался к тому месту, где виднелись глубокие царапины, оставленные еще утром ее ногтями...

Это был труп Германа.

– Красивый парень... Ему лет пятнадцать, не больше, – говорил Романов, разгуливая по залу, и его голос эхом раздавался под самым потолком. – Я тоже думал сначала, что его разорвала собака... Потому что и следы укуса видны, да и слюну удалось взять на анализ... Но самое удивительное то, что все его тело, где только можно было, расцарапано вроде бы кошкой! Вот, взгляните сюда... Видите грудь, руки, плечи... А ведь он был одет... Словно этот странный зверь с когтями, клыками проник ему под свитер, рубашку... Но как? Но и это не самое главное. Я же отправил шерсть... Светлая, слегка гофрированная шерсть, точнее, клок шерсти, оставленный на его одежде... Запах нафталина и какого-то цветка, забыл его название... Знаете, чертовщина, скажу я вам... В нашем городе завелось чудовище... Наташа, подойди сюда поближе... – Романов взял Наталию за руку и подвел к изголовью. Взъерошив слипшиеся от крови волосы Германа, он ткнул пальцем в голову: – Там чешуя... рыбья...

Наталия склонилась над тем местом, на которое указал Василий, и, к своему ужасу, увидела мерцающие перламутром рыбьи чешуйки. От ужаса и невосприятия увиденного она вся покрылась мурашками.

– Игорь, я ничего не понимаю...

– Вот и я тоже ничего не могу понять... рана на горле оставлена собакой, тело расцарапано кошкой, а в волосах рыбья чешуя. Бред собачий...

– А что касается лица, то, не считая покусанных мест, имеются еще и другие, тоже достаточно характерные царапины, которые идут почему-то почти параллельно кошачьим... Вот здесь...

Красивое лицо Германа было тоже обезображено: один глаз заплыл и приобрел черно-лиловый оттенок, имелись многочисленные кусаные раны, ссадины и, конечно, царапины... Они действительно были разные: следы от ее ногтей были значительно шире других, как предположил Романов, кошачьих...

Она не могла себе представить зверя, напавшего на Германа на кладбище.

– Такого зверя не существует, – дрогнувшим голосом произнесла Наталия, – разве что какой-нибудь гибрид...

– Это по твоей части! – вдруг воскликнул Романов, и Наталия вздрогнула.

– В каком это смысле? – Она почувствовала, как лоб ее покрывается испариной.

– Только ты и сможешь распутать эту головоломку... Ты, Игорь, на меня не обижайся, но это не для средних умов...

Наталия поняла, что за то время, что она пролежала без сознания на топчане (минут пять, не больше), Романов с профессиональным мастерством и техникой умудрился выпить граммов двести от презентованной ему бутылки водки, иначе бы не вел себя так запанибратски с прокурором города. А с другой стороны, что ему было бояться? Он был главным специалистом в своей области во всем городе и мог быть спокоен, что его никогда не уволят... Даже когда ему исполнится сто лет.

– А что, у тебя были люди из лаборатории? – спросил как ни в чем не бывало Логинов, не отрывая взгляда от мертвого тела.

– Были... Я послал на экспертизу клочья шерсти, чешую, слизь с краев раны, предположительно слюну, кровь, ну и все остальное... Вот вскрою его сейчас, может, еще что-нибудь интересное найду...

«Если бы Сони не было дома и я дала бы себя ему изнасиловать, он был бы жив...»

– Интересно, что он мог делать на кладбище? И вообще, никто не знает, кто он?

– Пока нет. В кармане его куртки ничего, кроме жетонов и денег, не было... Даже сигарет...

Темнело рано, поэтому, когда они вернулись домой, казалось, что уже ночь.

За ужином Наталии не терпелось рассказать об увиденном Соне, ведь она была свидетельницей утренней сцены, во время которой Наталия расцарапала лицо Германа... Но Соня была беременна, и ее нельзя было волновать такими ужасами, как трагическая гибель этого несчастного мальчика Германа.

Молчал и Логинов, которому она посчитала необходимым рассказать о положении Сони, чтобы и он помалкивал и лишний раз не волновал ее своими леденящими кровь рассказами. Оставался один Сапрыкин, он же и главный виновник этого самого Сониного положения, которому, казалось, сам Бог велел бы все рассказать, но Наталия дала слово Соне, а потому вынуждена была молчать.

– Ну что, не могут они без тебя обойтись? – спросила Соня у Наталии, когда они, оставшись на кухне вдвоем, принялись накрывать стол к ужину.

– Не могут...

– А что за дело-то?

– Знаешь, я подумала, что раз ты в положении, то лучше с тобой на эту тему не говорить... Я и сама-то еще в себя не пришла, а ты и подавно спать ночью не будешь... Хотя мне, конечно, хочется рассказать...

– Ну и рассказывай...

В кухню заглянул Логинов:

– Там Сергей пришел, у него уже есть кое-какие сведения... Ему удалось дозвониться до Булатникова, у которого, как известно, рабочий день уже закончился и он собирался уехать за город, к теще... Словом, он сейчас в лаборатории и говорит, что результаты анализов просто невероятные...

Соня слушала раскрыв рот, как школьница, от которой скрывают что-то очень взрослое, но которой удалось это что-то подслушать.

Наталия вышла в прихожую:

– Я же просила тебя...

– Прости, я совсем забыл...

– А где Сапрыкин-то?

– Руки моет, где же ему еще быть...

– Так что там за результаты? Говори.

– В ранках, оставленных животным, предположительно кошкой, найдены микрочастицы... нафталина... Рыбья чешуя, которую мы с тобой видели в волосах этого парня, обнаружена также по всему телу, словно он имел прямой контакт с огромной рыбой... Но это уже мои фантазии... Просто, когда мне сказали, что чешуя есть повсюду, даже под рубашкой, что она забилась между пальцами, то мысль о том, что его просто волокли по земле или другой какой поверхности с большим количеством рыбы или чешуи, отпала сама собой... Царапины же на щеке парня по размеру соответствуют человеческим ногтям, предположительно женским, потому что в ранках есть частицы питательного крема и какого-то геля для волос...

– Надо же, какой талантливый у вас этот Булатников, просто на вес золота...

– Ты иронизируешь по непонятной мне причине... Ты бы лучше сказала что-нибудь по существу.