Анна Дубчак - Осенние любовники

Когда она, дрожа от страха, вошла в темный коридор, в нос сразу же ударил запах пыли. Так пахнет обычно в нежилых помещениях.

Она провела рукой по стене и, отыскав выключатель, щелкнула им. Сразу же вспыхнул свет. Он шел от лампочки без абажура, висевшей прямо над головой.

На полу в прихожей довольно новая шерстяная дорожка, в комнатах стоит традиционная мебель: стенка, стол, диван, кровать, стулья, кресла... Кругом чисто, словно недавно убирали, хотя запах пыли не выветрился.

Она обошла две комнаты, кухню, заглянула в ванную комнату, но ничего примечательного не обнаружила. И когда уже решила возвращаться домой, в прихожей с ней чуть не случился обморок: на вешалке она увидела то самое синее пальто с многочисленными вытачками, фасон, модный в начале века... И здесь же белая «таблетка»...

Это было какое-то наваждение...

Наталия просто выбежала из квартиры, захлопнула дверь и, не помня себя от страха, села в машину. И только когда отъехала, немного пришла в себя.

То, что за квартирой следует установить наблюдение, было ясным как день. Ведь именно женщина в синем пальто и белой шляпке передала записку, погубившую Лари... Возможно, что и Герману досталась записка, написанная этой сумасшедшей...

Она вернулась домой и от холода и озноба долго не могла прийти в себя. Сидела на кухне и ждала, пока не наберется вода в ванне. И лишь спустя время она, полежав в ванне и успокоившись, приняла на всякий случай аспирин и легла спать.

– Где ты все ходишь? – сквозь сон побормотал Логинов, и Наталия с тоской подумала о том, что ей скоро двадцать восемь лет, а она ни разу в жизни не была по-настоящему счастлива как женщина.

– Я хочу безумного мужчину, – сказала она, укрываясь с головой одеялом и мысленно переносясь в Лондон...

– Ты почему не разбудила меня?

– Не захотела и не разбудила...

По ее тону он понял, что их мирной жизни наступил конец, что Наталия заскучала, захандрила и что теперь от нее можно будет ожидать всего, чего угодно. Возможно, что у нее появится новый любовник, которого она будет прятать. Как прятала в свое время Жестянщика.

– Что там, на квартире? – Он старался говорить ровным тоном, чтобы тоже не выдавать своего раздражения. – Надеюсь, ты не обнаружила там очередной труп?

– Нет... Но там я нашла синее пальто и белую «таблетку», то есть ту самую одежду, в которую была одета женщина, передавшая Жене Березкиной записку для Лари, – выпалила она на одном дыхании и перевела дух. – Тебе не кажется, что ее надо бы поймать... И вообще, непонятно, чем вы только занимаетесь в своей прокуратуре?! Про Берковскую ничего не рассказал... Куда ведут следы собаки – не знаете... А почерки? Почерки сличали? Кому принадлежит почерк на записке к Лари и Герману? Что там делают ваши сонные эксперты? Пьют чай с пирожками? Или пирожными?

И вдруг она кинулась к телефону.

Логинов заметил в ее глазах блеск: она что-то вспомнила, она загорелась, она начала сходить с ума... Так было всегда, когда она, как собака, брала след...

– Алло? – услышал он и весь обратился в слух. – Андрей? Слава Богу, что ты дома... Ты не мог бы мне сказать, что вы ели на даче, перед тем как поссориться с Ириной? Пили чай? И все? А яблоки, яблоки были? Ну конечно... В это время на даче всегда можно найти кортланд или какой-нибудь другой зимний сорт... А печенье там, бисквит не ели? А вино красное не пили? Что? Зачем? Хорошо, подъезжай... – Она положила трубку. – Так вот... – это она уже адресовала Логинову, – я устала... Я не хочу так жить... На улице сыро и противно, холодно и дует ветер... А виноват во всем только ты!

Он обнял ее.

– Да что же это с тобой происходит? Да забудь ты обо всем этом... Я тебе сколько раз уже говорил...

– Это все слова, – говорила она ему, давясь слезами, причину которых не понимала сама. – Я стала нужна тебе, но не как просто Наташа, а как человек, наделенный дурацким даром что-то видеть... Посуди сам, насколько невероятно будет звучать все то, что происходит с нами, со мной в частности, если кому-нибудь рассказать об этом... Кстати, – она подняла мокрое от слез лицо и пригладила растрепавшиеся волосы, – что сказал Мишин по поводу следов, оставленных собакой в моем кабинете?

– Честно?

– Ну конечно!

– Он запил. Манджиян сказал, что следы совпали...

– Нас всех, всю нашу полоумную компанию, включая ответственных работников прокуратуры, между прочим, могут спокойно упечь в психушку...

– Может, ты хочешь что-нибудь выпить? Я же вижу, как ты нервничаешь... Вина, например...

– А еще бисквитов и яблок, чтобы потом утопиться?

Он ее не понимал.

Пришла Соня, розовощекая и счастливая.

– Я хочу покормить вас завтраком.

И ни слова о квартире, переменах в жизни вообще.

А следом заявился Захарченко.

И вдруг Наталия вспомнила про Жору. Вбежала в комнату и, обнаружив, что он еще просто спит, громко, в голос, вздохнула:

– Как же ты меня напугал! Я уж думала, что тебя черти съели...

Жора посмотрел на нее презрительным взглядом:

– Уж сказали бы сразу: собаки съели...

– Разговорчики! Быстро за стол... Завтракаем и разбегаемся кто куда...

– И я?

– А вот ты побудешь пока под домашним арестом.

Она с чашкой кофе уединилась с Андреем.

– Ты мне хотел что-то сказать?

– Да, я вспомнил... Вот когда вы начали расспрашивать про красное вино и бисквит, я вспомнил сразу, что все это было на столе... Но это было не наше...

– Как так?

– Понимаете, когда мы приехали на дачу, а приехали мы в разное время... Когда я приехал, она, Ирина, была уже там... Я еще спросил ее, где это она нашла такую шикарную бутылку... Знаете, красное испанское вино в совершенно роскошной бутылке... И коробка из-под печенья, а на тарелке несколько засохших бисквитов с орехами...

– Засохших?

– Вот именно. Она сказал мне, что это пиршество не имеет к ней никакого отношения, что это все она нашла здесь, когда пришла...

– Значит, на даче кто-то был?

– Да, кто-то чужой... Она же практически не запирается...

– А в чем она была? Ира, я имею в виду...

– Она была в красивом черном свитере, который очень шел ей, и юбке... Она очень хорошо выглядела...

– А какая была юбка?

– Длинная, с разрезом, кажется, темная...

– А клетчатой рубашки вы не видели?

– Видел... – сказал он и почему-то покраснел. – Вот не думал, что мне придется говорить с вами об этом... Понимаете, мы же с ней столько времени не виделись...

Словом, мы часа два, перед тем как поссориться, провели в постели... И после этого она уже была без юбки, но в какой-то мужской клетчатой рубашке... Она тоже ей шла...

– И когда вы ударили ее по лицу, она была в этой рубашке, а не в свитере?

– Да, правильно... В свитере я ее больше не видел... И вообще не видел...

Монахов выглядел больным. На завтра были назначены похороны сына.

– Что-нибудь узнали? – спросил он вяло. Видно было, что он принял успокоительное или какой-нибудь слабый наркотик.

– Пока нет... Хотя мы нашли квартиру, где находятся вещи той женщины, которая передала записку для Лари...

– Да? И где же живет эта мразь?

– Вы не поверите, но на квартире Ирины Литвиновой...

– Что? На Ириной квартире? – Он как-то сразу сник, опустил плечи и махнул рукой: он не поверил ей.

– Я пришла спросить вас о ней... Вы сказали, что открыли счет Ирине... Мне бы хотелось узнать, не снимали ли с него деньги за этот год...

– Знаете, что касается меня, то я не снимал... Просто потому, что это был Ирин счет... Но и она снять не могла...

– Понимаете, вам это может показаться невероятным, но в городе появилась женщина, которая так похожа на Иру, что даже успела написать завещание второго ноября... А почему бы ей не снять деньги с вашего счета...

– Я же сказал: с Ириного счета...

– Хорошо, пусть будет по-вашему, только не надо на меня кричать! Я и сама могу крикнуть... Мне понятна ваша боль, но ведь я же занимаюсь и вашим делом тоже...

– Я слышал, что вы – любовница Логинова и экстрасенс... Это правда? – ледяным тоном спросил Монахов.

– Правда. Дальше что...

– А то, что если вы найдете мне убийцу Геры, я вас озолочу... Но сначала я задушу эту гадину своими руками...

– Хорошо. Договорились. А теперь позвоните в банк и узнайте, не снимали ли с Ириного счета какие-нибудь деньги?

Она вышла от Монахова, чувствуя себя победительницей: за год со счета Литвиновой было снято больше двадцати миллионов.

Она ехала сейчас в то отделение коммерческого банка, где и был открыт этот счет.

Показав свое удостоверение, она прошла к заведующей и попросила ее поговорить со своими операторами, обслуживающими клиентов банка. Предъявив номер счета, она могла надеяться на то, что самозванку, пользующуюся квартирой и деньгами Литвиновой, могли запомнить в лицо.

Заведующая пригласила из зала девушку и разъяснила ей, в чем дело.

– Литвинова? Да, конечно... Я ее знаю... Она такая худенькая, высокая, с седыми волосами...

– Это сколько же ей лет-то на вид? – спросила Наталия.

– Лет сорок с небольшим...

– А как она одевается?

– Вообще-то мне не видно, но вот косметики на лице практически нет. У нее очень болезненный вид...