Он бросился вперед, нанося хлесткие удары по назойливому туману, рассекая его, пробиваясь сквозь его лютый холод, огнем и усилием воли прорубая себе дорогу.

Он увидел всадника, всего на миг. Золотистые волосы, черный капюшон, слабый отблеск от медной броши на его плаще и от меча, которым тот отбивал все новые и новые атаки волка.

Потом туман опять сомкнулся.

Фин наугад ринулся вперед, разрубая клочья тумана и пытаясь криком отвлечь волка от несчастного, направить его на себя. Он вызвал ветер, чтобы под его напором разорвалось и рассеялось опутавшее его плотное, зловонное покрывало. Сквозь растрепанные клочья Фин видел, как запнулся конь, как волк изготовился к новому прыжку, – и он устремился в бой, метнув впереди себя энергетический заряд, чтобы остановить зверя.

Волк обернулся. Красный камень у него на шее и такие же красные глаза сверкали ярким огнем. Он прыгнул, желая вцепиться Фину в горло, но тот в последний миг успел отвернуть коня. Клыки ободрали Фину руку от плеча до запястья, бросок был такой силы, что его чуть не выкинуло из седла. Его ожгла боль, подобная адскому огню. Он выбросил вперед меч и нанес удар клинком и огнем, опалив волку бок, – и тут же боль, причиненная зверю, отозвалась жгучим холодом в отметине на его плече.

Он опять развернул скакуна на месте, нанося перед собой рубящие удары, так как туман вновь сомкнулся и лишил его обзора. Фин сражался вслепую и не сразу заметил, что из-за маневра оказался дальше от цели. Новый бросок, новый взрыв энергии – но волк уже был в воздухе, и, хотя раненый воин ударил мечом, зверь пронесся выше клинка и сомкнул челюсти на горле противника.

Издав боевой клич, Фин бросил коня вперед, сквозь неустойчивую завесу тумана.

И всадник, и его конь упали. Волк издал торжествующий рык и исчез, а вместе с ним исчез и туман.

Фин прямо на скаку спрыгнул на землю и опустился на колени рядом со светловолосым витязем. Его голубые глаза уже подернулись пеленой.

– Не уходи! – приказал Фин и наложил руку на зияющую рваную рану. – Смотри на меня. На меня! Я тебе помогу. Не уходи!

Но он знал, что его слова звучат неубедительно. У него не было такой силы, чтобы победить смерть, а на руках у него лежал умирающий.

Он это чувствовал – последний удар сердца, последний вздох.

– Ты проливал за него кровь, – вдруг прозвучал голос.

Охваченный гневом, болью, горем, Фин поднял глаза и увидел женщину. «Брэнна», – была его первая мысль. Но он тут же понял, что ошибся.

– Сорка.

– Да, я Сорка. Я Смуглая Ведьма Мейо. А это, на земле, мой муж. Бездыханный. Дайти, отважный и доблестный.

Она подошла ближе, и ее серое, как туман, платье колыхалось над землей. Темные глаза не отпускали Фина.

– Я все время вижу, как он гибнет. Из ночи в ночь, из года в год, из века в век. Это моя кара за то, что предала свой дар, свой обет. Но сегодня ты пролил за него кровь.

– Я опоздал. Не сумел ему помочь. Спаси я его – может, это спасло бы всех, но я не успел.

– Не в наших силах изменить, что было, и все же твоя кровь, кровь моего любимого и кровь Кэвона сегодня оросили эту землю. Не для того, чтобы изменить минувшее, а чтобы показать, что может быть.

Она тоже опустилась на колени и поцеловала Дайти в губы.

– Он погиб за меня, за своих детей. Бесстрашный, каким он всегда и был. Это моя оплошность. Я из злости навредила тебе, прокляла тебя, безвинного, и многих, кто был до тебя.

– Не из злости – от горя, – возразил ей Фин. – От горя и муки.

– От горя и муки? – Черные глаза Сорки сверкнули. – Это не оправдание! Я прокляла тебя. И всех, кто был между Кэвоном и тобой. А ведь написано: что пошлешь в мир, то тебе и вернется. Так и вышло. Вернулось втройне. Я взвалила бремя на своих детей. И на всех детей, что были потом.

– Ты их спасла! Отдала за них свою жизнь. Жизнь и силу.

Теперь Сорка улыбнулась, и, хотя улыбка была горестной, в ее глазах он видел Брэнну.

– Я крепко ухватилась за это горе, как если бы это был мой возлюбленный или любимое дитя. Думаю, я только этим горем и жила. Даже в то, что мне позволено было видеть, я отказывалась верить. Я не верила в то, что ты есть, не верила в тебя. Я знала, что в тебе течет не только кровь Кэвона, и все равно не хотела признавать правду.

– Какую правду?

Она взглянула на бездыханное тело Дайти.

– Ты – и его рода тоже. И теперь я знаю, его крови в тебе больше, чем крови Кэвона.

Рука Фина была залита кровью – и своей, и Дайти, – и этой рукой он схватил Сорку за локоть. От этого прикосновения побежали искры.

– Что? – вскричал Фин. – Что ты сказала?!

– Кэвон исцелился. Его силы хватило, чтобы восстать из пепла, в который я его обратила. И, исцеленный, он возжаждал мести. Добраться до моих детей он не мог – они были вне его досягаемости. Но у Дайти были сестры, и одна – такая нежная, такая свежая, такая чистая! На нее и пал его выбор, он взял ее и, помимо ее воли, заронил в нее свое семя. Она издала последний вздох вместе с первым вдохом ребенка. От этой линии ты и произошел. Ты ее потомок, потомок рода Дайти. В тебе течет одна с ним кровь, значит, ты, Финбар из рода Бэрков, и моего рода тоже. А я обошлась с тобой несправедливо.

Она бережно сняла с плаща Дайти брошь, ту, что сделала ему сама для защиты от злых сил, с изображением коня, собаки и сокола, олицетворяющих троих ее детей.

– Это принадлежит тебе – как ты принадлежишь ему. Прости меня.

– Вы с ней одно лицо. И в каждом твоем слове мне слышится она. – Фин взглянул на брошь. – И все равно во мне есть кровь Кэвона.

Качая головой, Сорка сомкнула его пальцы вокруг кусочка меди.

– Свет побеждает тьму. Клянусь тебе всем, чем когда-то была: будь в моей власти – я бы сняла с тебя это проклятье. Но это мне не под силу.

Она поднялась, не выпуская его рук из своих. Так они и стояли над телом Дайти.

– Кровь и смерть. Здесь и потом. Я не могу этого изменить. Как я верила в своих детей, я верю в тех троих, что произошли от них, верю в двоих, что встанут рядом с ними, и верю в тебя, Финбар, потомок Дайти, в ком живет и свет и тьма. Время Кэвона должно закончиться. Должен прийти конец тому, кто с ним слился.

– Тебе известно его имя?

– Это тоже не в моей власти. Положите этому конец, но не ради мщения, ибо месть лишь порождает новую кровь, новую смерть, мне ли не знать! Уничтожьте их ради света, ради любви, во имя всех тех, кто пойдет от вас!

Сорка поцеловала его в щеку и шагнула в тень.

– Помни, любовь сильнее любой магии. Возвращайся к ней.


Он пробудился в каком-то дурмане, плохо понимая, что происходит. Брэнна отчаянно звала его, тряся за плечи.

Она склонилась над ним в тусклом свете зари и прижимала ладони к его раненой руке. Она говорила и плакала, направляя в рану тепло. Еще не вполне очнувшись, Фин смотрел на нее с недоумением.

Брэнна никогда не плачет.

– Возвращайся, возвращайся! Не могу с твоей раной справиться. Кровь не могу остановить! Возвращайся!

– Я тут.

Она прерывисто всхлипнула, перевела взгляд с раненой руки на его лицо. По ее щекам катились слезы.

– Будь здесь. Я не могла тебя дозваться. А сейчас не могу остановить кровь. Не получается! Господи… Ну, слава богу! Как будто затягивается. Просто не уходи, будь здесь. Смотри на меня, Фин, смотри на меня!

– Я не сумел ему помочь. Наложил на рану руки – а он все равно умер. Это его кровь, – он повернул к ней ладони. – На мне его кровь. И во мне.

– Т-ш-ш-ш, т-ш-ш-ш. Не мешай мне работать. Порезы глубокие, опасные. Ты потерял много крови, слишком много.

– Ты плачешь.

– Нет. – Но слезы капали на рану и затягивали ее – лучше, чем руки. – Спокойно, полежи спокойно и дай мне закончить. Ну вот, теперь дело пошло, теперь заживет. Тебе надо выпить бальзам, но рана затягивается.

– Никакого бальзама! – Он чувствовал себя увереннее и сильнее, в голове прояснялось. – Со мной и так все в порядке. Ты сама дрожишь. – Фин пошевелился и сел, погладил ее мокрые от слез щеки. – Пожалуй, бальзам как раз нужен тебе.

– Теперь болит? Проверь. Пошевели рукой, согни, посмотрим, все ли в порядке.

Он сделал как она велела.

– Все нормально. И больше нигде не болит. – Опустив взор, он, однако, увидел, что вся простыня в крови. – Это все моя кровь?

Брэнну еще трясло, но она поднялась, поменяла постель и задумалась. Потом прошла в ванную вымыть руки. Ей нужно было побыть одной, чтобы успокоить нервы.

Она вернулась и надела халат.

– Держи! – Фин протянул ей стакан виски, в другой руке у него был еще один. – По-моему, тебе это сейчас нужнее, чем мне.

Она лишь покачала головой и осторожно присела на край кровати.

– Что произошло?

– Сначала ты расскажи.

Она прикрыла глаза, собралась с мыслями.

– Ну, хорошо. Ты спал, потом начал метаться. Бешено метаться. Я пыталась тебя добудиться, но все впустую. Попробовала проникнуть в твой сон, вытащить тебя оттуда – опять не вышло. Стена – не прошибешь, как ни бейся. Потом у тебя на руке появились эти порезы, пошла кровь.

Ей пришлось замолчать, закрыть лицо руками и собраться с силами.

– Я видела, что ты там, где мне до тебя не добраться. Силилась утянуть тебя назад. Старалась залечить раны, но ничто не помогало, кровь так и хлестала. Я уже решила, что в этом сне ты и умрешь, не сумеешь выбраться из сновидения, в которое он тебя затащил, а мне поставил блокировку. Умрешь, потому что я не смогу до тебя добраться. Я только-только вновь тебя обрела – а он уже готов тебя отобрать! И ты умрешь из-за того, что у меня не хватает сил тебя исцелить!

– Но ты же меня как раз исцелила, разве нет? – Фин придвинулся к ней и поцеловал в плечо. – Ты из-за меня плакала.

– Это потому, что я сорвалась, ударилась в панику. И от досады.

Он снова прижался губами к ее плечу, а она развернулась, обвила его руками и стала качать.