– Мне с моими чувствами все ясно.

– Ох, Брэнна…

– Я могу любить его и мириться с тем, что его нет в моей жизни. Но теперь вижу, что у меня в голове все это было слишком путано. Я никак не могла разобраться со своими чувствами. Ты правильно говоришь, Айона. Мы увидели то, что нам было предначертано, и теперь учтем это во всех дальнейших действиях.

Она бросила взгляд на сестру и улыбнулась, после чего продолжила разливать по формочкам ароматизированный воск.

– Ты многому научилась с тех пор, как впервые вошла в эту дверь. До сих пор не забуду тот дождливый день, тебя в розовом плаще и как ты от возбуждения трещала без умолку.

– Да, научилась… Только вот кухню никак не осилю. Все эти блюда, рецепты…

– Знаешь, есть вещи, которые нам неподвластны.

Брэнна закончила делать свечи, и вдвоем с Айоной они скомпоновали полдюжины прекрасных подарочных наборов. Отправив сестру в Конг, Брэнна налила себе чаю и устроилась у камина, а Катл положил ей голову на колени.

Она смотрела в огонь, пустив мысли в свободное плавание. Затем со вздохом отставила чашку.

– Ладно. Ладно. – Она протянула ладони к огню. – Неси меня, куда ведет нас свет, сквозь дым, через огонь! И дай ответ!

В языках пламени замаячили образы, сквозь дым донеслись голоса. Брэнна позволила себе унестись к ним, отдалась их притяжению, уступила призыву, который ощутила в крови, в мышцах, во всем теле…

Когда образы сделались отчетливыми, она очутилась в комнате, где неярко горел другой огонь и мерцали свечи. Ее сестра из далекого прошлого, Брэнног, сидела на стуле и ласково пела малышу, сосущему грудь. Она подняла глаза, лицо ее озарилось, и она сказала:

– Мама?

– Нет. – Брэнна вышла на свет. – Нет, прости.

– Я думала о ней. Я видела ее, когда появился на свет мой сыночек, видела, как она смотрит, чувствовала, как она за нас молится. Только это – и потом она исчезла. Я подумала, это снова она.

– Я попросила свет перенести меня куда-нибудь… И вот я здесь. – Брэнна шагнула ближе, взглянула на энергично сосущего малыша – черные волосики, пухлые щечки, внимательные темные глазенки.

– Красивый у тебя сынок.

– Его зовут Руарк. Он так быстро родился! И когда он рождался, вспыхнул яркий свет. И в этом свете я увидела маму – как раз в ту минуту, когда Тейган помогала ему прийти в этот мир. – Она помолчала. – Не ожидала снова с тобой свидеться. Во всяком случае – не так скоро.

– Сколько у вас прошло времени?

– Шесть дней. Мы остановились в Эшфорде, и нам тут очень рады. Я еще не ходила к нашей хижине в лесу, а вот Тейган с Эймоном уже побывали. И оба видели Кэвона.

– А ты – нет?

– Я его слышу. – Покачивая малыша, она посмотрела в окно. – Он меня призывает. Так, словно ждет ответа. Когда-то он взывал к моей матери, теперь – ко мне. А тебя он тоже зовет?

– Случалось, и, думаю, позовет еще. Но пользы ему от этого не будет. А вы знаете про пещеру за рекой?

– За рекой в горах есть пещеры, мы знаем.

– Пещеру с сильной энергетикой. Место, где таится мрак.

– Нам не разрешали ходить за реку. Мать с отцом нам запрещали. О таком месте они никогда не рассказывали, но на деревенских сходах некоторые старейшины упоминали о пещере Мидора и при этом всякий раз осеняли себя знамением против тьмы.

– Мидор? – По крайней мере, подумала Брэнна, от этого имени можно отталкиваться. – А о происхождении Кэвона вам что-нибудь известно? В книге – книге Сорки – об этом ни слова.

– Она об этом никогда не говорила. Мы были детьми, сестра, а в конце уже не было времени на разговоры. А если бы знали, это бы помогло?

– Не могу сказать, но знание всегда лучше неведения. Я там была, во сне. С Фином. Финбаром Бэрком.

– Из рода эшфордских Бэрков? Нет-нет! – быстро проговорила Брэнног. – Это тот, из ваших, в котором течет кровь Кэвона. Значит, его в это место привел зов крови, а тебя – с ним заодно?

– Не знаю. И он тоже не знает. Он не Кэвон. И он не такой, как Кэвон.

Теперь Брэнног, дочь Сорки, вгляделась в огонь.

– Это говорит твое сердце, сестра, или твой разум?

– И то и другое. Он вместе с нами проливал кровь. Ты сама видела или еще увидишь в ночь Сауина. Тогда сама сделаешь выводы. Значит, Мидор, – повторила Брэнна. – Меня сюда принес свет, и, может быть, для одного этого знания. Никогда не слышала о пещере Мидора. Возможно, за столько лет она сровнялась с землей, но я знаю, как взяться за лопату и копать.

Снаружи донесся вой, и обе повернулись к высокому окну.

– Он охотится. Подкарауливает. – Брэнног крепче прижала к себе сына. – За те несколько дней, что мы здесь, в деревне уже одна девушка пропала. Он заволакивает окна тьмой, завешивает туманом. Остерегайся теней!

– Я знаю. И остерегаюсь.

– Вот, возьми. – Брэнног переложила малыша поудобнее и протянула Брэнне руку. На ладони ее лежал узкий острый кристалл, прозрачный, как вода. – Это тебе подарок. И свет.

– Спасибо. Стану носить с собой. Будь здорова, сестра, и да благословят боги тебя и твоего сына.

– И тебя тоже. Значит, Сауин, – пробормотала она, а Брэнна почувствовала, как ее уносит прочь. – Я смажу наконечники стрел ядом и сделаю все, чтобы его прикончить.

«Но тебе это не удастся, – подумала Брэнна, вновь очутившись перед своим камином. Она рассматривала кристалл. – На Сауин не удастся».

С божьей помощью – в другой раз, но не на Сауин.

Она поднялась, сунула подарок в карман. Предпочла книгам ноутбук и ввела в строку поиска «пещера Мидора».


– И представляете, хоть бы что-то отдаленно похожее!

Брэнна сидела за столом и ковыряла вилкой в тарелке, где лежал собственноручно приготовленный ею салат, паста пенне и ломтик хлеба с оливками.

– Не думаю, что можно в Гугле найти пещеру колдуна двенадцатого или тринадцатого века, – заметила Мира.

– В Гугле можно найти практически все.

– А это ирландское имя – Мидор? – поинтересовалась Айона.

– Я, во всяком случае, такого не слышала. Но он мог происходить откуда угодно, хоть из самой преисподней, а кончить свою жизнь на пороге той самой пещеры.

– А кто тогда мать? – Айона повела рукой, в которой держала бокал. – Допустим, Мидор – отец Кэвона, если мы все правильно поняли, но он же не сам его родил, должна же была быть и мать. Где она? Кто?

– В книге Сорки об этом ни строчки. И в книге моей прабабки тоже. Может быть, в конечном счете это не так уж и важно? – Брэнна подперла ладонью подбородок. – Ну и черт с ним. И все равно что-то важное тут есть, иначе с чего бы мы с Фином оказались возле этой пещеры, будь она неладна!

– Мы разберемся, что к чему. Ох, вкусная паста! – добавила Мира. – Брэнна, мы во всем разберемся. Ты скажешь, я заразилась от Коннора его беззаветной верой, но я в это верю. Ты же видишь, все опять приходит в движение? Ты навещаешь дочь Сорки, вы с Фином путешествуете во сне после стремительного перепихона – тоже во сне…

Айона вжала голову в плечи, но, видя, что слова Миры Брэнна восприняла спокойно, быстро расслабилась.

– Да перепихона-то, по сути, никакого не было, – произнесла Брэнна. – Новая разновидность преждевременного семяизвержения. Я всегда говорю, судьба – известная динамистка. «Вот и все, Брэнна, все закончилось, запомнишь, как это было?» И тебе только и остается, что вспоминать. И все для тебя опять сводится к родовому проклятию, силам тьмы и зла.

– Ты устала от всего этого. – Айона подалась вперед и погладила сестру по руке.

– Сегодня – да, без сомнения. Никто и никогда не действовал на меня так, как Фин, и сегодня я устала без конца признавать это вслух. Никто. Ни на тело, ни на сердце, ни на душу. И никогда не будет так действовать. Когда это понимаешь, поневоле наваливается усталость.

Айона хотела было что-то вставить, но Мира остановила ее, качнув головой.

– Я не нуждалась, чтобы мне об этом напоминали. Это было жестоко, но с магией такое случается. «Вот тебе твой особый дар, ой, посмотри, какая ты необыкновенная, что у тебя есть!» Только никогда не знаешь, какую цену тебе придется за это отдать.

– Он тоже заплатил, – мягко напомнила Мира.

– Конечно. Я это знаю. И лучше, чем кто-то другой. Было легче, когда я могла злиться или чувствовать, что меня предали. Но нам сейчас предстоит такое, что уж не до гнева и не до обид. Если дать волю этим чувствам, слишком многое воскрешается в памяти. Слишком многое. Вот я и спрашиваю: как я могу сделать то, что от меня требуется, находясь в таком смятении чувств? Сперва надо от этого смятения освободиться.

– Любовь – это сила, – помолчав, вздохнула Айона. – Мне кажется, даже тогда, когда она причиняет боль, она все равно делает нас сильнее.

– Может быть. Нет, неправильно говорю: это так и есть! – сама себя поправила Брэнна. – Но как этим воспользоваться и не дать поглотить себя целиком? Надо балансировать на такой тонкой грани, ведь правда? А в данный момент я чувствую себя подавленной, выбитой из равновесия и…

Она замолчала.

– Остерегайтесь теней, – прошептала она через пару секунд и выглянула в окно. В плотной стене тумана, как в нишах, проступили мрачные тени.

– Нет, сиди спокойно, – удержала она Миру, увидев, что та начала подниматься. – Сиди как сидишь. Он не может проникнуть в мой дом, как бы ни пытался. А я вот сижу на собственной кухне и веду себя как идиотка. Сижу здесь, распускаю нюни, а ведь он вполне может красться вдоль стен и упиваться моей жалостью к себе. И даже подпитываться от нее. Ну да ладно, хватит, много чести ему…

Она отодвинулась от стола, оставив без внимания брошенное Айоной предостережение:

– Постой!

И широким шагом прошла к окну, распахнула его и, объятая гневом, преобразованным в бушующий сгусток энергии, запустила наружу огненный шар, потом еще, затем сразу два.

Раздался рев. Нечеловеческий. И туман полыхнул, как сухие дрова, и рассеялся.

– Ну вот. – Брэнна захлопнула окно.