Впрочем, прогулка по городку имела свои недостатки – здесь все были соседями, которые все знают, и охотников посудачить о его трудностях оказалось хоть отбавляй. «Так, поеду-ка я деньги заберу! – решил Никита, возвращаясь к дому. – Заодно и проветрюсь. Может, что-нибудь придумаю! Сумма в шестьдесят тысяч меня не спасет, но выручит хоть на какое-то время!»

Совсем скоро он шел по узкой заснеженной дорожке к кирпичному домику на территории гостиницы. Вяземская, Лопахина и Кнор, склонившись над большим листом бумаги, тоже в это время искали выход из создавшегося положения.


Никита постучался, толкнул дверь и оказался в уютном, обжитом и очень приятном доме. В обстановке почти ничего не поменялось, но добавились детали, которые характеризовали тех, кто здесь жил. Безделушки, гравюры, картина-вышивка. Появилось много книг – они были везде. Никите стало вдруг стыдно – за последнее время он, который всегда читал запоем, причем сложную историческую литературу, не прочел ни строчки. Еще в доме оказалось очень чисто. В сенях, превращенных в нарядную прихожую (и когда эти дамы успели повесить тут яркий светильник?), не было видно обуви, шарфов, шапок. Все пряталось в шкафу.

– А мы вас ждали, только вечером, – появилась Лопахина. На ее носу были большие очки, в руках она держала фломастер.

– Да вот, решил вас навестить, заодно и… – Никита замялся. Эти три женщины были такие интеллигентные, что он каждый раз стеснялся говорить с ними о деньгах. Никита даже злился на себя: «Черт, они – жильцы. Я – хозяин. Что тут такого? А вот по телефону мямлишь: «Простите, я заеду, завтра десятое число…» Но он сам же понимал, что злился зря. Эти женщины были не просто жильцы. Что-то в их поведении имелось такое, что располагало к разговорам, к обсуждению, даже к спорам. Когда Никита сюда приезжал, он вдруг ловил себя на том, что не спешит прощаться. Ему здесь не только приятно и вкусно (к его приходу всегда был испечен какой-нибудь пирог или тортик), но и интересно. Он слушал их истории, вникал в советы, которые могли касаться чего угодно, включая кормление кошек. Ему приносили обязательный конверт – никаких «обнаженных» денег, это происходило деликатно, чтобы никто из присутствующих не почувствовал себя неловко, чтобы в гостиной сохранилась атмосфера почти родственного уюта.

– Я не вовремя? – спохватился Никита.

– Нет, это я сказала, не подумав, – Лопахина рассмеялась, – вы всегда вовремя. Мы очень вам рады. Просто к вечеру будет готов пирог с брусникой. Я тесто недавно только поставила.

– Ну, пирог это хорошо, у вас отличные пироги.

– Торты мне удаются лучше, – Лопахина вздохнула, – проходите, сейчас чай будем пить. У нас есть вкусные конфеты.

Никита прошел в комнату и увидел, что весь большой стол занят бумагами.

– Вы заняты, но я на минуту, – опять он почувствовал потребность извиниться и объясниться.

– Господи, мы ничем таким важным не занимаемся. Сейчас я все уберу, и мы будем пить чай. На улице холодно, поэтому нет ничего лучше имбирно-медового чая.

– Ну, Леля, – возразила Софья Леопольдовна, – это для тебя нет. А Никита, может, предпочитает обычный, черный.

– Я всякий люблю, – махнул рукой Никита. Он как-то никогда не задумывался, какой чай любит. Даже не отказывался от травяного, который иногда заваривала мать. Видимо, голова его была так занята важными вещами, что о сорте чая и не думалось.

– Так мы заварим и черный, и имбирный.

– Пирог не готов, но я сделаю вам гренки. Пальчики оближете. Их можно и солеными есть, и с вареньем, – Лопахина удалилась на кухню, и оттуда послышался грохот. Зинаида Алексеевна была дамой не только крупной, но и шумной.

– Как ваши дела? – Софья Леопольдовна дождалась, пока Вяземская и Лопахина возьмут на себя хозяйственные хлопоты, и приступила к светской беседе. Из всех троих она суетилась меньше всех, предпочитая развлекать гостя умным разговором, шуткой, вниманием к его делам.

Никита был сейчас подходящей жертвой. Он в силу душевного беспокойства не ограничился вежливой фразой, а с минуту помолчав, произнес:

– Ужасно, если честно, ужасно! – произнося это, Никита уже не чувствовал неудобства. Ему требовалось поговорить обо всем, что его волновало. А в городе не было человека, с которым так откровенно и прямо получилось бы обсудить крах собственной мечты и дела. Эти женщины пришлые, они не обросли знакомствами, они не судачат с соседками. Да и соседок у них нет – они живут тут на отшибе, предпочитая компанию друг друга. Никита знал, что иногда женщины ездят в Москву, встречаются с детьми, но большей частью бывают здесь. Он иногда задавался вопросом, почему подруги не работают, откуда у них деньги на жизнь, – он видел паспорта, они еще не пенсионерки. Впрочем, это любопытство было продиктовано своими интересами – ему они оказались удобны как жильцы, сумма, которую подруги платили, выручала его, и совсем не хотелось лишиться такого дохода. «Вот теперь только не хватает, чтобы дамы съехали!» – иногда думал Никита, словно свет клином сошелся как раз на этих шестидесяти тысячах.

– Что именно плохо? – Софья Леопольдовна удобнее устроилась в кресле. Она обожала поговорить о чужих проблемах. В ее устах чужие трудности превращались в пустяки, которые можно поправить при помощи простых и чудодейственных рецептов. Пожалуйста, запишите, Софья Леопольдовна вам сейчас их продиктует.

– Гостиница. Проблемы с ней. Нет клиентов. Даже понять не могу, почему так происходит. Летом еще какое-то движение было, но сейчас просто пустой дом стоит.

– Зачем же иллюминацию такую устраиваете? По вечерам включают и фонари у входа, и подсветку, и гирлянды? Это же огромные деньги.

– А как не включать? Кто найдет сюда дорогу, если будет темень. Кто поселится в месте, где мрачный лес и дом с черными окнами? – Никита усмехнулся. – Это необходимо. У гостиницы должен быть товарный вид.

– Непрактично, – поджала губы Кнор, – и потом, неужели вы рассчитываете на то, что кто-то мимо проедет и остановится? Ну, летом еще возможно. А в середине года? У нас не так развит туристический бизнес. У нас нет спонтанности в поездках. Это, конечно, в первую очередь из-за дорог. Вашей вины тут нет. Но вы же должны были учитывать эту особенность!

Никита смутился:

– Я все понимал. Но как думал – у людей много машин. В семье иногда не меньше двух. Все ездят, и периодически возникает необходимость где-то остановиться перекусить, отдохнуть.

– Для этого гостиницу ставят на трассе, и называется она – мотель, – резко сказала Кнор, а потом смягчилась: – Я понимаю, вам хотелось иметь уютный семейный отель в историческом месте. В природном заповеднике. Ведь эти места имеют статус заповедных?

– Ну да! – Никита уныло кивнул головой.

– А как вы сообщите своим потенциальным клиентам о таких прелестях?

– Ну как, они приедут, мы им расскажем, я сам экскурсии проведу!

– Они должны захотеть сюда приехать! Ваша ошибка в том, что вы не сделали ничего, чтобы о вас знали.

– Неправда, у меня реклама в местных газетах, в районных газетах, я даже дал рекламу в большом журнале. Там и фото гостиницы, и наши услуги.

– Кто же читает этот журнал? – прищурилась Кнор.

– Туристические фирмы. Они могут к нам направлять людей.

– Понятно. – Софья Леопольдовна надолго задумалась. На ее лице отразились сначала неуверенность, потом решимость.

– У меня есть одна идея! – сказала она. Никита при этих словах нервно дернулся.

– Простите, я сейчас ничего не воспринимаю. Вот как только разрешу эту проблему с гостиницей, так смогу что-то слушать! Вы уж меня извините, – добавил Никита, видя, как изменилось лицо собеседницы.

– Вот, возьмите, пожалуйста, – в комнату вошла Вяземская, она несла тот самый конвертик с деньгами.

– Спасибо, нет ли у вас жалоб? Все ли в порядке? Тепло? Вода без перебоев? – Никита задал все обязательные вопросы. Ему хотелось, чтобы этим трем женщинам жилось комфортно, удобно и чтобы им в голову не пришло съехать в ближайшее время.

– Все замечательно! Никаких проблем! – воскликнула Вяземская. – Правда, Софа?

Софья Леопольдовна не ответила. Она как-то странно посмотрела на Никиту, потом на Вяземскую.

– Что с тобой? О чем задумалась? – Ольга Евгеньевна испугалась за Кнор.

– Никита, а хотите, мы вам поможем?

– В каком смысле? – не понял Звягинцев.

– В прямом. Мы «раскрутим» вашу гостиницу. Во всяком случае, попробовать можно. Понятно, что гарантий нет никаких.

– Ты это о чем, Софа? – в гостиную вошла Лопахина с подносом. Вкусно запахло жареным хлебом, ванилью, чем-то острым.

– Давайте сядем за стол, нальем чай, и я попытаюсь объяснить. Сразу предупреждаю, что это идея, которая мне пришла в голову только что. В ней много изъянов. Много слабых мест. И цель разговора сейчас – не поймать меня на этих уязвимых точках, а придумать, как их убрать. Никита, – обратилась она к Звягинцеву, – вы только выслушайте. Потом будете думать, будете принимать решение. И наши с вами отношения не зависят от него. Все останется как прежде. Мы будем снимать этот замечательный домик. Ну, так как?

Никита растерянно молчал. Он понимал, что от него что-то потребуется, и не знал, как отказать, как отреагировать так, чтобы не нарушить баланс финансовой заинтересованности и дружбы.

– Хорошо, давайте поговорим. Но я ничего не обещаю.

– Мы – тоже! – со значением произнесла Кнор, а Лопахина и Вяземская, заинтригованные, спешно разлили чай.

– Итак, насколько я понимаю, у вас с гостиницей проблемы. И они не случайные. Не мое дело обсуждать причины. И не мое дело критиковать ваши действия. Тем более что ВЫ сумели купить гостиницу, а не Я. ВЫ не поскупились и сохранили облик исторического здания, а не Я. Именно вы, Никита, не побоялись заняться делом, которое вам не знакомо, в котором надо еще многому учиться. Вас ничто не испугало. Вы шли к мечте и осуществили ее. Это редко кому удается! Особенно когда речь идет о таком масштабе. Это же не палатку открыть, верно?!