— Отправился на футбольный матч.

— Тогда, может быть, оставим пока как есть? — смалодушничала Мадж и начала раскатывать обратно рукава блузки.

Ее приятельница с отвращением посмотрела на сломавшуюся машину.

— Ах, если бы только Жиль… — прошептала она. — Он был такой… — Ей сдавило горло.

Поискав подходящее слово, Мадж продолжила:

— Мастер на все руки? — Заметив, как глаза подруги начинают наливаться слезами, она добавила: — И не только это.

— Далеко не только это, далеко не только. — Клода вытерла глаза. — Он был… Ах! Он был…

— Да! — быстро сказала Мадж. — Конечно, не только. Ну, тогда давай навалимся! — И она снова закатала рукава. „Помощи от мастера на все руки все равно не дождешься, — подумала она про себя с иронией. — Он и при жизни-то всегда заставлял себя ждать“. Подвязав передник, Мадж сказала: — Я буду мыть, а ты — вытирать. — С этими словами она открыла кран с горячей водой и пустила в раковину струю моющей жидкости. — Ты себя почувствуешь гораздо лучше, — успокаивающе сказала она, — когда в доме будет опять полный порядок. Может быть, начать со столовой?

Клода Мей не ответила. Взяв тазик, она пошла собирать тарелки и бокалы. „Хотелось бы, чтобы Мадж не называла мою гостиную столовой“, — подумала она. Жиль никогда не говорил так, зато иногда он называл ее будуаром. В шутку, конечно. Как он мило шутил! „Не перейти ли нам в твой будуар?“ Ей показалось, что она слышит его голос.

— Фу! Какая вонь! Зачем только люди курят! Отвратительная привычка. — Мадж широко распахнула окна. — Давай устроим сквозняк и проветрим как следует комнаты, — сказала она, открывая дверь в сад и впуская в дом холодную волну осеннего воздуха.

„Она забыла, что он курил“, — подумала Клода и улыбнулась, вспомнив, как Жиль как-то сказал: „Милая старушка Мадж не совсем в ладах с чувством такта“. Она последовала за приятельницей и тихонько закрыла дверь в сад.

Снова открыв эту дверь, Мадж вышла на террасу.

— Ну и ну! — воскликнула она. — Пустые бутылки! А вот и бокалы. Кто же это бражничал здесь? — Потом она вспомнила, что совершавший богослужение приходский священник и доктор разговаривали здесь с Джулией, пока она ждала такси, которое отвезло ее затем на станцию. Мужчины тихо говорили, потягивали из бокалов шампанское и тактично, не спеша жевали бутерброды. Джулия ничего не пила и не ела; она просто безмолвно стояла и ждала.

Мужчины остались там и после того, как такси уехало. А что потом? Подходили ли они перед уходом к Клоде, чтобы сказать ей „спасибо“ и „до свидания“? В наше время у людей, даже у докторов и священников, такие небрежные манеры! Она посмотрела на бутылки. Поговаривают, что врачи могут легко пристраститься к бутылке — у них такая напряженная жизнь, — но священники?

— Как ты думаешь, — сказала она, погружая бокалы в мыльную пену в раковине, — не стоило ли Джулии остаться, чтобы тебе помочь? Она проявила бы тогда заботливость по отношению к тебе.

— Джулия заботится только о себе, — сказала Клода. — Смотри не разбей бокалы. Ах! — вздохнула она. — Ну почему это должно было случиться со мной? Я все надеялась на Жиля и до вчерашнего дня не звонила водопроводчику. Жиль сказал… Конечно же…

— Да, да… — сказала Мадж, прополаскивая бокал под краном.

— Она даже не потрудилась одеться в черное! — с горечью воскликнула Клода.

— Не будь несправедливой, она была в черном. На ней были черные пальто и шляпа.

— Да, но под пальто ничего черного не было. На ней были джинсы и свитер. Ты только подумай — в джинсах и свитере на похоронах Жиля и Кристи! — „Хотелось бы, — подумала она, — чтобы Мадж не была такой въедливой. Это раздражает“.

— Да, это так, — согласилась Мадж. — Он же был ее мужем, — задумчиво сказала она, споласкивая второй бокал. — Она его вдова. А ты сама была уже разведена, когда умер твой бывший муж?

— Не занудствуй, чего ковыряешься в мелочах? Малыш Кристи был ее ребенком — вот что действительно важно.

— Да, это был ее ребенок.

— Но он еще был и моим драгоценным внуком!

— Возможно, там, где ее застало сообщение о похоронах, у нее не было с собой черной одежды, — предположила Мадж. — И потом, хотя она и не была в черном, но выглядела так, как если бы на ней было все черное. Никто и не заметил эти джинсы.

— А я заметила, — возразила Клода.

— Ты такая придира!

— Не понимаю, ты на чьей, собственно, стороне? — Голос Клоды возвысился до крика. — Именно она виновата в том, что произошел этот несчастный случай. Все знают, что Жиль был ужасным водителем. Когда они были вместе, она всегда вела машину сама. Она не должна была разводиться с ним.

— Она когда-нибудь говорила тебе о причине развода? — спросила Мадж. Заметив, что приятельница стоит ничего не делая, Мадж взяла у нее полотенце и принялась протирать бокалы. — Ты так и не рассказала мне о настоящей причине. Конечно, все мы слышали в суде официальную версию, но… Куда это поставить? — спросила она, протягивая вытертый бокал.

— На ту полку. Нет, не на эту, а на ту, что слева. Те причины, на которые сослалась Джулия, просто возмутительны.

— В самом деле? — Мадж поставила бокал на указанную полку. „Ах, черт, кажется, треснул“, — подумала она. Лучше промолчать об этом, а то старушка Клода опять разволнуется из-за пустяка. И она повернула бокал трещиной к стене.

— Одна из указанных ею причин состоит в том, что Жиль… Нет, я не могу тебе это сказать, это слишком…

— Продолжай, — сказала Мадж, — меня ничто не сможет шокировать.

— То, что было действительно шокирующим, — сказала мать Джулии, — так это абсолютная фривольность ее утверждений. Эй, Мадж, ты разбила бокал.

— Он всего лишь немного треснул. Что ты подразумеваешь под фривольностью? Приведи хоть один пример.

Проигнорировав просьбу Мадж, Клода сказала:

— Эти бокалы подарил мне Жиль. Ты испортила набор.

— Прости, дорогая!

— Их развод еще не был окончательно оформлен, — вернулась Клода к предыдущей теме, — так что она будет считаться его вдовой. Что касается Кристи, то для него этот развод вообще не имел никакого смысла.

— Джулии присудили право на опеку, — заметила Мадж.

— Да.

— Если бы мой ребенок погиб в автокатастрофе, я была бы убита горем, буквально убита горем. Джулия, видимо, в таком же состоянии, — сказала Мадж.

— Глядя на нее, этого не скажешь, не правда ли? — фыркнула Клода. — Нет, Джулия не убита горем. Скажу тебе, что умственные способности того судьи, который решил вопрос об опеке в пользу Джулии, явно нуждаются в проверке. Жуткий старик.

— Ты что, хотела, чтобы опеку присудили Жилю? — Мадж изумленно подняла брови. — Ведь всем… — Всем, конечно, было известно, что, как бы он ни был хорош, он, тем не менее, был явным алкоголиком. Очаровательным, разумеется, но алкоголиком.

— Да, хотела бы, — сказала Клода. — Тогда Кристи жил бы со мной. Именно этого хотел и Жиль.

— Господи, Клода! — воскликнула Мадж.

ГЛАВА 3

Наклонившись, чтобы посмотреть на счетчик, Сильвестр Уайкс заметил возле своего дома еще одно такси и рядом с ним свою жену Цилию.

— Чуть подальше, пожалуйста, — попросил он водителя. — Остановитесь на следующем углу возле почтового ящика.

Машина проехала мимо дома. На углу Сильвестр вышел, расплатился и подождал, пока такси отъедет. Затем он спрятался за почтовым ящиком, откуда ему было все хорошо видно.

Шофер стоял возле машины и наблюдал, как Цилия загружала в нее чемоданы и узлы.

— Могли бы мне помочь. — Ее пронзительный, капризный голос разнесся далеко по тихой ночной улице.

— Спина болит, — сказал шофер.

— Не притворяйся. — С этими словами она швырнула в такси большую картонную коробку.

— Теперь все? — спросил шофер.

— Нет, еще не все.

Сильвестр ухмыльнулся.

Цилия сходила в дом и вернулась с двумя здоровенными сумками, которые бросила на сиденье. Потом сходила еще и принесла фанерный ящик.

Шофер вынул из кармана газету и погрузился в чтение.

Сильвестр ждал.

„Лет шесть тому назад, — подумалось ему, — я увидел ее на какой-то вечеринке. Она была в противоположном конце комнаты. Я перехватил ее взгляд. Мы кивнули друг другу, я продрался сквозь толпу и взял ее за руку. Когда мы уходили с вечеринки, я сказал ей свое имя, а она мне свое. Я пригласил ее поужинать. За ужином она поведала мне о своих проблемах. Этот вечер закончился для нас в постели, а шестью неделями позже мы поженились. Я любил ее, — подумал он. — Я думал, что был ею страстно увлечен“.

Его жена снова вошла в дом. Сильвестр переступил с ноги на ногу.

На этот раз Цилия появилась на улице, согнувшись под тяжестью телевизора. Она осторожно спускалась с одной ступеньки на другую, прикусив от напряжения и сосредоточенности язык. Шофер начал было складывать газету, но передумал и, прикрываясь ею, наблюдал в зеркало заднего вида, как его пассажирка заталкивала телевизор в машину.

С восхищением отметив, что Цилия умудрилась не забыть и не поленилась прихватить из спальни этот маленький телевизор, Сильвестр мысленно сказал ей „браво!“ и выставил высшую отметку за аккуратность. Но вот наконец Цилия вошла в дом всего лишь затем, чтобы взять свою сумочку. Она захлопнула за собой дверь, села в машину и скомандовала: „Поехали!“

„Не ошибся ли я тогда, приняв вожделение за любовь? — спросил себя Сильвестр. — Было же время, когда я помчался бы за этим такси, остановил бы его, вытащил ее из машины и не позволил уехать“.

— Да, это было вожделение, — громко сказал он почтовому ящику.

Такси доехало до конца улицы и повернуло на Кингз-роуд. Сильвестр подошел к дому и отпер входную дверь. Оказавшись внутри, он втянул носом воздух, отпустил ручку своей дорожной сумки, которая плюхнулась на пол, и бросился бежать, открывая на ходу окна во всех комнатах. Потони холодного воздуха устремились в гостиную, заполнив ее, рванулись вверх — в спальню и ванную комнату. Спускаясь по лестнице вниз, в цокольный этаж, он услышал звонок в дверь. Раскрыв последнее, кухонное, окно, Сильвестр высунулся, чтобы посмотреть на визитера.