Мадлен сожгла записку, но день был уже безнадежно испорчен – должно быть, как и вся предстоящая жизнь. Она пыталась убедить себя, что не обязана проявлять преданность по отношению к Себастьяну – ведь он даже не пытался исполнить свой супружеский долг. Но как она могла шпионить за ним и не чувствовать угрызений совести?

Внезапно их глаза встретились.

– Почему вы женились на мне? – вдруг выпалила Мадлен, не ожидавшая от себя подобного вопроса. Себастьян тоже оказался застигнутым врасплох.

– Что, дорогая?.. Потому, что ты хороша собой, молода и забавна.

Мадлен крепко сжала в руках книгу, решив положить конец недомолвкам – пусть даже ценой гнева Себастьяна.

– Все это и даже более вы могли бы получить, сделав меня своей любовницей.

Он ответил ей любезной и обаятельной улыбкой.

– Согласен. Но в таком случае я не мог бы рассчитывать на твою неизменную преданность, верно? – Он заметил, как Мадлен виновато вздрогнула и опустила веки. – А у тебя не было бы той защиты, которую обеспечивают мое имя и титул.

Мадлен настороженно наблюдала за тем, как он подходит ближе.

– Разве я в ней нуждалась? А как же ваша теория независимой женщины?

– Эта теория – всего лишь фикция. – Он вынул из рук Мадлен книгу, перевернул ее, прочел заглавие и улыбнулся. – Чистейший вымысел – вроде этого вздора. – Он положил книгу на колени Мадлен, задев кончиками пальцев ее бедро. Мадлен увидела, как его веки дрогнули. Себастьян отступил на шаг. – Пожалуй, тебе первой следовало бы согласиться с такой оценкой. Ты прожила в Лондоне более двух месяцев, но разве сумела достигнуть поставленных перед тобой высоких целей?

– Вы знаете, что этого не произошло. Но не из-за моего смущения или неуверенности в себе. Я просто набиралась опыта.

– Хочешь, я открою тебе один секрет?

– Как вам будет угодно.

– Несмотря на все преимущества и достоверность моей теории, любая любовница, девушка или женщина ни о чем не мечтает так, как о замужестве со знатным и состоятельным человеком. Вот почему моя теория потерпела фиаско. Ты добилась своего, дорогая! Причем без лишних усилий!

Мадлен нахмурилась.

– Ошибаетесь. Я вышла за вас замуж не ради ваших денег и титулов.

– Вот как? – Себастьян смерил ее холодным взглядом.

Между бровей Мадлен залегла крохотная морщинка.

– По-моему, у вашей теории есть свои достоинства, месье. Уверена, когда-нибудь женщины будут такими же независимыми, как мужчины. Неверно был выбран лишь метод достижения цели.

Искренне заинтересованный, Себастьян уселся в кресло на расстоянии нескольких футов от Мадлен.

– Что ты имеешь в виду?

– Вы объясняли, что независимость требует целеустремленности и самодостаточности. Пока женщина вынуждена приобретать богатство с помощью мужчины – в замужестве или в постели, – она зависима от него. А он уверен, что она – его собственность, поскольку он дарует ей защиту, свое имя или же деньги. Я убеждена, что женщины способны составить себе состояние тем способом, который пока считается привилегией мужчин, – благодаря уму, предприимчивости и другим качествам, а не телу. Они могут стать контрабандистами, авантюристами и торговцами. Но это не относится к аристократкам: я повидала ваших женщин и убедилась, что они стремятся лишь к тому, что можно получить посредством брака. Но такие женщины, как я – а я всегда мечтала стать искусным поваром, – когда-нибудь добьются своего. Да, я твердо верю в это! Придет время, когда мужчины и женщины будут встречаться для того, чтобы испытать радость общения.

– Возможно, ты права, – пробормотал Себастьян, которого всегда поражал пытливый ум Мадлен. Впервые его осенило: эгоистично решив, какая жизнь наилучшим образом подойдет Мадлен, он отнял у нее нечто очень важное – ее мечты.

Он попытался перевести разговор на другую тему:

– Кстати, прими комплименты по поводу твоего выбора нового повара. Он просто чудо. Вы обмениваетесь с ним тайнами ремесла?

Мадлен покраснела.

– Да. Он виртуоз, но я знаю кое-что, о чем он и не подозревает.

Себастьян невольно улыбнулся: вряд ли в Англии нашлась бы еще одна маркиза, способная признаться, что каждое утро она проводит в кухне, перенимая опыт повара и делясь с ним секретами.

Исподтишка Себастьян наблюдал, как Мадлен неловко поводит плечами, избавляясь от напряжения. Подрагивание ее груди в низком вырезе вечернего платья он встретил с нескрываемым восхищением.

– Почему ты вышла за меня замуж?

– А вы почему женились на мне? – откликнулась она.

– Потому, что ничего не мог с собой поделать, – просто ответил он.

Впервые после встречи на террасе Локсли-Хаус Мадлен увидела в его глазах неприкрытое вожделение, но по твердо сжатым челюстям поняла: Себастьян борется с ним.

– Судя по голосу, вы несчастны. И я тоже.

– Чего же ты ожидала? – пожал плечами Себастьян, вспоминая собственное предсказание. – Я еще никогда не слышал о счастливом браке.

– Наверное, вы знакомы не с теми людьми.

– А сколько счастливых супружеских пар знаешь ты? Может, причисляешь к ним и своих родителей?

Мадлен поморщилась. Какая горечь сквозила в его голосе! Мадлен не знала, чем рассердила его. Пожалуй, лишь тем, что он чувствовал себя несчастным, как и она.

– По-моему, месье, они любили друг друга.

– Неужели? И даже после свадьбы? – Мадлен гневно нахмурилась, пытаясь пробудить в нем совесть, но Себастьян не собирался отступать из-за каких-то гримас. – Видимо, они были счастливы потому, что не вступили в брак? Я слышал, незаконная любовь – самая сладкая. Я согласен с этим мнением, а ты?

Мадлен потупилась, уставясь на свои колени. Она предаст его в любой момент, как только представится случай, лишь бы спасти мать. Но все ее существо восставало против такого шага.

– У нас все могло быть иначе.

– Зачем?

Мадлен сжалась от вспышки боли и гнева.

– Я могла бы стать вам настоящей женой.

– Ты и есть настоящая жена. – Он поторопился с ответом, и Мадлен заподозрила его во лжи. – И прошу тебя принять к сведению, что, хотя я наполовину француз, я намерен твердо следовать правилам английских мужей. В Англии женам не позволено обзаводиться любовниками. Я ясно выразился?

– Абсолютно, – бросила Мадлен.

– Тогда я вновь повторяю вопрос: почему ты вышла за меня замуж после того, как в Локсли-Хаус заявила, будто больше не желаешь меня видеть?

Мадлен закрыла глаза. Именно на этот вопрос она не могла ответить честно, поэтому погрузилась в молчание.

Он ощутил ее боль и сжался от стыда, желая положить конец разговору. По десять раз на дню ему хотелось попросить у нее прощения за то, что случилось в поместье Локсли, но унижение, которому он подверг Мадлен, не относилось к тем преступлениям, которые легко загладить с помощью раскаяния и извинений. Себастьян не мог без содрогания вспомнить о том, что натворил.

Наконец Мадлен вскинула голову, с вызовом встретив его взгляд. Себастьян вытащил из-под жилета стилет с украшенной драгоценными камнями рукояткой. Наклонившись, он протянул его жене, держа за лезвие.

– Ты вправе обратить это оружие против меня, если у тебя есть на то причины.

Мадлен в ужасе раскрыла глаза, глядя, как пальцы Себастьяна сжались на опасном, тонком, как игла, лезвии. Помедлив, она твердо взялась за рукоятку стилета.

– Если вы когда-нибудь вновь причините мне боль, я отвечу вам тем же.

Себастьян не сомневался в ее искренности: ведь она до сих пор не забыла об унижении и боли. Даже если он больше ни разу не унизит ее, она будет держаться настороже. Что и говорить, счастливый брак!

Снизу донесся шум подъехавшего экипажа.

Себастьян встал.

– Пора ехать в Холланд-Хаус.[28] Поскольку ты готова, а мне еще предстоит завершить туалет, прошу тебя об одном одолжении. Я оставил пакет в библиотеке, в письменном столе. Сегодня он мне понадобится. Не могла бы ты принести его?

– Разумеется. – Мадлен радовалась любому предлогу, лишь бы оказаться подальше от мужа.

Он вытащил ключ из жилетного кармана. Мадлен заметила, что он полез в карман левой рукой – очевидно, правая по-прежнему болела. Себастьян никогда не упоминал о своей ране.

– Тебе понадобится ключ. Пакет помечен эмблемой конногвардейского полка. Спутать его с каким-нибудь другим пакетом невозможно.

На ужасную секунду в голове Мадлен мелькнуло: «Он знает! Он все знает!» Разумеется, Себастьян ничего не мог знать.

Она взяла у него ключ, стараясь не дотронуться до пальцев.

– Я уже говорил тебе, как прелестно ты сегодня выглядишь? – Голос Себастьяна стал хрипловатым.

Мадлен отвернулась.

– Мерси.

Себастьян дождался, когда Мадлен исчезнет за дверью, направляясь к парадной лестнице, а затем проскользнул к лестнице черного хода, которой пользовались слуги. По пути он надевал вечерний сюртук, морщась от боли. Он испытывал ее постоянно, с тех пор как отказался от надоевшей перевязи.

Насчет собственных планов он не обманывался: он затеял рискованную игру. Проиграв, он сам может оказаться предателем. Уайтхолл не поверит его объяснениям, что им якобы руководило желание разоблачить жену. Он поставил на карту все – ради чувства, которое не надеялся испытать. Он любит женщину, которая ненавидит его и не верит, что он способен на искренние чувства. Как забавно, нелепо и… справедливо!

Покончив с де Вальми, Себастьян намеревался загладить свою вину перед Мадлен, а в случае неудачи разрешить ей вернуться во Францию и назначить щедрое содержание.

Он встал за потайной дверью, ведущей в библиотеку, и наблюдал в глазок, как Мадлен роется в его столе. Он видел, как она заколебалась, прежде чем открыть пакет, затаил дыхание, пока она листала бумаги. Наконец Мадлен покачала головой и снова положила их в сумку. В чем дело? Неужели в ней вдруг проснулась щепетильность – свойство, которое Себастьян уже счел чуждым для жены? В конце концов она француженка, а Англия воюет с ее родиной.