По выражению лица Себастьяна Мадлен поняла, что это испытание, цель которого ускользнула от нее.

– За свои деньги вы требуете слишком малого, месье. Вы не вменили мне в обязанность даже делить с вами ложе. Вы позволите мне все-таки отработать содержание?

Заинтригованный образом мышления Мадлен, он поинтересовался:

– То есть?

– Я могла бы и впредь готовить вам еду.

– К сожалению, на это у тебя не останется времени.

– Может, я сумею помочь вам в работе?

– Но как?

– Вы ученый, вам приходится проводить немало опытов. Я пишу, говорю и читаю по-французски, по-английски и по-латыни. Месье Хорас говорит, что часто вы просиживаете за столом до утра, переписывая набело дневные заметки. Я смогла бы избавить вас от этого труда.

Себастьян растерянно уставился на нее. Как быстро и ловко эта девчонка ухитрилась сунуть нос в каждый уголок его жизни! Всего за пять дней она завела в его доме свои порядки. Чего доброго, к концу недели возьмется объяснять ему суть его собственных опытов. С нее станется.

– Хорошо, но только в том случае, если это не повредит урокам.

Мадлен улыбнулась:

– У меня есть еще одно условие.

– Это меня уже не удивляет.

– Когда учеба будет завершена, я попрошу вас дать мне рекомендательное письмо.

– Зачем, Миньон? – Себастьян невольно улыбнулся.

– Для достижения успеха необходимо, чтобы меня приняли в обществе.

Он рассмеялся:

– После моих уроков весь Лондон и так узнает о твоем существовании.

– Вы чересчур самоуверенны, месье. – Мадлен скептически покачала головой.

Он провел большим пальцем по губам Мадлен.

– Поцелуй меня, Миньон, чтобы скрепить сделку.

Ее поцелуй был легким и кратким, как прикосновение крыльев бабочки. Себастьян обнаружил, что его нестерпимо тянет к ней, и поспешно отпрянул. Если бы эта девочка знала, как она соблазнительна безо всяких наставлений! Когда учеба будет закончена, лондонским повесам придется денно и нощно охранять сердца и кошельки, иначе вскоре и то и другое будет принадлежать маленькой француженке.


В деревню Мадлен направилась сразу после обеда. Солнце еще висело высоко в безоблачном небе, когда Мадлен поднялась на вершину поросшего утесником холма и залюбовалась деревушкой под названием Хайс, приютившейся на берегу пролива. За деревней сверкали в лучах угасающего светила синие воды Ла-Манша.

В кармане Мадлен лежал банковский чек на невообразимо огромную сумму – сто двадцать пять фунтов. Она направлялась в деревню, чтобы послать большую часть денег теткам.

После длительных размышлений над тем, как сообщить теткам о случившемся, Мадлен решила ограничиться коротенькой запиской. Она написала ее по-французски:

«Дорогие тетушки Анриетта и Жюстина, я жива, здорова, и мне ничто не угрожает. Свершилось чудо! Я нашла работу. Прилагаю к письму часть моего жалованья за три месяца. Распорядитесь им по своему усмотрению. Передайте маме пожелания всего наилучшего. Мадлен».

Пока Мадлен опасалась сообщать теткам, где она и что с ней. Возможно, благодаря ее деньгам мама будет спасена.

Шагая по мощенной булыжником деревенской улочке, она сознавала, что привлекает к себе любопытные взгляды. Улочку окаймляли ветхие дома, покосившиеся и разваливающиеся от старости. Никто не заговорил с Мадлен по дороге к банку. Конторщик принял из рук Мадлен записку от лорда д’Арси, поднял брови и поджал губы, но поставил подпись на чеке и выдал стопку пятифунтовых купюр.

– Вы не подскажете, где находится почта?

– На постоялом дворе, где останавливаются дилижансы, – лаконично сообщил кассир, не глядя на девушку.

Мадлен покинула банк с отчетливым чувством, что жители деревни невзлюбили ее с первого взгляда. Поэтому она никого не стала расспрашивать, как пройти к постоялому двору. Шагая по извилистым улицам, она в конце концов добралась до цели.

Не поднимая глаз, она вошла в общий зал постоялого двора. Это была тесная комната с низко нависающими над головой потолочными балками. В воздухе висел густой дым, пахло сыростью. Мадлен боязливо оглянулась на кучку мужчин в самодельных мундирах, трубки которых и были источником дыма, и поспешила пройти мимо их стола.

– Я хотела бы отправить письмо в Лондон, – обратилась она к краснолицему увальню, стоящему за прилавком.

Вместо того чтобы взять протянутое письмо, он окинул Мадлен испытующим взглядом.

– На каком это языке ты болтаешь?

– По-английски, месье.

– Француженка! – Собеседник Мадлен яростно выругался и сплюнул, привлекая внимание сидящих за столом мужчин в мундирах.

– Что надо французской шлюхе у нас в Хайсе? – Он выхватил письмо из ее рук.

Мадлен с трудом сохраняла самообладание, не понимая, почему каждый англичанин, с которым ей доводилось заговаривать, подозревал ее в причастности к самому древнему из ремесел.

– Я служу в доме лорда д’Арси.

Краснолицый мужлан насторожился, его рот растянулся в сальной ухмылке.

– Стало быть, ты и есть мамзель лорда д’Арси? Говорят, недавно он привез к себе еще одну из Лондона.

Мадлен не поддалась на провокацию.

– Я служу у лорда д’Арси в качестве chef de cuisine.[21]

Краснолицый скривился.

– Теперь так называют потаскух?

– Это выражение означает, что я готовлю ему еду.

– Что же я раньше не видел тебя в деревне? Все кухарки д’Арси бывают на рынке, а ты туда ни разу не наведывалась, иначе я бы тебя приметил.

– Я здесь недавно. – Мадлен указала на письмо, которое краснолицый мял в кулаке. – Сколько я должна за пересылку?

Ее собеседник перевел взгляд с письма на мужчин в мундирах, незаметно обступивших Мадлен.

– Вы слышали? Она из лягушатников.

Мадлен мгновенно попала под прицел полдюжины враждебных взглядов. Прежде мужчин интересовали только ее тонкие щиколотки и стройная фигурка, но теперь плотское любопытство вытеснила ненависть к неожиданно оказавшемуся поблизости врагу.

Мужчина в красном сюртуке подступил поближе. На его низкий лоб спускались сосульки грязных волос.

– Что нужно французской шлюхе в Хайсе? – Он протянул руку и взялся за ленту шляпы Мадлен. – А ну, сними эту штуку, дай полюбоваться на тебя, милашка.

Мадлен отвернулась и вновь обратилась к краснолицему:

– Мне необходимо отправить письмо в Лондон. Не могли бы вы помочь мне?

– Не вздумай, Джейк! – пригрозил мужчина в мундире с сержантскими нашивками. – Еще не известно, что она затеяла! Может, шпионит за нами, а в письмах посылает сведения!

Мадлен круто повернулась к нему:

– Письмо адресовано моим тетушкам!

Еще один солдат шагнул поближе и ткнул грязным пальцем в грудь Мадлен.

– Откуда нам знать, может, твои тетки шпионки, как и ты? Вдруг вчера, пока стоял туман, ты переправилась через пролив? Нас предупреждали: нельзя доверять подозрительным незнакомцам. Вся Англия кишит французскими шпионами.

Сержант грубо схватил девушку за руку.

– Должно быть, ты и вправду шпионка. Не знаю, как ты перебралась через пролив, но теперь шпионишь за нами и посылаешь письма своим сообщникам. Грязная тварь!

Мадлен попыталась оправдаться, но сержант все крепче стискивал ей руку и сыпал бранью, брызжа слюной. С каждой секундой лица его товарищей мрачнели. Мадлен успокаивала себя, убеждала, что с ней ничего не случится – ведь она находится под защитой лорда д’Арси! Но круг грязных мужчин постепенно сужался.

Мадлен подавила гордость и страх, понимая, что они могут лишь осложнить ее положение. Посмотрев на мозолистую лапищу, сжимающую ее руку, а затем на ее обладателя, самого говорливого из солдат, она спросила:

– Кто вы?

– Я Уил, командир местного отряда ополчения, – хвастливо заявил он.

– Да, мы патриоты! – воскликнул второй.

Третий подхватил с пола зловеще шипящую кошку и потряс ею перед лицом Мадлен.

– Пусть Бони только попробует показать свою лягушачью морду на нашем берегу!

– Нас предупреждали: нельзя доверять таким, как ты, – заявил четвертый.

– Но я не шпионка. Я служу лорду д’Арси, – произнесла Мадлен и огляделась, надеясь, что кто-нибудь подтвердит ее слова. – Если хотите, спросите об этом сами в поместье.

– Еще чего! Не хватало только тревожить его светлость! Держи ее, ребята! Отведем ее в Гастингс, в магистрат!

– По-моему, в этом нет необходимости.

Повернувшись на этот холодный голос, Мадлен увидела стоящего на пороге дворецкого д’Арси, Хораса.

– Месье Хорас! – воскликнула она с облегчением.

– Добрый день, мадемуазель Миньон, – бросил дворецкий.

– Вы знаете ее? – спросил Уил.

Хорас бесстрастно кивнул:

– Знаю. Мисс Миньон – новая кухарка его светлости.

Солдаты зашептались между собой.

– Что же она сама не сказала? – пробормотал один.

Мадлен решила не спорить с ними, но уйти, не отправив письмо, она не могла. Она обратилась к Хорасу:

– Не могли бы вы подождать одну минуту? Я вернусь в поместье вместе с вами.

Дворецкий удостоил ее сухим кивком – по-видимому, роль спасителя его не радовала. Мадлен не любил никто из слуг Себастьяна, и она была благодарна уже за то, что дворецкий пришел к ней на помощь.

Она вновь обратилась к хозяину постоялого двора:

– Будьте добры, отправьте мое письмо.

Краснолицый швырнул мятый конверт на стойку.

– Мы не принимаем французских писем, – угрюмо отрезал он. – Адрес написан по-французски.

Мадлен разгладила конверт.

– Нет, по-английски, – возразила она, указывая на адрес.

Краснолицый прищурился так, словно не мог разобрать ни единой буквы.

– А я говорю – по-французски! Не прочесть ни слова!

Мадлен прикусила губу. Как же быть? Теткам нужны деньги!

– Если бы на письме стояла печать его светлости, письмо отвезли бы в Лондон, а там кто-нибудь, умеющий читать по-французски, прочел бы его, убедился, что письмо личное, и доставил по адресу, – заметил с порога Хорас.