Быстрые и легкие прикосновения языка к коже девушки распалили и самого Себастьяна. Он закрыл глаза, впитывая запахи и звуки, переполнявшие спальню. Она была сочетанием бархата и сливок, тепла и сладости, нежной влаги и пряного аромата. Он постигал отличие ее шелковистых грудей от нежных, сливочно-белых бедер. Языком впитывал неожиданный лимонный привкус ложбинки между грудей и пряный сок ее потайного местечка. Она извивалась под ним, вынуждая его прижаться к ней чреслами и на миг облегчить боль. Он не хотел разочаровать Мадлен, но взрыв был уже близок.

Когда он наконец отпустил ее запястья, она затихла. С величайшей осторожностью Себастьян спустился пониже и нашел средоточие ее существа, влажные и теплые складки плоти, такие нежные, что ему не верилось, что перед ним настоящая, живая женщина. Вздох Мадлен с силой хлестнул по натянутым нервам Себастьяна. Она еле слышно вскрикнула, когда он коснулся ее.

– Тише! – прошептал Себастьян, смакуя ее вкус, и Мадлен всхлипнула, мотая головой.

– Не надо! Прошу вас! Сжальтесь!

Это уже чересчур, мелькнуло в голове у Себастьяна. Мадлен изнывает от страсти, да и сам он близок к взрыву – нельзя затягивать удовольствие. Он медленно лег на ее нагое тело и замер, давая ей возможность почувствовать его тяжесть и жар. Он так дрожал от страсти, что понимал: на этот раз уж лучше проявить себя эгоистом. А потом, когда к нему вернется рассудок, можно начать все сначала и подарить Мадлен блаженство, которого она заслуживает.

Он поцелуем вернул ее к действительности и пообещал:

– Я постараюсь не спешить, Мадлен. Но боюсь, моим благим намерениям не суждено сбыться.

Мадлен открыла глаза. Отдавшись вихрю чувств, бушующих в ней, она не видела ничего, кроме темного силуэта над ней. Каждый нерв ее тела натянулся до отказа, она едва сумела выговорить:

– Может, не стоит спешить?

Взрыв смеха потряс Себастьяна – удивительная девушка! – и помог ему сдержать возбуждение. Он улегся между ее раздвинутых ног, приняв удобную позу, и скользнул в ее тугое горячее лоно. Неожиданно продвижение прекратилось. Он попытался преодолеть барьер и услышал стон Мадлен. При второй попытке она вскрикнула и попыталась высвободиться.

– Миньон, ты девственница! – укоризненно прошептал он сквозь стиснутые зубы.

Мадлен помнила, как он относится к девственницам, но не подозревала, что он способен заметить разницу.

– Нет, – в отчаянии пробормотала она и отвернулась, уткнувшись лицом в подушку.

Себастьян приказывал себе остановиться, но тело не подчинялось. Его бедра наносили все новые удары. Теперь уже ничто не могло остановить его, и тем более – хрупкая преграда ее девственности.

Поднявшись на колени, он приподнял бедра Мадлен, нагнулся вперед и наградил ее пылким и продолжительным поцелуем.

– Прости, милая, но я вынужден причинить тебе маленькую боль.

Втайне Себастьян надеялся, что боль будет незначительной.

Впившись в губы девушки, он поудобнее подхватил снизу ее бедра, а затем ворвался в нее одним резким и мощным ударом.

У Мадлен вырвался пронзительный крик в тот миг, когда он проник сквозь преграду. Он с радостью принял боль, которую причинила ему Мадлен, впившись ногтями в плечи, – он был бы рад вытерпеть любые муки, лишь бы избавить от боли ее. Всхлип Мадлен донесся словно издалека, хотя ее губы касались уха Себастьяна.

Обостренное восприятие Себастьяна было сосредоточено на их соединенных телах, ему требовалось немало усилий, чтобы лежать неподвижно. Лоно Мадлен оказалось таким тесным, что Себастьян боялся пошевелиться. Он чувствовал, как струится в жилах Мадлен кровь, и ее журчание казалось ему самым прекрасным звуком в мире. Он дрожал от нетерпения, но не хотел овладеть ею насильно, чтобы не усугубить ее мучения.

Первой пошевелилась Мадлен. Она провела ладонью по спине Себастьяна, слегка прижалась к нему животом, вздохнула и прошептала:

– Прошу вас, помогите мне.

Именно этого ободрения и ждал Себастьян. Он приподнялся на локтях и осторожно проник чуть глубже.

– Больно? – тревожно пробормотал он, услышав ее вздох.

– Нет! – раздался в ответ прерывистый шепот. – Еще!

Себастьян почувствовал, как его губы расплываются в довольной усмешке.

– Сколько угодно, милая, сколько пожелаешь!

Мадлен отдалась нарастающим в ней безумным, бурным и слегка пугающим ощущениям. Его удары становились все быстрее, он вторгался в нее все глубже. Странно, но ноющее тело Мадлен с радостью принимало его. Казалось, именно этого ритма она и ждала всю жизнь. Она впилась пальцами в его плечи, пытаясь притянуть его к себе. Миг взрыва удивил ее. Она вскрикнула, ничего не понимая, и трепет прокатился по всему ее телу.

Себастьян стиснул зубы, решив не прекращать удары, пока она не затихнет, и только затем позволил себе излиться. Его крик был звучным и резким. Себастьян смутился столь беспомощной капитуляции, которая была для него в новинку.

Он понял, что потерпел фиаско, не сумел спрятать от Мадлен свое сердце. На какой-то миг он перестал существовать. Погрузившись в лоно Мадлен, он стал частью иного целого.

Долгое время он лежал неподвижно, пригвоздив Мадлен к постели и слыша, как постепенно замедляют бег их сердца, а дыхание выравнивается. Наконец Себастьян перекатился на бок, увлекая за собой Мадлен. Его ладони заскользили по атласу и бархату ее кожи, подхватили упругие ягодицы. Себастьян молчал, впервые в жизни не зная, что сказать женщине, только что разделившей с ним блаженство. О том, что ему хотелось сказать ей, он не осмеливался и думать.

Мадлен улыбалась в темноте и гладила его лицо. Значит, вот что происходит между мужчинами и женщинами! Теперь Мадлен не удивлялась ни рвению, ни смущению любовников. Никогда еще она не чувствовала себя более хрупкой и счастливой. Она не ошиблась, выбрав именно этого человека. Его нежность не уступает красоте. Он добр, ласков и внимателен. Мадлен с радостью была готова стать его любовницей.

Глава 11

Мадлен сидела в библиотеке, на набитой конским волосом кушетке с голубой парчовой обивкой. Ее вызвал сюда лорд д’Арси, который пока не появился. Но разве женщина способна упрекнуть за опоздание очаровательного повесу, с которым провела ночь?

Проснувшись в кровати лорда д’Арси незадолго до рассвета, Мадлен обнаружила, что рядом никого нет. Она ждала, надеялась, что он вернется. Но когда первые лучи солнца решительно протянулись по хмурому небу, Мадлен осознала: лорд д’Арси не придет. Она пыталась успокоить себя, убедить в том, что его отвлекли мысли о предстоящем эксперименте или удачные выводы, которые требовалось изложить на бумаге. За недолгое время, проведенное в поместье, Мадлен успела многое узнать о его хозяине, и прежде всего то, что чувство времени зачастую изменяло ему, когда важное дело требовало внимания. Так случалось и с самой Мадлен в глухие ночные часы.

На миг она закрыла глаза, воскрешая воспоминания ушедшей ночи.

Несмотря на собственную неопытность в подобных вопросах, Мадлен была уверена: Себастьян д’Арси предается любви так, будто он сам изобрел это искусство: легко, грациозно, с интуитивной проницательностью и умением угодить. Во второй раз им не пришлось обменяться даже парой слов. Мадлен просто следовала примеру Себастьяна, отвечая поцелуем на поцелуй, лаской на ласку, объятием на объятие, узнавая, какими разными бывают прикосновения, пока наконец ее дыхание не сбилось, а губы не начали саднить.

Об ощущениях, которые пробудил в ней Себастьян, не давали представления ни рассказы Оделии, ни рисунки, виденные ею. Всепоглощающее желание ласкать и принимать ласки, чувствительность кожи к прикосновению его рук или покалыванию пробившейся щетины, жар его дыхания на груди и бедрах, от которого Мадлен хотелось расплакаться от невыразимой сладости и боли, – ни одно объяснение не могло дать даже смутного представления об этих чудесах. А само чудо обладания! Во второй раз Себастьян не торопился; казалось, он пребывал в ней часами, пока Мадлен не утратила ощущение, где кончается ее тело и начинается его: они слились воедино.

Слегка тряхнув головой, Мадлен решительно открыла глаза. Неужели так любить способен любой развратник или же столь утонченное удовольствие в силах доставить только Себастьян д’Арси? Интуитивно Мадлен подозревала, что ни один мужчина больше не вызовет в ней болезненное желание ласк, которое не проходило даже сейчас.

Разочарованная отсутствием Себастьяна, Мадлен все же не потеряла уверенности в себе. Выбравшись из-под одеяла, она начала одеваться, готовясь к обычной работе. По пути к себе в комнату она не встретила никого из слуг, хотя несколько дверей со скрипом приоткрылось за ее спиной, пока Мадлен шагала по коридору. Переодевшись, она поспешно спустилась в кухню и услышала последние фразы Хораса, объявившего, что лорд Брекон вышвырнет без разговоров каждого, кто будет замечен за попыткой разбавить или похитить вино.

Слуги посматривали в сторону Мадлен мрачно и вызывающе, и это ей не понравилось. С самого начала она знала, что эти люди сочтут ее врагом, тем более теперь, когда она доказала их преступление. Даже Хорас поздоровался с ней ледяным тоном.

Готовя для лорда д’Арси поднос с завтраком и слыша за спиной непрекращающееся шушуканье, Мадлен заподозрила, что перешептываются о ней. Она попыталась сохранить самообладание, когда Хорас вдруг объявил, что сам отнесет поднос в лабораторию его светлости, хотя обычно эта обязанность возлагалась на Мадлен. Так распорядился милорд, добавил Хорас, многозначительно взглянув на нее.

– Чем жирнее молоко, тем быстрее оно скиснет! – ехидно пропела старшая кухарка.

Ухмылки и смешки слуг, последовавшие за этим заявлением, подтвердили истину: им все известно. Последняя судомойка в доме знала, что Мадлен провела ночь в постели хозяина!

Следовало ожидать, что слуги обо всем догадаются и не станут скрывать неприязнь к ней. Слишком многое в Мадлен вызывало у них зависть: молода, хороша собой, недавно появилась в доме и была иностранкой. А теперь она завоевала благосклонность хозяина. В монастыре Мадлен случалось сталкиваться с завистью, однако к коварству она была не готова.