– Что ты говоришь, Кьяра?

– Я спросила Леандро о том, что случилось на той ферме… Он сказал, что Людо был там в тот день, что он был одним из тех, кто открыл огонь…

Этторе подается вперед, и она умолкает. Он отстраняет ее от себя, держит на расстоянии вытянутых рук, моргает.

– Он сказал, что Людо Мандзо был в тот день у Джирарди? Ты уверена? – Его пальцы впиваются в ее тело, причиняя боль. Она молча кивает. В одно мгновение Этторе встает и шагает по направлению к Дель-Арко, не сказав больше ни слова.

Клэр смотрит ему вслед беспомощно, испуганно; она не может пойти сразу за ним, чтобы ее не увидели. Она выжидает несколько мучительных минут и затем отправляется другим путем, ее переполняет ужас, словно она сломала что-то хрупкое, нанесла какой-то непоправимый урон. В конце пути у нее не остается иного выбора, как только войти в главные ворота. Ограда вокруг огорода слишком высока, чтобы она могла ее перелезть, вокруг айи ограда ниже, но она прекрасно видна из трулло у ворот и всем сторожам на крыше. Да и что можно подумать о даме, перелезающей через ограду? Едва ее пальцы касаются изъеденного ржавчиной металла, как она слышит мужские голоса, выкрикивающие что-то в яростном возбуждении; раздается гиканье, словно на родео, и свист. Клэр, повинуясь порыву, обегает айю и оказывается позади зданий. Все свободные от службы надсмотрщики уже там, собрались и смотрят. В воздух поднялось облако пыли и между спинами зрителей Клэр улавливает какие-то неистовые движения.

Клэр бежит, уже зная, что́ увидит. Она слышит крик, доносящийся сзади, и поднимает глаза на сторожей на крыше, которые выстроились в ряд и наблюдают. В центре пыльного облака Этторе дерется с Людо Мандзо. Этторе сидит верхом на своем противнике с грозным рычанием, пытаясь высвободить руки из хватки Людо, чтобы нанести удар. На его губах кровь; они оба покрыты золотисто-коричневой пылью Апулии, так что их трудно узнать. Лицо Людо искажено свирепой гримасой, зубы яростно оскалены. В первом ряду стоит его сын, руки опущены, пальцы подергиваются от желания ринуться в бой. На шее Этторе выступают жилы; рука тянется к лицу старшего соперника, он подается вперед всем своим весом, чтобы дотянуться до тощей шеи Людо, дрожащей от напряжения.

Клэр смотрит вместе с остальными. Она не в силах пошевелиться, не в силах произнести ни звука. Ей трудно дышать – в ее груди словно сжатый кулак, люди вокруг кричат что-то на диалекте, и она ничего не может разобрать. Ее оттеснили назад, и она совершенно беспомощна. Людо старше, но выше Этторе и преисполнен бешеной злобы; Этторе моложе, но более тонкий, с еще не зажившей ногой и ослепленный яростью. С нечеловеческим рыком Людо сбрасывает с себя соперника и через секунду уже стоит на ногах, судорожно глотая воздух и потирая горло. Затем он кидается вперед и бьет Этторе по больной ноге, пока тот пытается подняться; Этторе вскрикивает от боли и падает на колени, Людо хватает его за волосы, запрокидывает голову, чтобы нанести сокрушительный удар. Этторе увертывается, поднимается, пошатываясь, и трясет головой, приходя в себя. Теперь Людо ухмыляется, словно услышал забавную шутку; кровь потоком течет у него из носа и, смешиваясь с пылью, превращается в липкую грязь.

– Я снесу тебе башку, парень, – говорит он. Его итальянский искажен акцентом, и Клэр с трудом улавливает смысл слов. Он наставляет на Этторе палец. – И тогда тебя ничего уже не будет тревожить. – Он с силой бьет Этторе в живот, заставляя вновь упасть на колени и судорожно глотать воздух.

– Остановитесь! – кричит Клэр. Этторе поднимается на ноги, его шатает, и он по-прежнему не может разогнуться и восстановить равновесие. – Этторе! – Она хочет, чтобы он поднял глаза и увидел, как близко подобрался к нему Людо, как он изогнулся, гибкий, словно змея, изготовившись к следующему удару. Ее голос теряется в общем гуле, она пытается протолкнуться вперед, но поперек ее груди возникает рука, удерживающая ее сзади. – Этторе, осторожно! – пытается она снова до него докричаться, но нет надежды, что он услышит ее. И тут Людо застывает на месте.

Совсем рядом гремит оглушительный выстрел. Еще до того, как его отзвук эхом отдается от стен массерии, мужчины замолкают и замирают, включая дерущихся. Они стоят, растерянно глядя друг на друга; их грудные клетки вздымаются, глаза горят ненавистью. Леандро Кардетта опускает винтовку и наводит ее прямо на них. Он медленно идет вперед и что-то произносит на диалекте, которого Клэр не понимает. Ее снедает беспокойство, но чувство облегчения его пересиливает. Она скрывается за спинами стоящих молодых людей, опустив голову, чтобы ее не заметили. Людо говорит что-то своим твердым, лишенным эмоций голосом, тоже на диалекте. Он указывает пальцем на Этторе, и Леандро задает племяннику вопрос, Этторе медлит, но в конце концов отвечает, неохотно кивая. Затем он начинает говорить, и Клэр разбирает слово Джирарди, тут Леандро рявкает на него, прерывая объяснения. Не опуская нацеленной на них винтовки, Леандро спрашивает что-то у обоих, но ни один из мужчин не отвечает. Клэр бросает взгляд на Федерико, довольная улыбка на его губах пугает ее. Этторе проводит рукой по лицу и сплевывает в пыль окрашенную алой кровью слюну. Затем он молча выходит из круга мужчин и направляется прочь от своего дяди и любовницы, сжавшейся от страха в комок.

Он хромает к дороге и не оборачивается, Клэр хочет крикнуть, сказать ему, чтобы он подождал, узнать, куда он идет. Но она и так это знает – он уходит. Она не может побежать за ним вслед, у нее нет иного выбора, как оставаться в толпе мужчин, которые, бормоча что-то, начинают расходиться, разочарованные тем, что их лишили такого зрелища. Вскоре на нее обратят внимание, она себя выдаст, но она по-прежнему не может двинуться с места. Она смотрит на удаляющуюся спину Этторе и мысленно умоляет его вернуться. Он упрямо идет, прижимая руку к ребрам, куда пришелся удар Людо, но не останавливается. Клэр остается одна, она бесцельно стоит на пустой площадке, чувствуя на себе взгляд Леандро. Она поворачивается, чтобы встретиться с ним глазами, – не в силах удержаться. Это моих рук дело, думает она. Это моих рук дело. Теплый ветер принимается за работу, стирая все следы драки с пыльной земли, и Клэр способна лишь несколько мгновений выдержать жесткий вопросительный взгляд Леандро, затем и ей приходится повернуться и уйти.

За обедом Леандро выглядит подавленным и задумчивым, а Клэр не может проглотить ни кусочка. Еда стынет на ее тарелке – тонкие ломтики ослятины, свернутые в рулеты и приготовленные в густом красном соусе; фокачча, сочащаяся оливковым маслом, с бледно-зелеными кругляшками оливок. Из моцареллы натекли лужицы сыворотки, а «примитиво»[15] пахнет уксусом. Анна налила бокал вина Пипу перед обедом, и он выпил все до дна; Бойд прикрывает бокал сына рукой, когда девушка возвращается с кувшином, и Пип бросает на него возмущенный взгляд. Обычно это дело Клэр, но сейчас она ничего не замечает. Она поднимает взгляд и видит, что щеки Пипа порозовели, глаза сверкают, а взор затуманен. Но она не может противодействовать, не может найти нужных слов.

– Значит, наш Этторе вот так взял и ушел, ни слова не сказав? – спрашивает Марчи. – Это не очень-то вежливо после того, как он все это время пробыл здесь с нами… Но таковы итальянцы! Сама необузданность. Я права? – Задавая этот вопрос, она устремляет взгляд на Клэр, и та вздрагивает. Но, судя по выражению лица, Марчи просто озадачена, слегка обижена. Клэр кивает.

– Да, наверное, – говорит она.

Марчи кладет свою руку на руку Леандро и приникает к нему.

– Посмотрите на моего бедного мужа, он так расстроен тем, что Этторе ушел. Да еще с такой обидой… Ради всего святого, из-за чего они подрались, он и Людо?

– Из-за того же, из-за чего джорнатари и аннароли враждуют сотни лет. – Леандро устремляет взгляд на Клэр, и ей кажется, будто ее ударили.

– Что с тобой, Клэр? Ты странно выглядишь, – говорит Пип. Выпитое вино делает его грубоватым и бестактным.

– Да, я чувствую себя не лучшим образом, – отвечает Клэр, и сама понимает, что это правда. Живот подводит, к горлу подступает тошнота. Шея сзади холодеет и покрывается испариной, рот наполняется слюной, в кончиках пальцев ощущается покалывание. Ей хочется уйти куда-нибудь, где темно и тихо, где она может побыть одна, переждать, пока пройдет приступ. Но она боится, что стоит ей шевельнуться, как ее тут же вырвет.

– Вы ужасно бледны, – говорит Марчи.

– Дорогая, с тобой все в порядке? – спрашивает Бойд, протягивая к ней руку.

– Да, пожалуйста, не… – Клэр делает движение пальцами, но не может закончить фразу. Она закрывает глаза, чтобы не видеть обращенных к ней лиц.

– Это жара? Или ослятина? Это мясо очень специфическое – я могу его есть, когда остается лишь легкий привкус, – говорит Марчи, но все внимание Клэр обращено внутрь; их голоса доносятся до нее словно издалека, словно приглушенный шум прибоя. Она слышит, как воздух заполняет ее легкие и с тихим шелестом вырывается наружу, как стучит ее сердце и как, бурля, циркулирует по телу кровь. Мир накреняется и погружается в темноту.


Она приходит в себя в комнате, где горит единственная лампа, стоящая в дальнем углу, так что яркий свет не режет ей глаза. Она одета и лежит на спине на кровати со странной тяжестью на лбу. Она дотрагивается до него пальцами и нащупывает влажную холодную материю. Пип сидит на стуле у ее постели, наконец он добрался до середины своего потрепанного тома Диккенса.

– Все в порядке, Пип? – спрашивает она. – Хорошо бы тебе дочитать роман за время поездки. – Она снимает со лба компресс и медленно садится. Кровь снова начинает стучать у нее в ушах, но затем все стихает.

– Не уверен, может, годам к тридцати я его и осилю, – отвечает он. Его голос звучит сипло, веки отяжелели. Хмель выветрился, оставив лишь вялость. – Больше не падай в обморок, ладно? – Он смотрит на нее, словно испуганный ребенок, но это длится лишь секунду.