Сэлли очень настаивала на этом.

— Только не в вашем районе и не в вашем доме. Она не должна знать ни вашей фамилии, ни где вы работаете. Поверьте мне на слово, Карен. Вы вряд ли хотите сердечных приступов от судебных притязаний, бесконечных писем в течение всей жизни с требованием денег или постоянных визитов. Она согласна передать ребенка и никогда больше его не видеть. Поверьте мне, что так будет лучше.

Карен почувствовала, как холодок пробежал у нее по спине.

— А что, если мой ребенок однажды захочет найти свою родную мать? — спросила она. — Что делать, если в будущем малыш захочет знать правду?

— Это другой разговор. Сейчас же мы говорим о Синди, взрослой женщине, осознанно сделавшей свой выбор. У ребенка нет выбора. Он не может выбрать, родиться ему или нет, стать приемышем или остаться законнорожденным. Позже, когда он повзрослеет, он сможет сам принимать решения, какие захочет.

Синди вынашивала мальчика. Та, другая пара, которая «перепасовала» Синди к Карен, настаивала на принотальном анализе, поэтому они уже знали пол младенца. Джефри, по-видимому, не испытывал никаких эмоций от идеи обзавестись сыном или дочерью. Он, кажется, был погружен по уши в уточнение бесконечных деталей окончательного текста контракта с компанией Norm Со. На самом деле, с того момента как они вернулись из Парижа в Нью-Йорк, между ними возникло некоторое охлаждение. Может быть, он обиделся на нее за намечаемую поездку с Биллом в Бангкок, хотя и не признавался в этом. Но Карен знала, что многие настоящие отцы перед рождением ребенка чувствовали охлаждение и к жене, и к будущему младенцу. А у Джефри к тому же не было достаточно времени, чтобы свыкнуться с идеей отцовства. Карен рассчитывала, что когда он на самом деле подержит на руках ребенка, то в нем проснутся отцовские чувства.

Возвращение из Парижа отнюдь не означало, что она может отдохнуть. Карен предстояло провести нью-йоркское шоу. Но сейчас Карен быстро оделась в черный костюм с джемпером под ним, стиль которого пользовался наибольшим успехом на демонстрации моды в Париже. Она осмотрела себя в зеркало. Не слишком ли шикарно? Она не хотела ошарашить Синди своим внешним видом. Она сорвала с себя джемпер и костюм и втиснулась в свои джинсы десятого размера и перламутрово-серый хлопчатобумажный с V-образным вырезом свитер. Она надела коричневые плетеные кожаные мокасины от Боттега Венетта и взяла подходящую к ним сумку через плечо. Так было лучше — проще, легче, моложе и ненавязчиво. Она не хотела, чтобы Синди ужаснулась ее возрасту. По крайней мере она уже достаточно стара, чтобы быть даже матерью этой девушки и бабушкой ребенка. Карен поежилась. Ну ладно, как бы то ни было, но она была не старше многих матерей с поздними детьми. В последний момент Карен вытащила небольшой шифоновый шарфик и стянула им волосы на затылке. Круто, но естественно. Как раз то, что надо. Джефри вошел в спальню.

— Ты готова? — спросил он.

Он тоже был в джинсах, в рабочей рубашке и в спортивной куртке из хлопчатобумажного твида грубоватой фактуры. Очень по Эмпорио Армани, но как раз то, что надо.

— Машина уже ждет, — предупредил он. — Мне бы не хотелось, чтобы девчонка надолго оставалась в Порт Ауторити. Один Бог ведает, что с ней там может случиться.

Карен схватила тюбик губной помады, и они вошли в лифт. Джефри взял ее за руку, и ей пришлось спрятать тюбик в карман.

— Золотые руки, — сказал он.

— Горячее сердце, — поправила она.

— Волнуешься? — спросил он.

Она кивнула и посмотрела на ручные часы. До приезда оставалось двадцать пять минут.

— Ты уже придумал ему имя? — спросила она.

— Как насчет Чингиз? Хорошо сочетается с фамилией Каан.

— Очень смешно. А почему бы не Атилла?

— Нет, это имя только для кур. Атилла-курица.

— Иногда мне кажется, что ты относишься к этому недостаточно серьезно, Джефри, — обругала его Карен.

— Послушай, назови его сама. Меня устраивает любое, кроме Макса, Бена или Джошуа, как кличут всех детей до пяти лет в Вест-Сайде.

Автовокзал Порт Ауторити был громадным и даже не столь обшарпанным, каким он ей запомнился. Это было огромное пространство, выложенное керамической плиткой, которое в это время дня кишело тысячами приезжих из пригорода, спешащих к эскалаторам, которые выдавливали из себя толпы людей в деловых костюмах. Обычные для этого места бродяги и бомжи в час пик становились незаметными, растворялись среди толпы.

— Деревенщина, — сказал в отвращении Джефри.

Он был снобом и глядел на приезжих свысока.

— Не задавайся, — сказала Карен.

— А как бы ты назвала их?

— Люди, бегущие с портфелями.

— Звучит как название дополнительного тома к книге «Женщины, бегущие с волками».

Карен хихикнула.

— Сойдемся на книге полезных советов под названием «Мужчины с портфелями и женщины, которые их любят».

Джефри засмеялся. У него был такой заразительный смех.

Они нашли справочную будку и узнали, у какого выхода встречать прибывающих автобусом из Блумингтона. Выход находился этажом выше, откуда они могли высматривать через громадные застекленные перегородки, как разгружается длинная череда постоянно прибывающих автобусов. Карен посмотрела на часы. До прибытия оставалось еще пять минут, если, конечно, автобус не запоздает.

Но автобус не опоздал. Наоборот — он прибыл раньше. Они наблюдали, как он останавливается, и Карен задержала дыхание. Ей вспомнилась Луиза. Карен прикрыла глаза. Пожалуйста, не надо, чтобы все повторилось снова, взмолилась она. Дверь автобуса сложилась внутрь, из него вышел шофер, а следом за ним — молодая, темноволосая и черноглазая девушка с таким огромным животом, что можно было подумать, что она на десятом месяце беременности. Шофер помог ей выйти из автобуса. Но даже через затемненные окна они могли различить, что на ней была надета ярко-оранжевая майка и лимонно-зеленые с голубыми отворотами брючки. Девушка махнула кому-то в автобусе рукой на прощание, остановилась и стала оглядываться вокруг себя. Карен вдруг поняла, что вцепилась в Джефри.

— Это должна быть она, — сказала Карен. — Пойди узнай.

Она неожиданно очень смутилась. Застеснялась встречи с подростком, вынашивающим ее будущего сына. Джефри посмотрел на нее.

— Думаешь, нужно? — спросил он.

— Пожалуйста! — все, что могла ответить Карен.

Она смотрела, как он прошел сквозь алюминиевые двери и приветствовал девушку. Она увидела, как та кивнула и как Джефри пожал ей руку, а потом они вдвоем прошли к боковой стенке автобуса, где шофер выгружал помятый в дальней дороге багаж пассажиров, состоявший в основном из картонных коробок и бумажных магазинных упаковок. Девушка указала на серо-зеленый чемодан и рюкзак цвета хаки. Карен наблюдала, как Джефри поднял обе вещи и затем начал проталкиваться сквозь толпу. Девушка последовала за ним. Они прошли сквозь алюминиевые двери и направились к ней. Карен задыхалась, она боялась свалиться прямо здесь, на холодный кафельный пол автовокзала. Но ей удалось удержаться на ногах.

— Карен, это Синди.

— Привет, — сказала Синди.

Каким-то образом ей удалось пожать протянутую теплую руку девушки.

Она пригласила Синди на ланч в «Гри Таверн». Джефри скорчил неодобрительную гримасу, но Карен знала, с кем имеет дело: ресторанчик произвел на Синди должное впечатление. Она с наслаждением рассматривала деревья парка через стекла Хрустального зала. Над головой сверкали десятки отсветов от канделябров цветного венецианского стекла. Девушке все это казалось сказочно прекрасным.

— Ребята, а здесь здорово! — сказала она. — Я никогда не бывала в таких местах.

— Ты просто уже не в Канзасе, а в Нью-Йорке, — сказал Джефри.

— Не Канзас, — поправила Синди, не уловив аллюзию на «Волшебника страны Оз». — Индиана. Я из Индианы.

Джефри кивнул и, слава Богу, не усмехнулся.

— Как прошла поездка? — спросила Карен.

— Нормально. Рядом сидела милая женщина. Она ехала навестить внучку. Она тоже в первый раз ехала в Нью-Йорк.

Карен расспросила о том, как протекает ее беременность, как обстоят дела с ее учебой и не обиделась ли она на то, что Маккензи предложил ей обратиться к другой возможной матери для ее ребенка.

— Да нет. Сейчас нет. Впрочем, они были очень внимательны, но мы никогда не встречались, а вы мне кажетесь… ну… полный порядок.

Девушка была неглупа, хотя с согласованиями у нее явно не все было гладко. Они закончили есть и медленно прошлись по вестсайдскому центральному парку, после чего остановили такси, чтобы довезти ее до гостиницы.

Они втроем занесли багаж в ее номер с окнами на водохранилище и на Мэдисон-авеню.

Синди застыла у окна.

— Это как диснеевская сказка для взрослых, — восхитилась она.

— Да, только Микки уже приготовился выстрелить, — сказал Джефри и встретил сердитый взгляд Карен.

— Вам будет здесь удобно? — спросила Карен девушку. Они сняли ей полный номер: чистенькая кухонка, небольшая гостиная и спальня с огромной кроватью в углу и четырьмя двойными окнами. — Это вполне безопасный район. Теперь мы оставим вас одну распоковываться и отдыхать, а я приду попозже и вместе пообедаем.

Карен спешила обратно в демонстрационный зал, куда с приветливой волной нью-йоркских шоу нахлынули покупатели со всей страны.

— Хорошо. Все нормально.

Синди попрощалась за руку с Джефри, а когда Карен обняла ее на прощанье, даже попыталась обнять в ответ, но помешал живот.

— Я очень рада вашему приезду, — сказала Карен. — Я правда очень рада.

Синди улыбнулась ей улыбкой Мадонны.

Несмотря на все волнения и радости по поводу будущего ребенка, Карен чувствовала себя виноватой, что не оказалась на месте в момент неприятностей с Тангелой и Стефани. Отголоски парижского скандала с ними были слышны всюду, вплоть до Эйфелевой башни. Поэтому на второй день после приезда Синди Карен позвала на ланч Дефину и в виде сюрприза выбрала «Кафе Художников» — популярное бистро нью-йоркской богемы, расположенное неподалеку от Центрального парка. Карен слегка запоздала и застала Дефину, сидящую за угловым столиком у окна. Черное дерево и стенные росписи выгодно оттеняли кожу Дефины.