Оливия Голдсмит - Опоздавшая

— Это самое важное, — подтвердила Тангела. Ее взгляд заскользил по комнате, и она увидела поднос с посудой, оставшейся после завтрака. Стефани покраснела. Тангела презрительно фыркнула.

— Ну-ну. Тебе надо начать курить. Все мы курим.

— Ну, это вряд ли. Если мать узнает, что я курю, то убьет меня.

— Забудь про мать. Они все старые, завистливые, и с ними все кончено. Тебе надо начать курить. И еще вот что, у меня есть кое-что получше, что позволяет сдерживать свой вес и не терять при этом энергии.

— Ты имеешь в виду диетические таблетки?

— Ни фига, я давно от них отказалась. Я пользуюсь кокой.

— «Диетической» или «классической»? — вырвалось у Стефани, и она тут же прикусила язык.

В Инвуде она слышала, как ребята говорили о кокаине, но никто из ее друзей не пробовал его.

Тангела громко рассмеялась.

— Боже, девочка! Какой еще камень ты прячешь за пазухой? Я имею в виду не кока-колу — детскую содовую водичку. Я говорю о кокаине.

Стефани почувствовала, как волна страха прокатилась сквозь все тело. Несколько раз она попробовала курить марихуану, но после этого чувствовала себя сонной и голодной. Кок же был настоящим наркотиком.

— Не… Нет. Я не хочу…

— Послушай, ты ведь хочешь работать моделью и добиться настоящего успеха? Если да, то тебе будет кое-что нужно.

Тангела повела подбородком в сторону пустого подноса.

— Все время сгибаться над унитазом — не решение проблемы. Поверь мне — есть только один путь.

Тангела поставила свою сумку на колени и стала шарить внутри.

— А, вот и он!

Она достала черный кошелек на молнии, открыла его, достала из него зеркальце и маленькую серебряную ложечку, лезвие бритвы и стодолларовую банкноту.

Стефани не знала, что ей надо делать. К ней пришла Тангела, настоящая модель, ее идол. Она дает ей советы и ведет себя очень по-дружески. Но Стефани не хотела связываться с наркотиками, хотя сказать об этом стыдилась. К тому же Тангела знала о ее попытках выблевать еду. Она, кажется, знала все на свете. Интересно, можно ли стать наркоманом с одной попытки? Можно ли от этого сойти с ума? Она как-то читала о девочке, которая принимала наркотики, а потом выбросилась из окна. Что она принимала, кок или другой наркотик? А что будет, если мать узнает об этом? А что, если узнает тетя Карен?

Тангела была очень занята. Она насыпала немного белого порошка на ручное зеркальце и разделила его на тоненькие полоски. Затем скатала стодолларовую банкноту в тугую трубочку.

— Все модели делают это, — сказала она. — А ты подумала, как иначе могли бы мы оставаться такими стройными и при этом танцевать на смотровых дорожках? Я говорю тебе, что реклама соды — сплошное вранье. По-настоящему помогает только это.

Она взяла свернутую в трубочку банкноту и вставила ее одним концом себе в ноздрю. Все выглядело так пошло, что Стефани стыдно было наблюдать. Но она заставила себя. Затем Тангела пододвинула другой конец трубочки к порошку и втянула его себе в нос. Боже, это было отвратительно. Как пылесос. Стефани никогда не тусовалась в школе с ребятами, принимающими наркотики. Она держалась больше популярных, общительных детей, а не вожаков группок. Ей не нравилась даже выпивка, которая к тому же содержала слишком много калорий. Но когда Тангела взглянула на нее и, улыбаясь, протянула ей свернутую банкноту, Стефани поняла, что это вызов, и если она отвергнет его, то никогда не добьется признания Тангелы.

Сморщившись, она вставила трубочку себе в нос. Она была сырой, и уже одно это вызывало у нее тошноту. На какое-то мгновение она в отчаянии подумала было, нельзя ли притвориться, что она нюхает кок, а на самом деле не делать этого. Но когда Тангела втягивала кокаин, дорожка порошка исчезла с зеркальца. Стефани сделала глубокий вдох, но поняла, что для того, чтобы втянуть в себя порошок, придется выдохнуть. Она склонилась над зеркальцем. Быстро, насколько могла, она втянула дорожку в нос, как хороший маленький пылесосик.

В носу защипало, но не настолько сильно, чтобы чихнуть. Она сразу почувствовала, как учащенно заколотилось ее сердце, и вернула трубочку Тангеле. Тангела улыбнулась, взяла свернутую банкноту и втянула в себя оставшиеся три дрожки.

Стефани чувствовала, как пот проступил у нее на груди, лбу и верхней губе. Сердце ее колотилось еще сильнее, но это не пугало ее. К ее удивлению, она обнаружила, что чувствует себя хорошо. Очень хорошо. Ей совсем не страшно. Тангела все еще сидела скорчившись около столика и что-то делала с зеркальцем. Стефани подошла к окну и выглянула наружу. Все было неплохо. Она чувствовала себя высокой, стройной и важной. Она обернулась и посмотрела на вырезки, разбросанные по постели. Как-то сразу она почувствовала, что весь мир принадлежит ей. В этот момент она действительно была как «дуновение будущего» и знала, что добьется успеха. Она бросит школу. Заработает много денег. Она может все. А самое лучшее — это то, что в животе пропало гложущее чувство голода. Она была свободна. Она никогда не будет теперь есть и унижаться, скорчившись над унитазом. Она чувствовала, что теперь все под ее контролем.

А тем временем Тангела снова разложила серию линий на зеркальце. Стефани недоумевала — зачем? Ей было достаточно. Но Тангела засмеялась.

— Разве я не говорила тебе? — спросила она. — Разве не я открыла тебе секрет?

Стефани кивнула. Ее рот слишком пересох, чтобы говорить. Но Тангеле этого и не надо было.

— Еще немножко? — спросила она. — Давай еще понемножку, и пойдем по магазинам за покупками. А потом я тебя отведу в бар. Все будут на нас пялиться. Нас теперь всюду будут узнавать. Черное дерево и слоновая кость.

Тангела засмеялась, и на этот раз ее смех звучал более резко.

— Мы будем Наоми и Линдой[12]. Только моложе. Тангела передала трубочку Стефани. Стефани встала на колени перед столиком и втянула еще одну линию с зеркальца. На этот раз ей не было неприятно наблюдать, как Тангела втягивает в себя остальные четыре линии. На секунду Стефани задумалась, не перебирает ли та дозу этой дряни. Но потом она снова почувствовала, как заколотилось ее сердце еще сильнее, чем раньше, и как кровь прилила и, казалось, запела в ее ушах. Тангела смеялась, и Стефани засмеялась тоже, хотя и не видела особой причины. Просто она чувствовала себя очень хорошо. Тангела стала ее подругой.

— Прошлым вечером все спрашивали, где ты. Куда бы я ни пошла — все спрашивали о тебе.

Стефани улыбнулась.

— Здорово. Я бы тоже хотела пойти, но мои мать и тетя…

— Да шла бы она… Жирная старая корова! Такая же, как и моя мать. Обо мне нет обзоров в газетах. Меня не зовут на ТВ. Мне не дали черных нарядов. Кто в этом виноват? Эти старые стервы.

Тангела склонилась над столиком. Но на этот раз она взяла порцию ложечкой, чтобы прямо с нее втянуть порошок себе в нос. Порошок оставил полоску белых усов на ее черной коже под носом. Тангела продолжала говорить, но ее голос стал намного ниже. Она говорила что-то о своем дружке и Марии Лопес. И вдруг завопила:

— Черт с ними! — Стефани даже подпрыгнула. — Черт с ними обоими! — визжала Тангела. — Я красивее этой стервы. Я красивее тебя.

Стефани видела, что Тангелу пробил сильный пот. Ее глаза казались огромными, как будто были готовы выскочить из орбит. Белки налились кровью. У Стефани самой кружилась голова.

— С тобой все в порядке? — спросила она и положила руку на плечо Тангелы. — Тсс… — попыталась она остановить ее визг, — нас услышат.

Тангела увернулась и ударила Стефани по руке.

— Убирайся от меня! Кого, твою мать, ты из себя корчишь? — Тангела плюнула и пошла к кровати. Она подобрала несколько газетных фотографий.

— Твою мать, — сказала она и смяла вырезки. — Избалованная сучка.

Она набросилась на остальные вырезки и стала мять и рвать их на куски.

— Эй! — закричала Стефани.

Ее сердце забилось еще быстрее. Может быть, Тангела все-таки не подруга ей? Ее охватил страх с такой же силой, с какой она недавно чувствовала прилив бодрости.

Тангела посмотрела на нее.

— Заткнись! — закричала Тангела. — Кого, твою мать, ты из себя корчишь?

И вдруг Тангела забилась в угол кровати.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — спросила Дефина с порога, где она стояла с коридорным, державшим в руках ключ от двери.

Стефани повернулась к Дефине. Она не поняла изменившегося поведения Тангелы.

Стоял один из прекрасных нью-йоркских дней, когда вы чувствуете, что лучше всего на свете жить в этом городе. Ривер-Сайд-парк сверкал драгоценным браслетом на серебряном рукаве Гудзона. День обещает быть замечательным, подумала Карен, глядя на улицу из широкого окна своей квартиры. В этот день Синди, мать ребенка Карен, должна была приехать в Нью-Йорк.

Все согласились, что девушке лучше провести последние недели беременности здесь, в Нью-Йорке, и рожать младенца в Докторз Хоспитал. Карен собиралась оплатить ее перелет из Блумингтона первым классом, но Сэлли отсоветовала ей.

— В аэропорту вряд ли позволят девушке из рабочей среды лететь первым классом. А если бы это и удалось, то она чувствовала бы себя там неуютно. Она из рабочего пригорода Чикаго, и к тому же она всего лишь подросток, студентка колледжа. Не давайте ей почувствовать, что вы покупаете ее. Старайтесь сделать ей удобно, но без роскоши, — посоветовала Сэлли.

Значит, сегодня Синди прибудет на Грей Хаунде, и Карен с Джефри должны ее встретить на автовокзале Порт Ауторити, что на перекрестке Сорок Первой улицы и Одиннадцатой авеню. Карен не хотелось думать о том, как Синди и ее мочевой пузырь перенесут девятнадцатичасовую поездку в автобусе. Но по телефону голос девушки звучал не только бодро, но даже воодушевленно. Карен не была на автовокзале вот уже лет двенадцать. Правда, они задержатся там всего лишь на несколько минут, а затем перебросят Синди в отель «Уэллс». Он представляет собой небольшое заведение, обслуживаемое одной семьей и расположенное на Мэдисон-авеню в Аппер Ист-Сайд, неподалеку от Докторз Хоспитал и в прекрасном районе. Но это не их район.