— Это не Джун ли Сильверман? — спросила она у Крала.

— Где? — Но когда он обернулся посмотреть на женщину, та уже скрылась из вида. Карл повел плечами. По крайней мере это переключило внимание Карла с клана Кеннеди.

— А как вам нравится мой новый костюм? — спросил Карл. — Лавин. Неплохо?

Костюм был действительно неплох: пиджак с неброским зубчатым трафаретом по маслянисто-белой основе, к которому Карл надел черные плиссированные слаксы, желтую рубашку и черный шелковый фуляровый галстук.

— Все это стоит дороже, чем моя хонда, да черт с ним, живем один раз!

— И то если повезет, — добавила Дефина и со вздохом откинулась в своем кресле.

Мимо их столика прошла женщина средних лет в юбке, которая была и слишком коротка для нее, и слишком прозрачна.

— Отверни глаза, — сказала Дефина, пародируя акцент Бланш Дюбуа.

— Ей нужен слип, — сказал Карл, очевидно имея в виду тип нижней юбки, надеваемой под прозрачную одежду.

— Я думаю, что она уже сделала его, только другого типа — ответила Карен, намекая на другое значение слова «слип» — промашку, неуклюжий поступок.

— А как насчет фрейдистских слипов-оговорок? — спросила Дефина. — Знаете анекдот о двух психиатриссах?

— Нет, но сейчас узнаем, давай! — сказала Карен.

Дефина вздернула брови и стала рассказывать.

— Две психиатриссы встречались каждую неделю и обсуждали свое психическое состояние. И вот одна говорит другой: «Я беспокоюсь за свое здоровье. Сегодня за завтраком, разговаривая с мужем, я оговорилась, и до сих пор мучаюсь этим». Другая отвечает: «Расскажи мне подробнее. Не смущайся. Мы просто обязаны обсуждать эти маленькие фрейдистские оговорки. Они дают возможность разобраться, что творится с нашим подсознанием». Тогда первая ей объясняет: «Так вот, за завтраком я посмотрела на мужа и хотела попросить его передать мне кусок хлеба, а вместо этого сказала: «Ты всю жизнь мне разрушил, чертов ублюдок!»

Смех прокатился по всему залу.


Карен проспала одиннадцать часов кряду. На следующее утро ее разбудил звук вкатываемой в номер тележки. На ней среди десятка букетов цветов лежали газеты. Джефри разложил их на постели. А когда он увидел, что Карен проснулась и потягивается, то налил ей кофе и принес сок. Свежий, только что выжатый сок стоил по четырнадцать долларов за полный шаровидный бокал, но сегодня она не испытывала никаких угрызений совести по этому поводу. Потягивая сок, она просматривала фотографии в газетах. Джефри зачитал ей обозрение. Фотография Стефани в ее черном подвенечном платье, казалось, обошла все газеты, а когда Джефри включил телевизор, то выяснилось, что она попала и в утреннюю сводку новостей.

— Боже, вот здорово! Только боюсь, как бы Тангела не покусала кого-нибудь от злости.

Оказалось, что успех зависел не только от качества ее коллекции, но и от наружности ее племянницы. Стефани уже называли «дуновением будущего».

Джефри зачитал ей полученный по факсу восторженный обзор из журнала «Женская одежда». Позже пришли «Трибюн» и «Нью-Йорк Таймс», и Карен получила полное удовольствие от того внимания, которое ей оказали ведущие газеты и журналы. С большим обозрением выступил Холли Брубак — ведущий и наиболее популярный журналист-обозреватель событий в моде. Она понравилась и ему. Нет, это был не просто успех — это был триумф. Это был переворот в моде.

Зазвонил телефон.

— Не отвечай на звонок, — предупредил ее Джефри с лукавой ухмылкой. — У меня другие планы на тебя.

Карен польщено засмеялась, но все же потянулась к трубке.

— L'Etat Unis pour vous[11], — сказал оператор.

О Боже, это, должно быть, Белл. Что-то не так с Арнольдом. Карен знала, что нельзя было его оставлять. Но что она могла сделать? Карен сжимала трубку, ожидая услышать самое худшее. Но на этот раз она ошиблась.

— Привет, это Сэлли.

Какое-то время Карен прислушивалась к голосу и не могла вспомнить, кто была эта Сэлли. Потом сообразила — это секретарша Харви Крамера. Жизнь должна быть слишком переменчивой, если она стала забывать о собственном адвокате, нанятом для хлопот о приемном ребенке.

— Привет Сэлли, что случилось?

Карен слышала, как колотится сердце у нее в груди. Сэлли не стала бы дозваниваться в Париж, не случись что-нибудь из ряда вон выходящее.

— Я знаю, как вас разочаровал случай с Луизой. Но сейчас я звоню, чтобы сообщить по-настоящему хорошие новости. Я нашла прекрасную мать, ожидающую прекрасного младенца, — сказала Сэлли. — Другая наша клиентка получила предложение от двух матерей. Одна из них только что разродилась, поэтому они уступили вторую девушку вам. Ей девятнадцать, она кончает колледж, а ребенок ожидается через пять недель. Это — ваш ребенок.

Карен лежала абсолютно неподвижно. Ей было трудно поверить услышанному. Она поглядела на Джефри, стоящего на другом конце комнаты.

— У них для нас есть ребенок, — сказала она ему.

— Нет, у нас еще нет младенца, — поправила Сэлли. — У нас для вас есть только мать. А это значит, что при удаче будет и ребенок.

— Можешь рассказать мне что-нибудь о матери?

— Да, — сказала Сэлли. — Она католичка. Ее первое имя Синди. По этому имени к ней и надо обращаться. Она не может вырастить сейчас ребенка, и она против абортов. Изучает счетоводство и производит впечатление очень сообразительной.

— Что нам теперь надо делать?

Хорошо, что вся бумажная волокита, медицинские обследования, ультразвуковая диагностика и прочие тесты были уже пройдены. Все, что требовалось от Карен, это выписать чек, оплатить расходы той пары, которая уже за все заплатила, и позвонить Синди, чтобы помочь ей прожить последний месяц ее беременности. Конечно, будет трудно установить человеческий контакт из далекого Парижа, но Карен думала, что она сумеет. Кроме того, через несколько дней она все равно вернется в Нью-Йорк. Правда, тогда начнется сумасшествие с нью-йоркским шоу, но после Парижа оно покажется им детскими играми. Карен улыбнулась. Детские игры! А скоро будет дитя и у них.

Синди родилась в Блумингтоне, штат Индиана. Карен тут же предложила Сэлли оплатить следующий год обучения девушки. Сэлли сообщила ей, что их контора проследит, чтобы плата за обучение была оформлена законным образом, а пока остается только дождаться вечера, чтобы поговорить с девушкой. Сэлли сказала еще, что Карен придется объяснить Синди, что она и Джефри уехали в отпуск, но просила больше ничего о себе не сообщать. Карен согласилась, и Сэлли продиктовала ей номер телефона девушки.

Чувствуя себя почти счастливой, Карен повесила трубку.

— Ты рад? — спросила она у Джефри.

Тот снисходительно улыбнулся.

— Я рад за тебя, — сказал он. — Что же касается меня, то боюсь, что для этого потребуется некоторое время.

— Я хочу, чтобы ты был счастлив с нами, — сказала Карен и потянулась поцеловать его. Он взял ее руки в свои и поцеловал их.

— О месье! — выдохнула Карен.

— Это девочка или мальчик? — спросил он.

— Я не знаю, — сказала Карен с удивлением. — Я забыла спросить.

Она ухмыльнулась и изрекла фразу, типичную для всех будущих матерей:

— Какая разница. Был бы младенец здоровым.

Оба засмеялись. Джефри настоял на том, чтобы отпраздновать событие шампанским.

— Давай не говорить никому о нашей затее с ребенком, — предложил он.

— Да, до тех пор пока не будем знать наверняка, — согласилась она.

Они позавтракали тостами с яичницей, приняли душ, снова занялись любовью и снова заснули в объятьях друг друга. Это был недолгий сон, но когда Карен проснулась, было уже поздновато для чая. Времени у нее было в обрез: надо было успеть на одиннадцатичасовую встречу. То, что к ней обратились с предложением разработать дизайны тканей крупнейшие европейские производители, было намного важнее всех поздравлений и даже потока заказов на поставку пошитых образцов продемонстрированной на шоу одежды. Ей была назначена встреча, после которой они с Джефри пойдут на деловой ланч с Биллом Уолпером. Какое-то время она лежала неподвижно, стараясь представить себе все происходящее сразу. И впервые за долгое-долгое время она была по-настоящему счастлива. Она получит ребенка, у нее есть муж, ее карьера складывается — лучшего и желать нечего. Она получит все сразу. Она оставила Джефри спящим в груде помятых простыней, бросив на свою подушку записку, что встретится с ним в час дня здесь же, в отеле.


Мечта любого великого дизайнера — дизайн ткани. Это означает, что ей не придется больше выбирать из того, что создано другими людьми: она создаст свои собственные ткани. Пропадут все ограничения, кроме тех, которые налагаются ее талантом. С ней хочет работать производитель удивительных лионских тканей Броше, ее ожидает и приглашение из Колла от Даркура. Признание этих людей — высокая честь, не меньшая, чем Приз Оукли. Это было подобно тому, как если бы живописцу, работающему с чужой палитрой, вдруг предоставили в собственное распоряжение неограниченное число красок. Карен была польщена их вниманием. И, может быть, раз уж Броше и Даркур делают ей предложения, за ними последуют и Гандини с Трайони из Милана?

Но у нее не было времени порадоваться по-настоящему: ей надо спешить обратно в гостиницу, чтобы позвонить в Блумингтон штата Индиана и провести первый разговор с матерью ее будущего ребенка. Она еще дрожала от возбуждения в результате переговоров с людьми Броше, а предстоящий разговор только усиливал ее нервозность. Она решила звонить, когда останется одна, без Джефри. Его присутствие только взвинтит ей нервы, потому что этот звонок для нее куда более важен, чем все переговоры с Norm Со.

Карен сняла трубку, вызвала телефонистку отеля, сказала ей телефонный номер, по которому хочет говорить в США, и повесив трубку, стала ждать, когда ее соединят.