И уж конечно, перво-наперво она прогнала всех собак из большого зала, хотя бы временно. Лишь тот глупый пес, которому от нее досталось накануне, влюбленно ходил за ней по пятам. Мгновенно сдавшись, она торопливо огляделась по сторонам, не видит ли кто, а затем нагнулась и поскребла у него за ушами, отчего язык у него блаженно вывалился. Идит со смешливым осуждением покачала головой.

— Вчера ты, пес, некрасиво повел себя перед благородной леди, но я все-таки сожалею, что сделала тебе больно, пусть даже мягким носком моего башмака. — Она присела на корточки и внимательно посмотрела на собаку. — Да ты, оказывается, тоже благородных кровей. Теперь вижу, что родословная у тебя безупречная. А имя у тебя есть? Нет? Ну, тогда значит, я стану звать тебя… как? Принцем?

Пес с восторгом завилял хвостом, и Идит засмеялась:

— Тебе понравилось имя, верно? Ну ладно, тогда мы договоримся и об остальном. — Схватив вонючее животное за загривок, она выставила его наружу. — И не возвращайся назад, Принц, пока не искупаешься, — посоветовала она бессловесному существу, которое смотрело так проникновенно, словно все прекрасно понимало.

Посмеявшись и вернувшись снова в зал, она увидела, что и высокородные джентльмены пробудились от своего пьяного сна, и тут же отправила нескольких настрелять свежего мяса для стола; среди них и Вилфрида, который, казалось, был слишком изумлен ее натиском, чтобы как-то протестовать, лишь тонко улыбнулся и с невинным видом спросил:

— А лорд Эйрик просил твоей помощи, миледи?

Идит почувствовала, что вспыхнула, — привычка, с которой ей никак не удавалось совладать.

— Нет, не просил. Я догадываюсь, что он все еще валяется в постели, наглотавшись за ночь эля вместе с тобой, — огрызнулась она, а затем объяснила, словно оправдываясь: — Я оказываю ему услугу, заставляя работать его ленивую челядь. — Она бросила быстрый многозначительный взгляд на подружку Вилфрида по постели — ясно, мол, что Эйрик тоже не спал в своей комнате, а занимался кое-чем другим.

Вилфрид сверкнул понимающей улыбкой и быстро чмокнул девицу, которая стояла рядом с ним, кое-как прикрыв свою наготу меховым пологом.

— Потом увидимся, Бритта, — сказал он и небрежным жестом шлепнул ее по заду.

Бритта зарделась и подняла глаза на Идит с видом невинной девы.

Идит пыталась смерить глупую служанку сердитым взглядом, но Бритта была почти ребенок, вероятно, не старше пятнадцати лет. Она явно не знала ничего другого.

— Бритта, пожалуйста, прикройся более подходящим одеянием, затем сними все белье с постелей, на которых сейчас никто не спит, и принеси на кухонный двор для стирки.

Бритта послушно кивнула.

— Будешь новой хозяйкой? — робко поинтересовалась она. — Выйдешь замуж за хозяина?

Идит вновь ощутила непрошеную краску на щеках.

— Я сомневаюсь, что мы поженимся, и я не твоя хозяйка. Я просто действую как… друг лорда Равеншира и хочу привести его жилье в порядок.

Идит попыталась присесть и вежливо дожидаться лорда, но все ее тело пульсировало от присущей ей неуемной живости. Она не могла вынести праздного и бесполезного времяпрепровождения, особенно теперь, когда руки зудели навести везде порядок. И вскоре не выдержала.

К полудню она почувствовала сладость удовлетворения, когда увидела, сколько уже сделано. Кухня сияла чистотой, в зале терпко пахло свежим тростником и сеном. Белье кипело в огромных котлах, висящих над кострами, и сохло на кустах в запущенном саду.

Некоторые служанки уже были отправлены мыться на питавшийся родниками пруд за замком, а остальные должны были вскоре последовать за ними. Идит запретила завтракать тем, кто не выполнит своего задания и не помоется. Верный способ подстегнуть бездельниц. Ее желудок уже урчал, как и у остальных, от дразнящего аромата свежего хлеба, который пекся в каменных печурках по бокам от широкой плиты. Свежевзбитое масло лежало, мерцая золотом, в глиняной миске на массивном деревянном столе, украшавшем середину кухни. После того как под стоны Берты, ободравшей пальцы, стол был основательно вычищен песком с крепким мылом и доскам был возвращен естественный дубовый узор, на него стало приятно смотреть.

Любуясь корзинкой, полной свежесобранных гусиных и куриных яиц, Идит мимоходом подумала, знает ли Берта, как сделать хороший пудинг. Если нет, она научит ее одному из своих собственных рецептов.

Желудок Идит снова сжался от голода, когда она услышала шипение сока, падающего на открытый огонь из бока поросенка. Маленький Годрик, сирота, сын давно умершей замковой рабыни, медленно крутил вертел; он поднял на нее глаза, сиявшие обожанием и благодарностью за то, что она доверила ему такую важную работу. Бульон из оленины и оставшихся после зимы овощей варился в котле, тут же рядом допревала в другом котле, завернутом в тряпье, гороховая каша.

Дел оставалось еще непочатый край, но начало было положено. Идит с удовлетворением это отметила. Одобрит ли Эйрик ее усилия? И тут она впервые засомневалась, не поторопилась ли со своим самоуправством.

Эйрик проснулся от громкого стука в дверь спальни. Или это стучало у него в голове? Он резко сел, затем снова рухнул на постель от резкой боли в висках.

Святые мощи! Да он просто с ума сошел, надо же было вчера столько выпить эля вместе с Вилфридом. Такого с ним не бывало с юности, когда он был неопытным юнцом, дорвавшимся до всех запретных плодов. Он провел растопыренными пальцами по спутанным волосам и снова сел, вспомнив причину вчерашнего кутежа — пожилую деву, Идит, и то, что она упомянула про Стивена из Грейвли. Милостивый Боже! Да избавится ли он когда-нибудь от этой подлой бестии? Два года Эйрика не было в Англии, но не успел он вернуться, как ненавистный призрак Грейвли уже завитал над ним.

С гримасой отвращения он натянул ту же рубаху и тунику, в которых был и накануне. Слугам придется постирать его одежды, иначе он скоро задохнется от собственного запаха. А еще лучше выбросить все это на помойку и, когда выберется в Йорк, заказать себе у портного новые наряды. Пришло время наслаждаться своим богатством, хватит ему плесневеть в потайной подземной комнате. Утомительная игра, когда он изображал из себя нищего лорда, владельца разоренного замка, подходит к концу.

Пожалуй, настала пора восстановить дедовский замок в его былом блеске, снова направить на поля батраков. Он растянул в задумчивости губы, обдумывая задачу, к которой мысленно обращался все эти две недели.

Потом улыбнулся, вспомнив леди Идит и ее странное предложение о браке. Вообще-то, он уже привык к тому, что девицы осаждают его с матримониальными претензиями. Не однажды плелись хитроумные заговоры с целью заманить его под венец — пускали в ход все, от соблазнения до шантажа. К счастью, он избегал ловушек. На его взгляд, одного неудачного брака ему более чем достаточно. Когда десять лет назад умерла Элизабет, он дал себе клятву больше не жениться, и не без оснований.

Но теперь хозяйка Соколиного Гнезда приготовила ему искушение, против которого трудно устоять. Он раздраженно сдвинул брови. О, дело не в заманчивом приданом и, уж конечно, не в ее внешности. Боже упаси, но вот перспектива отомстить Стивену из Грейвли… от этого отказаться нелегко. И возможность наконец-то вытащить Стивена на открытый поединок и драться с ним насмерть определенно стоит того, чтобы над ней задуматься.

Стук в дверь возобновился, и Эйрик узнал хнычущий голос Берты:

— Хозяин! Ох, пожалуйста, хозяин, спускайся вниз, а то она перевернет нас вниз головой и вытрясет всех вошек.

Эйрик оторвался от раздумий, подошел к двери и открыл ее перед удивленной поварихой, которая уже занесла руку для повторного стука и вместо двери постучала ему в грудь. Его желудок дернулся, и горклый привкус медовухи тошнотворно подступил к горлу. Проклятье! Этого ему еще не хватало, и так голова раскалывается.

Затем его челюсть отвисла от удивления.

— Берта? Ты ли это?

Он едва узнал свою старую повариху в чистой серой рубахе. Кожа у нее покраснела от мочалки, а чистые волосы лежали на плечах змеевидными сосульками, обрамляя лицо, на котором проступили пятна возмущения.

— В чем дело, Берта? — спросил он, подавляя удивленный смех.

— Да вот, эта леди, госпожа Идит. Проклятая гарпия… прошу прощения, хозяин, за такое неуважение… леди перебудила всех еще до солнышка своей воркотней и заставила работать, вот как. — Она протянула к нему свои красные, шероховатые ладони в подтверждение того, как тяжко трудилась.

Эйрик озадаченно нахмурился:

— А разве вы каждый день не на рассвете встаете?

Лицо Берты стало пунцовым.


— Ну да, я хочу сказать, иногда, но… но… это же не ее замок, чтобы тут распоряжаться, и она обзывала нас лежебоками, а то еще и хуже. Дескать, мы такие ленивые, что заслуживаем хорошей порки. У нас, мол, вши, и если мы их не выведем до полудня, то она возьмет нас за ноги и все вытрясет.

Эйрик невольно расхохотался, и Берта стрельнула в него возмущенным взглядом. Святой Бонифаций! Пронзительное брюзжание поварихи могло бы счищать ржавчину с доспехов, подумалось Эйрику, но она, не заметив его недовольной гримасы, набрала в грудь воздуха и распрямила могучие плечи для нового потока жалоб.

— Видно, она не в духе, скажу я тебе, хозяин. Вероятно, перед месячными. Никогда еще я не слышала, чтобы благородная леди употребляла такие слова. Говорила, что мы воняем, как свиньи, заставила всех мыться и пообещала не давать никому есть, пока все не будут сверкать чистотой, а еще…

— Хватит! — приказал Эйрик, и его губы удивленно скривились.

— Да вот, просто мы… твои верные слуги… то есть… хотим знать, кто она такая, — пробормотала Берта, умеряя пыл.

— Благодарю, что поставила меня в известность, Берта. А теперь возвращайся на кухню. Я скоро спущусь.

Эйрик плеснул в лицо холодной воды, затем погрузил голову в лохань, чтобы протрезветь. Потряс головой, сбрасывая с волос капли, и чертыхнулся от ледяного озноба. Подумав, что не мешало бы побриться, повернулся к пластинке полированного металла, прикрепленной к стене, и скорчил недовольную гримасу. Похож на проклятого варвара. Он усмехнулся. Пусть эта унылая растрепа из Соколиного Гнезда посмотрит, кого она получит себе на брачное ложе — если, разумеется, он соизволит осчастливить ее таким образом.