Силк подняла голову, даже не замечая, что слезы потоком бегут по ее лицу.

— Он собирался стать моим сутенером, — резко сказала она.

Киллиан выругался — грубо и по делу. Притянув к себе ее голову, он губами остановил горькие слова, на несколько коротких мгновений стерев своей лаской ее боль. Принимая его утешение, Силк свернулась рядом с ним, как тот бесприютный ребенок, каким она когда-то была. Когда он поднял голову, то ласково пригладил ее волосы.

— Тебе нечего стыдиться, малышка. Ты была ребенком — у тебя не было иного способа выжить.

Силк покачала головой, внезапно осознав, что за человек Киллиан. Он не осуждал, не презирал, не ненавидел ее тайну. Он принимал все таким, каким оно было. Прошлое являлось ее самым большим страхом, более глубоким и сильным, чем даже ее воспоминания. Он показал ей, что ему совершенно не важно то, чем она могла бы быть. На секунду она позволила себе отдаться эмоциям, насладиться теплом, которое могло разогнать ледяной холод прошлого. А потом, наученная долгим опытом, спрятала свое новое сокровище в самую глубину души, туда, где его не сможет найти никто, кроме нее самой.

— Я не пошла с ним. Я убежала. Он меня не получил. И никто не получил. Я спала на улицах. Я врала, чтобы выжить. Я воровала, чтобы не голодать. Но своим телом не торговала. Никогда.

9

Киллиан смотрел на Силк и видел, что в ее глазах светится правда. Внезапно все, что он о ней знал, еще раз выстроилось по-иному.

— Ты же была ребенком! — сказал он — не недоверчиво, а потрясение.

— Я никогда не была ребенком, — ответила она так просто, так буднично, что он похолодел. — В такой обстановке никто не смог бы остаться ребенком. Я узнала о мужчинах, женщинах и о том, как они пользуются друг другом, такие вещи, что, даже став взрослой, я не могла жить с этим. Существуют разные формы невинности. У меня ее практически не осталось. Лгать, чтобы есть, чтобы найти убежище, красть, чтобы прожить еще один день… Это мало чем отличалось от тех ночей, когда я не спала, чтобы иметь возможность защититься от мужчин, которых моя мать и сестры приводили в наш дом. По правде говоря, в некоторых отношениях это было даже легче. По крайней мере, на улицах я всегда могла позаботиться о том, чтобы заметить приближение врага и спастись бегством.

— А как ты оказалась у Сент-Джеймсов?

— От отчаяния. — Силк на мгновение посмотрела в пространство, вспоминая о тех последних днях, которые провела на улице. — Тот мужчина поручил своим людям разыскать меня. Почти год мне удавалось скрываться: я была хитрее и быстрее, чем они. Но это не могло длиться долго. Вокруг было слишком много свидетелей, и с каждым месяцем он все сильнее злился из-за того, что мне удается от него сбегать. Прежде это никому не удавалось. У меня был друг — женщина, намного старше меня, уже около пятнадцати лет жившая на улице. Она знала все и обо всем: где лучше прятаться, где выгоднее попрошайничать… Она учила меня, делилась всем, что знала, а когда я стала достаточно ловкой и быстрой, чтобы добывать больше, чем она, я смогла с ней расплатиться. Но я совершила ошибку. Я забыла, что для выживания надо не думать о таких вещах, как честность и доверие. Она продала меня тому мужчине.

— Будь она проклята.

Силк посмотрела ему в лицо, в глаза, где пылал гнев за нее.

— Нет. Она была больна и очень страдала. У того мужчины были наркотики, которые могли прогнать боль, дать ей покой в мире, где покоя не было, как нет освобождения от адских мук, пока не научишься сдерживать вопли страдания.

— Ты могла бы ее простить? — спросил он, понимая, что для преступления, которое совершила та женщина, прощения быть не может.

— На ее месте я, возможно, сделала бы то же самое.

Киллиан покачал головой, отвергая эту мысль прежде, чем она успела договорить последнее слово. За эти дни он достаточно хорошо узнал Силк, чтобы не сомневаться в том, что с ней подобного никогда бы не случилось.

— Никогда.

Силк робко прикоснулась к его лицу, потрясенная тем, что он отказывается видеть? ее в таком свете. Никто еще не верил в ее порядочность. Никто — и никогда.

— Ты не можешь знать это наверняка.

Он приложил ладонь к ее щеке и заглянул в золотистые глаза. Как всегда, простое прикосновение к ней было для него наслаждением.

— А вот и могу. Я же тебя знаю.

Она всмотрелась в его лицо, убеждаясь, что он говорит совершенно искренне, и все же не решаясь ему поверить.

— Разве ты забыл мою репутацию?

Он продолжал смотреть ей прямо в глаза.

— Мы еще с тобой поговорим об этом. И ты честно расскажешь мне, зачем тебе понадобилось смешивать свое имя с грязью. Но сейчас мы занимаемся твоими страхами. Заканчивай-ка свою историю.

Потрясенная тем, насколько искренне он говорит, Силк с трудом удержала слова благодарности, трепетавшие у нее на губах. Ее захлестнули чувства, которые она всегда старалась сдерживать. Преграда, возведенная ею между собой и остальным миром, грозила окончательно исчезнуть.

— Мне мало что осталось сказать.

— Заканчивай, Силк, — негромко повторил он.

Она на мгновение отвела взгляд, готовясь к последнему испытанию. Но самое страшное было уже позади.

— Я узнала о западне. Один из уличных мальчишек, с которыми я была знакома, предложил мне информацию, и я ему за нее не заплатила. Я убежала. Но в том мире, который я знала, у меня не осталось убежища, так что я кинулась на другую сторону города. У меня было туманное намерение начать все сначала. Только я не знала, что в тех местах полиция работает гораздо активнее. Я не могла задерживаться на одном месте и что-нибудь делать. И попрошайничать тоже не могла. Красть было нечего, если только я не собиралась заняться таким воровством, которое в случае поимки стоило бы мне больше, чем просто ругани. И в довершение всего те скудные средства, которые у меня были, кончились. Я голодала. Приближалась зима.

Силк содрогнулась.

Киллиан протянул руку, чтобы укрыть ей плечи покрывалом. Оно было слабой защитой от ее леденящих воспоминаний, но большего он сейчас предложить не мог.

Она слабо улыбнулась его заботливому жесту и плотнее прижалась к нему.

— Собираешься стать моим сторожем?

«Нет, твоим любовником», — хотелось ответить Киллиану, но он промолчал. Его тело знало, что он нашел себе пару. Но им предстояло пройти долгий путь, прежде чем они смогут узнать наслаждение, которое — он не сомневался в этом — ждало их в конце пути.

— Я еще не встречал никого, кто меньше, чем ты, нуждался бы в стороже. Если бы я только попытался им стать, ты бы чертовски на меня разозлилась, — сказал он ей. — Но я хотел бы быть твоим другом — другом, на которого ты могла бы положиться, зная, что он никогда тебя не продаст.

Дружба была только малой частью того, чего ему хотелось бы от нее получить, но ему казалось, что о большем сейчас говорить не следует.

— По-моему, ты уже мой друг, — пробормотала Силк, на секунду задумавшись над его словами и осознав, что они ей очень нравятся. Более тесный контакт был бы сейчас для нее труден, но дружба казалась делом важным: ей еще никогда не приходилось участвовать в таких отношениях, которые он ей предложил. — Но я не уверена, что смогу принять такую степень доверия.

В изгибе ее губ читался грустный цинизм. Взглядом она мысленно просила у него прощения за то, что отвергает какую-то часть его дара.

Киллиан пальцем разгладил морщинку, которая пролегла у нее на лбу.

— Не надо тревожиться из-за этого, Силк. Пока хватит и этого. Остальное придет — со временем. Я готов доказать тебе, что ты можешь мне доверять.

Но пока Киллиан произносил эти слова, реальность, о которой он на время забыл, настоятельно напомнила о себе. Хотя он напрямую и не лгал Силк, она не знала о той роли, которую он играет в ее жизни. Но у него есть время. А время подарит им минуты близости, в которые все станет возможным. Ему придется только дождаться нужного момента — и тогда он сможет покончить со старым и начать новое.

— Тебе ничего не надо доказывать…

Силк не договорила. Киллиан прижал кончики пальцев к ее губам.

— Это наша игра, и правила тоже придумываем мы. Тебе нужны доказательства. На твоем месте мне они тоже были бы нужны. И это справедливо для нас обоих. У нас есть время. Столько времени, сколько понадобится для того, что нам нужно.

— И все это ради одной дружбы?

Она удивленно подняла брови. Любопытство оказалось сильнее впитавшегося в ее душу недоверия.

— Ради дружбы, как ее понимаю я, — да. — Киллиан погладил изящный изгиб ее брови и улыбнулся. — Ну, заканчивай же свой рассказ, чтобы мы могли перейти к объятиям.

Застигнутая врасплох его нежным поддразниванием, Силк рассмеялась, и ее тело наконец-то окончательно покинула напряженность.

— Ты и так меня обнимаешь, — сказала она ему, глядя на их переплетенные руки и ноги.

— Но не так, как я хочу тебя обнять, чтобы мы оба заснули.

— О!

Теперь настал его черед рассмеяться.

— Вот именно — о!

Он снова прижал ее голову к своему плечу и обнял еще крепче. На самом деле ему было не так уж важно, как именно они лежат. Что действительно было важно — это сохранить власть над своими чувствами, чтобы не нанести ей новых ран вдобавок ко множеству тех, что она уже перенесла. Ему не по силам прогнать ту боль, которую приносят ей ее воспоминания, но будь он проклят без надежды на спасение, если прибавит хоть малую толику к тому, что ей уже пришлось перенести.

— Итак, у тебя кончились деньги, — напомнил он ей, на чем она остановилась.

— …и мне казалось, что я уже больше никогда не смогу согреться. Я бродила по улицам и искала, где бы провести ночь. Однажды я увидела огромный дом со множеством светящихся окон. Вокруг росли деревья, и был двор с качелями и всякими другими штуками. Ничего более красивого я в жизни не видела и вдруг почувствовала такую ненависть к тем, кто в нем живет, как еще никогда и никого не ненавидела. У них было все, а у меня — ничего. Я простояла там минут десять и только потом увидела вывеску. Это был вовсе не дом одной семьи. Это был приют.