-- Я перестаю вас понимать,-- ответил он, хотя ему начинало становиться жутковато.

--... Люди в белых одеждах.

-- Оливия, детка...

-- Молли, а ты не смотрела ему в глаза? -- внезапно прервала она его, обратившись к его партнерше.

Та была в полном замешательстве и в состоянии полушока. Оливию, впрочем, это мало смутило.

-- Так загляни, загляни,-- продолжала она,-- открой себе этот мир "сладких извращений", из которых создается вся "оригинальная любовь"!

-- Оливия, прекрати строить из себя идиотку.-- перебил ее Ричард.

Молли вновь сделала попытку встать, но он ее снова удержал.

-- А, вот как ты обломался, котик, когда я не полезла выцарапывать тебе глазки!..

-- Оливия!..

-- Конечно, это лишило тебя возможности разыграть ту хорошо продуманную сцену "ужасной разборки" перед неискушенной девочкой, чтобы потом обсудить ее реакции, чтобы оценить качество того, как ты ее совращал. А если будет настроение, то потом продолжить все красивой сценой с ее участием, когда она вздумает предъявить на тебя права, имев сегодня неосторожность влюбиться...

На лице Молли отразился весь ужас содеянной ошибки и горечь обманутого доверия.

-- Вот видишь,-- обратилась к ней Оливия, пригвождая взглядом,-- теперь и тебе хочется вычеркнуть все это из жизни, да? Но оно не вычеркнется, оно теперь будет жечь тебя изнутри, ты будешь испытывать тошноту, но уже ничего не сможешь с собой поделать...

Оливия замолчала, увидев слезы, выступившие на глазах Молли. Она наблюдала, как та еще сакраментально верит Ричарду.

-- Браво.-- отозвался тот саркастически, выдав "жидкие аплодисменты",-посмотрите на эту обличительницу аморальности, которая пытается выдать за мою игру свои наглые притязания!

-- Притязания на твою соблазнительную плоть, богатство и завидное положение в обществе, не иначе? Или на благородную душу, незапятнанную даже прикосновениями девочек на одну ночь?-- ядовито спросила Оливия,-- Ты ведь говорил все по плану, не так ли, "мой гордый рыцарь"?

-- У тебя что-то с головой, дорогая. Оставь нас, ты здесь не к месту.-Ричард уже, понял, что в планы внесены изменения. Ему было интересно, чем все кончится, хотя что-то говорило ему, что все границы давно уже перешагнуты и идет схватка не на жизнь а на смерть, что этот истерический оттенок в ее голосе -- не игра а попытка подавить реальные слезы, что злость -- лишь прикрытие вновь полуоборванных нитей их отношений. Он опасался.

-- "Оставь меня с той, которой я не могу причинить вред, с которой я всегда серьезен"--сказал он,-- ответила Оливия, подделавшись под тон Ричарда,-- А потом ты еще раз спросишь, верит ли она тебе и попросишь поцеловать в знак того, что верит, как ты всегда это делаешь, а обсуждать качество поцелуя придешь ко мне? Только я не желаю больше участвовать в совращении твоих "невинных агнцев".

Молли закрыла лицо руками. Для нее прозвучало слишком много доказательств того, что лгал ей именно Ричард.

-- А невинный агнец -- это ты.-- добавила Оливия, повернувшись к Молли.

-- Но...-- Ричард хотел возразить, но она его перебила:

-- Зато теперь он по горло напоит тебя своим грязным сексом, и не плачь, когда почувствуешь себя по уши в дерьме, как это происходит рано или поздно со всеми, кто с ним спал.

По ее взгляду Ричард понял, что она уже давно не шутит.

-- Рик,-- произнесла Молли почти шепотом, поглядев с надеждой ему в глаза,-- скажи ей, что она не права, повтори же то, что ты говорил мне сегодня!..

-- Оливия, детка,-- сказал Ричард,-- неужели и ты чувствуешь себя по уши в дерьме после общения со мной? Неужели ты считаешь мою любовь столь отвратительной?..

-- Ты убил меня, Рик...

-- Что?..

-- Ты убил меня. Теперь ты хочешь, чтобы я помогала тебе убивать новых твоих жертв. Хватит. Я не хочу больше лгать самой себе. Ты мне отвратителен. Прощай.

-- Но, Оливия, ты не можешь так говорить, ты же знаешь, что мне наплевать на все это, на всех, кроме тебя...

Он запнулся на полуслове, когда она повернулась и ушла, даже не закрыв дверь. Молли разразилась водопадом слез обманутой девочки.

-- Ричард, ведь ты же говорил, что почти любишь меня, если не больше, ты же говорил, что я должна верить тебе! -- взглянув на него полными слез глазами, давясь истерикой произнесла она наконец, не вынося его молчания.

-- Детка, у тебя должна быть своя голова на плечах,-- огрызнулся он в ответ,-- А теперь уходи. Игра окончена.

-- Но, Ричард!..

-- Не надо, ради бога, ломать мне здесь эту тошнотворную комедию. Только идиотка могла бы на твоем месте думать, что у нас еще что-то может быть. И это было предельно ясно с самого начала.

-- Но, Ричард, ты не можешь так взять и уйти, ты не можешь так просто взять меня и бросить!..

"Позвоню Оливии сегодня вечером,-- подумал Ричард,-- Дай боже, чтобы все это оказалось лишь ее собственной игрой... Но, если так, то, черт возьми, как было сыграно! В сто раз пикантней, чем предполагалось... Да, чертовка умеет потрепать нервы всем -- даже своим сообщникам"

Молли еще что-то говорила, отчаянно глядя на него, захлебываясь рыданиями.

Он молча встал, оделся и ушел, думая над тем, что скажет сегодня вечером.

x x x

Все было гораздо проще -- просто никто не подходил к телефону.

Было половина шестого вечера. Через полчаса он был уже у нее, не зная, что и думать.

Комната была выдержана в темно-бордовых тонах. Оливия томно лежала на постели. В зеркальном потолке мягко отражалось ее обнаженное тело, слегка прикрытое черной шелковой простынью, обвивающейся вокруг талии. Пламя свечей блестело, отражаясь от ее атласной кожи и золотистых волос. Комната была наполнена ароматом опия и вуалью сигаретного дыма.

-- Оливия! -- произнес он тихо, чтобы не сделать ей больно.

Она приоткрыла глаза. В размытом воздухе перед ее взором соткался образ. Образ человека. Ричарда, которого она так хорошо знала. Ей так сказали мысли, с трудом рождающиеся в ее пустой голове. Она инстинктивно протянула к нему руки.

-- Рики,-- произнесла она нежно,-- иди сюда. Обними меня и дай забыть все, что есть сейчас...

-- Оливия, я люблю тебя.-- отозвался он, незамедлительно выполняя ее желание.

-- Люби меня так, как никогда никого не любил,-- прошептала она,-- я не хочу ничего, я потеряла свою девственную юность однажды ночью. Я прогнала ее сама, не рассмотрев ее божественные черты, я закрыла дверь в небеса и зачеркнула чистую любовь. Теперь у меня нет смысла к чему-то стремиться...

-- У тебя есть я, и я тебя безумно люблю...

-- Теперь мне все равно, теперь возьми меня, если ты этого хочешь, теперь люби меня -- я ничего не скажу... Я уже не вижу...

Она закрыла глаза и в полузабытье подставила ему губы для поцелуя.

3.

Она поднималась по мраморной лестнице, чувствуя себя золушкой, не по сценарию попавшей на королевский бал. Аромат ее духов навевал ей мысли об элегантном разврате семнадцатого века при французском королевском дворе, а ее белое бархатное платье с аппликациями из черного и красного шелка казалось ей слишком дорогим для девочки-курильщицы опиума, которая спит с кем попало ради красивости и эстетичности.

Восковой швейцар в дверях был будто бесчувственной статуей, улыбающейся вылепленной улыбкой.

Оливия вошла в блестящий холл.

Приглашение на этот банкет до сих пор казалось ей не самой лучшей мыслью со стороны дяди. Неужели он не понимал, что они совсем разные люди, что она давно уже -- человек не их круга?..

Камердинер распахнул дверь в гостиную, объявив:

-- Графиня Арнгейм!

Она вошла, чувствуя на себе взгляды окружающих, словно электрические разряды.

-- Добрый вечер, Оливия,-- улыбнулся ей дядя, подходя и предлагая руку,-- я рад, что ты не пренебрегаешь старыми родственными связями.

-- Я хотела изъявить благодарность за приглашение...

-- О! Это того не стоит. Тем более, что Николь настаивала, чтобы я представил вас друг другу.

Он подвел ее к небольшому обществу, беседующему на светские темы. Приятная дама лет сорока пяти отвлеклась, подходя к Оливии и ее провожатому.

-- Николь,-- сказал ей он,-- разреши представить тебе мою племянницу, Оливию. Оливия, это -- моя жена, Николь Стэйтон.

Дамы обменялись приветственными улыбками.

Оливия еще не была знакома с леди Николь Стэйтон, бывшей миссис Гордон, овдовевшей три года назад, и затем, через год, вышедшей замуж за лорда Стэйтона, который и ввел ее и ее сына в высшее лондонское общество.

Это незнакомство было обусловлено нежеланием матери Оливии снять траур и вернуться к светской жизни после смерти мужа, которая случилась так же примерно три года назад, вскоре после первого и единственного появления в свете Оливии, где она тогда, восемнадцатилетняя, не до конца разобравшаяся в жизни девушка, даже и не произвела особого впечатления (в то время она и не предполагала, что через каких-то семь месяцев в ее жизни появится Ричард с его упоениями забвением, и так радикально изменит всю ее сущность и жизненный уклад...)

-- Дорогая,--сказала госпожа Стэйтон,-- Почему вы у нас совсем не бываете? Я так давно хотела с вами познакомиться...

-- Миледи, вы так любезны,-- ответила Оливия,-- но я уже так давно нигде не появлялась, что боюсь, что мое поведение покажется кому-нибудь неловким...

Миссис Стэйтон улыбнулась сочувственной улыбкой:

-- Я слышала, что графиня Арнгейм после смерти мужа уже не выезжала...

-- Да, мама носила траур и нас мало приглашали,-- заметила Оливия,-- а если и приглашали, то она отказывалась. Мама считала, что она слишком старомодна, а я слишком дурно воспитана.

-- Моя покойная сестра не любила приемов,-- заметил мистер Стэйтон и, обратившись к Оливии, добавил,-- но ты, я надеюсь, не будешь пренебрегать обществом так, как это делала она?..