— Да ты сама коза! Это мой бар, что хочу, то и делаю!

— Твой!? Как же! Корона не жмёт?

— Что?

— То!

— Оба притихли! — рявкнул Фил и пошел вершить правосудие по методу "сперва выписать пиздюлей всем, а потом выдать ещё раз, но уже порционно". — Что расхерачили?

— Расхерачила! — делая акцент на последней букве, произнес Ден, довольный как слон. — "Чивас Регал" за пятерку.

— И хер ли ты скалишься, упырь!? — пророкотал Фил, переводя взгляд на Гелю, ползающую на коленях с тряпкой, — Геля, твою мать! Как!?

— Он мне ее специально под руку поставил, Фил!

— А глаза тебе на что!? Ты бармен или рукожоп с полотенцем? Ну!?

— Бармен! — с вызовом ответила девушка, продолжая затирать лужу вискаря.

— Короче, оба торчите мне по бутылке "Чиваса"! Ты — палец Фила ткнул в Гелю, — за то, что разбила, а ты, — переключился на охреневшего Дена, — за то, что не досмотрел! Ты старший в баре, значит за все косяки с тебя первого спрашиваю! Сегодня оба на смену выходите и пашете, как проклятые! Ясно!?

— Фил, я с ней не буду работать! — взбрыкнул Ден. — Она ещё что-нибудь разобьёт…

— Будешь! Как миленький будешь! — оборвал его Фил. — А если разобьёт, то снова торчать оба будете! До тех пор, пока не вкуришь, что бар мой, а не твой! Всем все ясно!?

— Ясно, — пробурчал Ден, матерясь сквозь зубы.

— Ага! — кивнула Гелька, буквально светясь от счастья.

— Тогда оба тряпки в зубы и начали наводить блеск!

Ржу в кулак тому, что Гельке только на руку такое "суровое" решение и даже не сомневаюсь, что она ещё что-нибудь "случайно" разобьёт, чтобы поработать с Деном подольше, но предупредить Фила о возможном ущербе не успеваю. Достаю из кармана пиджака мобильный, играющий мелодию поставленную на Елю и подрываюсь сразу же, едва слышу ее переполошенный голос:

— Макс, ноги в руки и кабанчиком домой! На нашу квартиру!

— Еля! Десять минут!

35


Когда-нибудь точно разложусь сам или по моей вине разложится кто-нибудь другой, но "Вольвешник" вгрызается резиной в асфальт и проходит повороты, даже не накренившись, а я гоню домой, стараясь не накручиваться раньше времени и не думать о том, из-за чего могла так переволноваться Еля. Влетев на парковку, давлю педаль тормоза в пол и уже ножками, тем самым кабанчиком, только с наскипидаренной задницей, срываюсь к лифту, благодаря того, кто ехал на нем последним — двери раскрылись сразу после нажатия кнопки. Девятый этаж. Коридор в три шага. Дверь. Темнота в квартире, и голос вроде из спальни:

— Бегом сюда!

— Еля!?

Не снимая обуви врываюсь в комнату и, перешагнув порог, лечу в кровать, теряя равновесие и удивленно выдыхая от того, что с меня ещё в полёте куда-то слетает пальто, а шмякнувшись плашмя, оказываюсь прижатым.

— Попался! — выдыхает мне в губы.

— Еля? Что…

Мой вопрос глушит голодный поцелуй, а от довольного хихиканья, сопровождающего торопливое расстёгивание пуговиц, кукуха окончательно отъезжает в полное охреневание. Еля рвет пряжку моего ремня, жадно дыша в губы, и издает восторженный возглас, запустив руку в трусы и наткнувшись там на взбеленившицся член:

— О-о-о!!! Как же я по тебе соскучилась, мой хороший! И ты по мне тоже, да!?

— Е…

Все ещё не понимая, что за муха ее укусила и какого хрена она творит, пытаюсь мягко отстранить, но вместо этого сам лечу с катушек, услышав хриплое:

— Можно. Макс, я съездила. Нам можно!!! — одним движением стягивает штаны вместе с трусами и через мгновение вскрикивает, буквально обрушиваясь на меня. — О-о-о, боже мой! Боже мой, Макс!!! — и не дав насладиться этим моментом или хотя бы раздеться нормально, с ходу разгоняется в сумасшедший темп. — Господи! Я думала сдохну… Как я по тебе соскучила-а-а-а… А-А-А!!!

Елю выгибает дугой, и я кончаю, продержавшись на секунду дольше. Худший по продолжительности, но самый яркий секс в моей жизни. У меня перед глазами какой-то туман, сквозь который едва вижу счастливое лицо Ели. Она хватает воздух, вздрагивая и улыбаясь.

— Малыш, ты как? — спрашивает дрожащим голосом, впиваясь ногтями мне в плечи.

— Охрененно! А ты?

— Боже!!! Только не шевелись, а то я укончаюсь… Сука-а-а-а!!! — всхлипывает, запрокидывая голову от лёгкого толчка, и, продышавшись, хохочет, когда я вдавливаю ее бедра в свои. — Гаденыш! Макс! Ма-а-акс!!! Да что ты… О-О-О!!! ДА! ДА-А-А!!! Люблю тебя! Люблю тебя-а-а-а!!!

— И я люблю тебя, Еля!

— Ты мой ненасытный… Максик! Максик! МА-А-А-АКС!!!

Ее пальцы комкают мою футболку, а с губ срываются то стоны, то счастливый смех. Скидывает блузку, стягивает вниз лифчик и хрипит, выгибаясь, когда я губами обхватываю ее сосок и уже неторопливо ласкаю его языком.

— Макс… Ты завтра… Никуда…

— Нет… А ты?

— Я тоже… Господи… Какой кайф…

— А если так? — переворачиваюсь, роняя Елю на спину, и, выйдя почти полностью, медленно вхожу обратно, покусывая шею.

— Ещё!

— Так же?

— Да!

Ногти безжалостно вгрызаются в мою задницу, вдавливая все глубже и не давая выйти. Я чувствую, как мышцы ее лона сжимаются вокруг моего члена, а мозг взрывается от восторженного, захлебывающегося восторгом выдоха. Ее и моего. Они перемешиваются, сливаются в один, впитывают друг друга, растворяясь и растворяя в себе.

— Еля…

— Макс…

Пьяное счастье вибрирует на кончиках ее ресниц, губах, коже, и я пью его крохотными глотками, жадными поцелуями. Дышу им каждой клеточкой своего тела, а она тянется навстречу моим губам, протестующе вскрикивает, когда отстраняюсь, чтобы скинуть одежду с себя и ее, а потом обвивает руками и ногами, требуя ещё. И ещё, и ещё…

— Ты решила за один вечер закрыть все долги? — спрашиваю, рвано дыша, и смеюсь увидев ответ в шаловливых глазах.

— С процентами, Макс.

— Еля, я же сдохну.

— Да ладно? — опускает взгляд ниже и улыбается, проводя пальцем по вновь пульсирующему члену. — А мне кажется, что ты живее всех живых. И разве я говорю, что буду против дать любимому мужчине немного передохнуть? — толкает меня в плечо, заваливая на спину. Устраивается удобнее и, медленно насаживаясь, выдыхает, хрипя. — Люблю тебя, мой липкий мальчишка! Люблю тебя! Люблю…


На ватных, подкашивающихся ногах кое-как доползаю до кухни и радуюсь тому, что в кофеварке есть вода и зерна. Помню, что когда покупал, продавщица посоветовала попробовать в соседнем отделе один сорт, и я купил, бросил в коробку с кофеваркой и благополучно про него забыл, но, как оказалось, не зря. Ставлю две кружки, на поддончик, дважды жму иконку с надписью "espresso", выкрутив крепость на максимум, и перетекаю от шкафа к шкафу, ища сахар. Ноги, как не свои. Заплетаются и норовят подломиться, а когда нахожу баночку с желаемым, она едва не вываливается из пальцев. Фак! Ловлю ее, прижимая двумя руками к груди, и ржу — если отработка процентов, которых я не закрыл даже на треть, вымотала меня до последней капли, то что говорить про сам долг? Слишком драконовские условия и не менее драконовские аппетиты у Ели мне, конечно, только в кайф, но надо как-то намекнуть про рефинансирование или рассрочку. Ржу уже в голос, не боясь разбудить спящего сексуального, во всех смыслах, коллектора — обе двери закрыты и Еля вряд ли меня услышит и проснется, — вливаю в себя первую кружку, беру вторую и топаю на балкон курить. Естественно ничего на себя не надев. Во-первых, лишний воздух пострадавшим от пристального внимания органам не повредит, во-вторых, со стороны улицы стекла зеркальные, и в-третьих, а почему бы и да, если так хочется? Я у себя дома так-то.

По пути сгребаю мобильный, чтобы узнать как там прошла первая смена у "сладкой парочки" барменов его Величества, и давлюсь в трубку от истерики — Геля с ходу врубила форсаж, Ден уже через час положил на стол заявление на увольнение и был послан отрабатывать косяк с "Чивасом", а дальше случилось то, о чем я не успел предупредить — оба, прискипидаренные Филом, за одну смену отбили стоимость разбитой Гелькой бутылки чаевыми, но под самое закрытие ее шаловливые ручонки решили пожонглировать пузырем "XO", и он крайне случайно расхерачился, вгоняя обоих барменов в новые долги.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Твою мать! — гогоча, выдохнул я. — Она тебе точно бар перехерачит полностью, пока Ден не вкурит, что влип!

— Похуй! Это ещё не всё! — Фил выдержал театральную паузу и медленно, чтобы я прочувствовал всю соль, произнес. — Ден с утра накатал мне на нее жалобу. Знаешь за что? За сексуальные домогательства на рабочем месте и принижение чести и достоинства! — последнее предложение он буквально прокашлял и заржал гиеной. — За домогательства, прикинь! Я Гельке премию выпишу! Она Дена за одну смену пробесила больше, чем мы за все время! Гы-гы-гы!!! Клей, я в рамочку повешу! А лучше в баре! Гы-гы-гы!!!

— Скинь почитать, — проржавшись, попросил я.

— Не вопрос.

— И это, Филыч. Можешь ко мне заехать и привезти Пирата?

— А сам что?

— Да тут такое дело… Короче, Еля вчера к Веневитовичу сгоняла…

Закончить фразу я не смог. Трубка разорвалась новым приступом гогота, из которого я разобрал только одну фразу: "Бычка задрочили!" Все остальное терялось и рвалось на невнятное гыгыканье.

— Ма-а-а-ать! — шумно выдохнул Фил. — Вы сегодня решили мой день с самого утра сделать? Ты там живой хоть?

— Живой, — огрызнулся я.

— Не барагозь, братка. Я же за тебя радуюсь. Ты реально крут. Я бы столько не продержался. Может, что из продуктов привезти? Без подъебов спрашиваю, если что. На полном серьёзе.

— О, точняк! Филыч, секунду!