— Женевьева! — нетерпеливо воскликнул он.

— Что, Бенедикт? — спросила она, невинно глядя на него.

Бенедикт нахмурился. Эта рыжеволосая бестия — одна сплошная проблема. Он уже жалел, что заговорил с ней, когда они вышли из церкви после венчания, на котором были свидетелями.

Ему не давал покоя вопрос, почему он не хочет использовать Женевьеву в качестве прикрытия для своих шпионских дел. Ведь изначально он и собирался так поступить. Почему-то теперь стал относиться к Женевьеве не так, как к другим женщинам.

— Значит, завтра вечером пойдем в Воксхолл-Гарденз. Вы довольны? — Он строго посмотрел на Женевьеву. — Или вы имели в виду какой-нибудь другой вечер?

— Нет, завтрашний вечер вполне подходит, — кивнула она. — Значит, вы решили меня сопровождать? О, как это мило с вашей стороны!

— Мы побродим по саду часа два, а потом разъедемся по домам, — предупредил Бенедикт.

— А как насчет масок? Вы так и не ответили.

Он тяжело вздохнул, утомленный ее болтовней.

— Ну хорошо, если хотите, наденем маски, — нетерпеливо проговорил Бенедикт.

— О, конечно же! — воскликнула Женевьева, восторженно взглянув на него.

Он окинул ее осуждающим взглядом:

— Хочу предупредить — даже если мы наденем маски, нет никакой гарантии, что нас никто не узнает.

Женевьева удивленно подняла брови:

— Может быть, вы не хотите, чтобы кто-то увидел нас вместе? Например, для этого есть… веские причины?

— Даже если есть веские причины, почему это должно вас волновать? — спросил он.

Волновало ли ее это? Безусловно. Во всяком случае, так ей казалось.

Этим вечером Бенедикт стал для Женевьевы спасителем. Ведь если бы не он, неизвестно, что с ней могло бы произойти. Кто бы мог подумать, что граф Сэндхерст дойдет до такой низости. После сегодняшнего вечера Женевьева не сомневалась в том, что при необходимости Бенедикт всегда придет ей на помощь. Но при этом Женевьеве не хотелось навязываться ему, мешать его личной жизни.

— Может быть, у вас действительно есть веские причины не хотеть, чтобы нас видели вместе? — проговорила она, ее длинные ресницы затрепетали.

Бенедикт окинул ее взглядом с высоты своего огромного роста.

Я вам уже объяснил, что у меня нет причин опасаться появляться с вами в обществе. Но это не означает, что я намерен проводить все свое свободное время с вами.

Ведь она могла решить, что, поскольку у него нет любимой женщины, он будет проводить с ней вечера и следить, чтобы она не наделала глупостей. Только этого не хватало!

— Ну, тогда до завтрашнего вечера, — сказала Женевьева.

— До завтрашнего вечера, — эхом отозвался он. — А теперь позвольте помочь вам сесть в карету. Я должен быть уверен, что вы поедете домой, а не куда-нибудь еще. Тогда я смогу отправиться по своим делам со спокойной совестью.

— Вы едете куда-то развлечься? — спросила Женевьева.

«Развлечься. Кажется, она просто одержима этим словом», — нахмурившись, подумал Бенедикт.

Господи, ну что за попрыгунья, одни развлечения на уме. Впрочем, для такого поведения у нее есть причины. Возможно, все объясняется тем, что она прожила много лет в полном отсутствии развлечений. Женевьева больше похожа на юную девушку, первый раз принявшую участие в сезоне, чем на вдову богатого герцога. А может быть, это происходит потому, что Джошуа Форстер обращался с ней слишком жестоко? От этой мысли Бенедикта бросило в дрожь.

Однако, несмотря на жестокое обращение и несчастливый брак, Женевьева осталась наивной и жизнерадостной. И это хорошо. Раздражение Бенедикта понемногу проходило. Они уже успели дойти до кареты Женевьевы. Он шутливо щелкнул ее по вздернутому носику.

— Да, я еду развлечься. Но вы не сможете поехать туда вместе со мной. Женщинам там не место, малышка, — со смехом заявил Бенедикт.

— Вы едете в дом терпимости? — удивленно посмотрев на него, спросила она. — Но я всегда мечтала…

— Пожалуйста, только не говорите: «Я всю свою жизнь мечтала там побывать», — тяжело вздохнул Бенедикт.

— Нет, конечно же я никогда не хотела побывать в таких местах. Это было бы неприлично. Просто интересно…

— Нет, я не собираюсь в дом терпимости, Женевьева, — укоризненно глядя на нее, ответил Бенедикт. — А даже если бы я и ехал, ни за что не стал бы обсуждать это с вами. — Его передернуло от одной мысли обсуждать подобные темы с Женевьевой. — Многие дамы нашего круга упали бы в обморок, если бы я посмел упомянуть в их присутствии о подобном заведении. Да, мы, мужчины, обсуждаем подобные вещи друг с другом, но никак не с дамами.

— Значит, вы не считаете меня леди, коль скоро я задаю такие вопросы?

Бенедикт ненадолго задумался. Нет, Женевьева, вне всякого сомнения, леди до кончиков ногтей. В чем-то гораздо благороднее дам его круга. Просто очень наивна и не всегда понимает, что уместно, а что нет. Она ранима и беспомощна как маленький ребенок. Кто угодно может обидеть ее. По мнению Бенедикта, это куда лучше лицемерия остальных дам, вполне искушенных в любви и отношениях с мужчинами. Всякий раз в разговоре с ними он заранее знал, что они скажут. Женевьева же, напротив, каждый раз поражала его каким-нибудь странным и по-детски наивным высказыванием.

— Нет, вы настоящая леди, — проговорил он наконец. — Просто ваше мироощущение очень сильно отличается от мироощущения женщин моего круга. Вы очень простодушны и неопытны. Только и всего.

— Это хорошо или плохо? — Женевьева взглянула на него с подозрением. Ей казалось, что Бенедикт решил посмеяться над ней. Если так, наверное, не стоит идти с ним в Воксхолл-Гарденз. До завтрашнего вечера еще есть время все обдумать и проанализировать, так что беспокоиться пока не о чем.

— Это и хорошо, и плохо, — иронически улыбнулся Бенедикт. — Вы летите на огонь словно бабочка. И рискуете когда-нибудь опалить свои крылышки.

Женевьева покраснела:

— А я могу опалить крылышки, отправившись в Воксхолл-Гарденз с вами?

— Нет, я для этого слишком стар и устал от жизни, — тяжело вздохнув, сказал Бенедикт. — Не беспокойтесь, малышка.

Женевьева внимательно посмотрела на Бенедикта. Да, судя по всему, он искушен и в жизни, и в любви. Но что-то ей подсказывало, что ему можно было доверять. Ведь сегодня вечером он был так добр по отношению к ней и искренне беспокоился о ее участи. Значит, этот мужчина по-настоящему благороден и не позволит себе ничего лишнего по отношению к беззащитной женщине.

Женевьева ласково улыбнулась ему:

— Я с нетерпением жду нашей встречи в Воксхолл-Гарденз. До завтра, Бенедикт. — С этими словами она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

Помахав рукой ему на прощание, она направилась к своей карете. Приказала кучеру трогаться, все еще улыбаясь каким-то своим мыслям, и оглянулась. Бенедикт стоял у своей кареты, нахмурившись. Судя по всему, его смутил поцелуй.

Женевьева вспомнила, что завтра она будет в Воксхолл-Гарденз с Бенедиктом, и опять счастливо улыбнулась.

* * *

— Как вам удалось пройти? Я дала дворецкому твердые указания отвечать вам, что меня нет дома, — сказала Женевьева.

Разговор происходил в холле ее лондонского дома. Она с нескрываемой неприязнью смотрела на незваного гостя, пожаловавшего к ней на следующее утро после бала. Женевьева спрятала руки за спину, чтобы гость не увидел, как они дрожат. Неожиданный визит очень взволновал и даже испугал ее.

Все утро Женевьева принимала гостей. Множество джентльменов пришли к ней засвидетельствовать свое почтение. Они дарили ей цветы и шоколадные конфеты, говорили комплименты. Многие дамы, бывшие на балу у леди Хаммонд, тоже нанесли ей визит. Женевьева понимала, что ими движет любопытство. Ведь Бенедикт Лукас не танцевал с дамами уже много лет. А тут, не задумываясь, пригласил ее на танец. При мысли о том, что она стала единственной, кого он пригласил, Женевьеву переполняло странное волнение.

Дамам не давал покоя вопрос, провела она ночь с Бенедиктом Лукасом или нет. Но из деликатности они не решались спросить ее об этом.

Хотя Женевьева понимала, что стала популярна в свете только благодаря танцу с Люцифером, внимание общества было ей приятно.

Тем не менее неожиданный визит молодого джентльмена, который в эту минуту стоял перед ней, был крайне неприятен.

— Да, ваш дворецкий сказал, что вас нет дома. Но, как я вижу, он ошибся. Ведь вы все-таки дома, — насмешливо улыбаясь, проговорил Уильям Форстер, сын Джошуа и пасынок Женевьевы.

Он с презрением взглянул на смущенного потерянного дворецкого, стоявшего рядом.

— Вы можете идти, Дженкинс. — Женевьева ободряюще улыбнулась пожилому дворецкому.

Когда тот вышел, она опять недовольно взглянула на незваного гостя.

Уильяму было двадцать девять лет. Внешне он очень напоминал своего отца. Это сходство всегда удивляло и даже пугало Женевьеву. Он никогда не скрывал ни своей неприязни к ней, ни своего недовольства по поводу второго брака отца. Женевьева тоже была не в восторге от второго брака отца Уильяма. Это было единственное, в чем они сходились.

Пасынок надменно взглянул на нее.

— От своих близких знакомых я слышал, что последние шесть недель вы ни в чем себе не отказываете и получаете удовольствие от сезона в полной мере. Иногда ваше стремление развлечься берет верх над здравым смыслом, — насмешливо проговорил Уильям.

— Как вы смеете шпионить за мной? — рассердилась Женевьева. Легкая краска залила ее щеки. Ну нет! Хватит! Она достаточно натерпелась от Джошуа и не позволит Уильяму запугивать ее так же, как когда-то запугал его отец.

— Я и не думал шпионить за вами, — презрительно глядя на нее, ответил Уильям. — Просто весь свет знает, что вы вместе с двумя своими безмозглыми подружками развлекаетесь, ни в чем себе не отказывая.