— Я не понимаю, что вы имеете в виду?

— Если бы все солдаты в полку, где мне пришлось служить, были такими же храбрыми и мужественными, как вы, Женевьева, мы бы выиграли войну с корсиканцами на несколько лет раньше, — с искренним чувством пояснил Бенедикт. — И это не комплимент, поверьте, это действительно так.

Краска смущения залила ее бледные щеки.

— Если человек выжил в битве, это еще не говорит о его храбрости.

Бенедикт нежно погладил ее по щеке:

— Дело не только в том, что вы выжили. Хотя и это само по себе показывает невероятную силу духа. Но вы не просто уцелели, но и сумели не озлобиться на весь мир. У вас нет желания отомстить людям, которые мучили вас столько лет. Я считаю, вы проявили самый настоящий героизм, — с искренним чувством проговорил Бенедикт. Несмотря ни на что, он не мог до конца поверить в невероятную силу духа этой хрупкой на вид женщины.

Женевьева сразу же поняла, что имел в виду Бенедикт. Он тоже пережил страшную трагедию, но, в отличие от нее, озлобился и поклялся во что бы то ни стало найти убийцу, даже если на это уйдет вся жизнь.

— Если бы я затаила злобу на Джошуа и Уильяма или желала им отомстить, это пагубно сказалось бы на мне, а не на них. Такие чувства разрушают душу того, в чьей голове бродят подобные мысли, — мягко проговорила она. — Не стоит желать никому зла.

— Тем не менее большинство людей озлобляются после пережитой трагедии, — тяжело вздохнул Бенедикт. — Я, например, не успокоюсь, пока не найду убийцу своих родителей. Для меня мысль о том, что преступник до сих пор не наказан, просто невыносима.

Женевьева нахмурилась. Ей вдруг стало очень его жаль.

— Я не хочу вмешиваться в ваши дела, но… Ваш крестный помогает расследовать обстоятельства их гибели, не так ли?

— Да, вы совершенно правы, — согласился Бенедикт. — И поверьте, он проделал огромную работу.

— А он опросил слуг, работавших в доме ваших родителей?

— Думаю, да. Более того, я в этом совершенно уверен, — кивнул он. Мрачное выражение не сходило с его лица. — Насколько помню, Эрику Каргилу не удалось опросить только двух слуг. Я узнал это несколько месяцев спустя, когда стал проводить собственное расследование. Первые месяцы после гибели родителей я был не в состоянии этим заниматься.

— Почему ему не удалось опросить тех двоих? Это странно, вы не находите?

— Он не смог их найти, они взяли расчет и перешли к другим хозяевам, — пожав плечами, объяснил Бенедикт. — И я их прекрасно понимаю. Мало кто захочет оставаться в доме, где произошло двойное убийство.

— А вы уверены, что они действительно стали служить у других господ?

— Женевьева, на что вы намекаете?

— Просто я знаю, что слугам порой известно гораздо больше, чем думают их господа, — поморщилась она. Судя по всему, вспомнила о чем-то очень неприятном. — Например, когда меня запирали в спальне, повар передавал мне через служанку еду и воду.

— Когда вас запирали в спальне? Что вы имеете в виду?

— Пожалуйста, давайте оставим этот разговор, мы уже достаточно говорили о моем прошлом. Мне неприятна эта тема.

— Хотите вы этого или нет, я все равно узнаю, кто запирал вас в спальне! — вскричал Бенедикт, на шее у него нервно забилась жилка. — Хотя я и так уже догадался, кто это делал. Можете не отвечать. Я все понял по выражению вашего лица.

В его взгляде мелькнула скрытая угроза. Он представил, что сделает с Уильямом Форстером, как только встретит его. А произойдет это, скорее всего, очень скоро.

Глава 13

— Извините, что прерываю ход ваших мыслей, но вы делаете мне больно, — вывел Бенедикта из раздумий голос Женевьевы.

Он вернулся к реальности и взглянул на нее. Погрузившись в свои мысли, чуть было не сломал ее хрупкие изящные пальчики. О боже! В ужасе глядя на Женевьеву, он принялся осматривать ее поврежденную руку.

— Господи, какой я болван! — простонал он. — Ваша рука, я совсем о ней забыл. Простите меня.

— Не волнуйтесь, с рукой все в порядке. Успокойтесь. Но давайте лучше вернемся к нашему разговору.

— К какому? Что вы имеете в виду? — Бенедикт непонимающе посмотрел на нее. Он еще не до конца пришел в себя.

— Я советовала бы вам разыскать тех двух слуг, которых не удалось допросить.

— Вы считаете, они могли что-то видеть? — нахмурившись, спросил он.

— Я думаю, они могут помочь в вашем расследовании. Разыщите и допросите их. Возможно, они вспомнят что-нибудь, что поможет напасть на след убийцы.

Бенедикт с нежностью посмотрел на нее. Его тронуло искреннее участие. Она просто удивительная женщина!

— Почему вы так смутились, Женевьева? — ласково спросил он, увидев, что краска стыда залила ее бледные щеки. — Уверяю вас, я благодарен за любую деталь, которая может помочь расследованию.

— Вам не за что меня благодарить, — со вздохом возразила Женевьева. — Кто знает, возможно, я ошиблась и эти двое ничего не знают.

— Или они действительно что-то знают. И если это так, я буду вам очень благодарен за дельный совет. Я тронут вашей заботой.

— Как я могла не проявить заботу по отношению к вам?! — искренне воскликнула Женевьева. Смущение ее росло с каждой минутой. — Я представляю, что вы чувствуете все эти десять лет. Ведь ваших родителей жестоко убили, а вы даже не знаете, кто это сделал. Тут есть от чего прийти в отчаяние.

— Все равно я очень благодарен вам за заботу, — повторил Бенедикт. — Кстати, я хотел бы, чтобы ваше «легкое любовное приключение» произошло именно со мной.

— Неужели? — Глаза ее расширились от удивления. — Вы этого действительно хотите?

— Да, — кивнув, уверил ее Бенедикт. — И да поможет мне Бог.

— Это было бы здорово, — с улыбкой проговорила Женевьева.

— Вы так считаете? — спросил он, увидев в ее глазах прежний задорный огонек.

— Завтра я бы хотела отправиться вместе с вами в парк в вашей карете.

— Я никогда в жизни не ездил в парк в своей карете, — нахмурившись, возразил он.

— Знаю. Именно поэтому я и хотела сопровождать вас, когда вы впервые поедете в парк в своей карете.

— Ах вы распутница. — Бенедикт с притворным осуждением покачал головой. — Тогда я хотел бы поужинать сегодня вместе с вами.

— Вы хотите поужинать со мной здесь, у меня дома? — Улыбка сошла с лица Женевьевы.

— Мне кажется, любовники должны ужинать вместе, не так ли? — спросил Бенедикт.

Женевьева избегала смотреть ему в глаза. Краска опять залила ее бледные щеки. Она была смущена.

— Но ведь сегодня… сегодня вы убедились сами, что я не могу быть настоящей любовницей. И не только вашей. Близость с мужчиной вызывает у меня непреодолимый ужас, — сбивчиво заговорила она.

— Вы ошибаетесь. Сегодня я понял, что вы очень добрая и отзывчивая женщина. Сделать вас своей любовницей для меня было бы честью, — заверил он.

— Но… — смущенно опустив глаза, начала она.

Бенедикт приложил палец к ее губам, не дав договорить.

— Вы очень добрая и отзывчивая, — повторил он. — Постепенно я научу вас наслаждаться физической близостью. Когда-нибудь вы поймете, что она не всегда приносит женщине боль и страдания.

— Вы уверены, что у меня это получится? — Женевьева покраснела еще больше. Она не привыкла разговаривать с мужчинами на подобные темы. Хотя и понимала, как это смешно. Ведь она сегодня столько всего поведала Бенедикту. — Я в это уже не верю. — Ей вспомнилась их сегодняшняя неудавшаяся близость, и глаза ее наполнились слезами.

Неужели она никогда не сможет получить удовольствие, занимаясь любовью? После их любовных игр она думала, что с ним сложится по-другому. Она не боялась его ласк и даже первый раз в жизни получила удовлетворение.

Женевьева грустно покачала головой:

— Боюсь, у вас просто не хватит терпения дожидаться, когда я созрею.

— Но вы позволите мне хотя бы попытаться? — шутливо щелкнув ее по носу, спросил Бенедикт.

— Только в том случае, если вы решили остаться со мной не из жалости, — тяжело вздохнула она.

— С чего вы решили, что я с вами из жалости? Я испытываю к вам сильное сексуальное влечение. Можете убедиться в этом сами, если не верите. — С этим словами Бенедикт взял Женевьеву за руку и положил ее ладонь себе на пах. Сквозь тонкую ткань брюк Женевьева почувствовала, что плоть затвердела от возбуждения.

— Вы хотите меня даже после всего, что я вам рассказала? — с заблестевшими от восторга глазами спросила Женевьева. — И вас не оттолкнул мой рассказ, не вызвал отвращения? Я не стала вам неприятна?

— Вызвал отвращение? Стали мне неприятны? — Бенедикт укоризненно покачал головой. — Почему вы так думаете? Что вы могли сделать, совсем юная девушка, попав в руки к этим двум негодяям? Плохо же вы меня знаете!

— Простите, если я вас обидела.

— Вы не обидели меня, нисколько. И знайте, Женевьева, отныне я стану вашим защитником. Плохо придется любому, кто захочет причинить вам хоть малейший вред. Я…

— Бенедикт, — перебила она, — я не переживу, если из-за меня с вами что-нибудь случится. — Женевьева понимала, что Бенедикт не успокоится, пока не поквитается с Уильямом Форстером, и очень боялась за него. Ее пасынок — страшный человек.

— Вы боитесь, что я не смогу поужинать с вами, если со мной что-нибудь случится? — Он посмотрел на нее с ироничной улыбкой.

В его голосе Женевьева уловила намек на то, что она все еще желанна для него, и зарделась от удовольствия.

— Я распоряжусь, чтобы нам подали роскошный ужин, — с улыбкой сказала она. — Вам будет удобно поужинать со мной в восемь тридцать?

— Конечно, — кивнул он. — Можно я поцелую вас на прощание?

Сердце радостно забилось в груди Женевьевы. Подумать только! Бенедикт опять поцелует ее! Может быть, все не так уж и плохо, если ей так нравятся его поцелуи и она совсем не боится их. Может быть, когда-нибудь она сможет отдаться ему? И у них будут нормальные отношения. И они станут любовниками в полном смысле этого слова.