Джон Коффи Хейс и санитар прибыли, когда уже стемнело. В лагере горели костры, враждующие стороны прервали бой на ночь. В воздухе по-прежнему стоял густой дым; время от времени раздавались дерзкие одиночные выстрелы.

К огорчению капрала, Хейс узнал Ника.

— Это один из моих рейнджеров, капрал. Неужели, глядя на техасца, вы не в состоянии понять, кто перед вами? Посмотрите — у него на поясе новые «кольты», табельное оружие рейнджеров, а не мексиканских солдат.

Худощавый и невысокий — его рост составлял всего сто семьдесят два сантиметра, — Хейс имел истинно командирскую внешность, благодаря которой казался более крупным. У него были черные глаза и волосы, высокий красивый лоб. От полковника исходило ощущение властности и силы. Никому из подчиненных Хейса не пришло бы в голову усомниться в правильности его приказа или умении руководить людьми.

Явно раздраженный, Хейс указал пальцем в сторону Ника:

— Черт возьми, на нем целый арсенал. Вам повезло, капрал, — он мог сделать из вас решето.

Униженный и напуганный капрал что-то пробормотал в ответ и посмотрел на Ника с яростью.

— Да, сэр. — В его голосе прозвучала ненависть, а выражение лица было воинственным. — Я не рассмотрел его с близкого расстояния.

— Вам следовало это сделать. Тогда не пришлось бы беспокоить меня. — Хейс покачал головой. — В следующий раз шевелите мозгами. Вы свободны, капрал.

Хейс повернулся к Нику. Пожав плечами, Кинкейд протянул кожаную сумку:

— Я снял ее с убитого курьера.

Слегка подняв брови, Хейс взял сумку. Кожа местами обуглилась и была залита кровью, на застежке засохла грязь.

— Хорошая работа, Кинкейд.

Ни один из них не заговорил об опасности, которой подвергал себя Ник, чтобы доставить донесения своему командиру. Она была неотъемлемой частью той работы, выполнения которой ждали от разведчика. Ник служил у Хейса со времен обороны Сан-Антонио, с одинаковой яростью и мрачной решимостью сражался с мексиканцами, команчами и апачами. Техасских рейнджеров иногда упрекали в недисциплинированности, но характер выполняемой ими работы делал невозможным соблюдение формальностей устава. Офицеров в этих частях не назначали, они доказывали свои способности делами, закалялись в пожаре сражений. Хейс был одним из лучших командиров и пользовался у своих людей большим уважением.

Полковник кивнул в сторону Патрика Райена:

— Где ты его нашел?

— На поле боя. — Ник нахмурился. — Он говорит, что оказался там случайно.

— Хороша случайность.

Хейс изучающе посмотрел на раненого, опустился возле него на колено. Задал Райену несколько вопросов и получил те же ответы, что и Ник. Спустя мгновение Хейс кивнул и поднялся. Отведя Ника в сторону, произнес:

— Это звучит достаточно глупо, чтобы быть правдой. Проверь все.

Ник усмехнулся. Рейнджеры обязаны быть недоверчивыми.

Прибывшие санитары положили Райена на носилки. Ослабевший штатский жадно ловил ртом воздух. Остановив жестом санитаров, он сжал руку Ника, с неожиданной силой потянул его к носилкам.

— Мне надо… кое-что сказать.

— Поберегите силы, Райен. Я зайду в палатку хирурга, когда вам станет лучше.

— Нет. Возможно, мне не станет лучше. — Пальцы Райена стиснули рукав Ника. — Если я не выкарабкаюсь… вы должны сообщить моей семье. Пожалуйста… обещайте… что сделаете это.

— Я прослежу за тем, чтобы они узнали, что с вами случилось.

— Кое-что еще.

Дыша с присвистом, Райен достал из внутреннего кармана куртки пухлый сверток. Он был влажным, запачканным кровью и перевязан шнурком. Райен протянул его Нику, пробормотав:

— Для моей дочери… Виктории.

Ник посмотрел на небольшой пухлый сверток в промасленной бумаге и нахмурился:

— Что тут?

С гримасой боли на лице Райен стиснул пальцами руку Ника.

— Немного денег… от сделки… и бумаги. Подержите это у себя… пока я не умру… или попрошу вернуть.

— Не беспокойтесь. А теперь отправляйтесь с санитарами. Вы сами сможете отдать сверток семье.

Ник махнул рукой, разрешая забрать Райена, а затем отдал сверток на хранение полковнику Хейсу. Ник не был уверен, что Райен переживет эту ночь, не говоря уж о войне, да и сам не очень-то рассчитывал уцелеть.

Утром бой переместился из прерии под Пало-Альто к Ресака-де-ла-Пальма и стал еще более яростным. Он закончился поражением мексиканцев, которые при поспешном отступлении бросили немало убитых и раненых: пехота оставляла орудия и повозки, кавалерия потеряла большую часть лошадей. Американцам досталось немало трофейного оружия. Мексиканцы испытывали нехватку провизии и воды, алчные соотечественники крали армейские запасы и перепродавали их войскам по высокой цене. К тому времени когда мексиканская армия добралась до Линареса, из пяти тысяч солдат генерала Аристы сохранили боеспособность менее трех тысяч. Похоже, после сражения под Аламо мексиканцы забыли о меткости и отваге американских солдат.

В американской армии насчитывалось шесть тысяч шестьсот бойцов.

Когда противник перестал угрожать форту Браун, Ник зашел в полевой госпиталь навестить Патрика Райена. Ирландца перевели в барак для выздоравливающих; он чувствовал себя лучше, чем можно было ожидать.

— Вынуть пулю не удалось, но он крепкий малый, — сказал хирург, покачав головой. — В таких случаях ничего нельзя предсказать. Визит его ободрит. Он спрашивал о вас, Кинкейд.

В бараке, среди коек с ранеными, Ник чувствовал себя неловко. Он не знал, как вести себя здесь, как поддерживать беседу. В первые минуты, проведенные возле койки Райена, он переминался с ноги на ногу, мечтая оказаться в каком-нибудь другом месте.

Райен, казалось, не замечал этого. Он радостно приветствовал гостя и даже попытался улыбнуться.

— Видно, мой час еще не пробил, а, Кинкейд?

— Пожалуй, так.

Ник протянул Райену его сверток, не упомянув о том, что полковник Хейс уже позволил себе просмотреть бумаги раненого.

— Вот ваши деньги. Вы увидите, что все они на месте.

— Я в этом не сомневался. — Райен задумчиво посмотрел на Ника, положившего сверток на тонкое одеяло. — Человек, остановившийся на поле боя, чтобы спасти незнакомца, не может быть вором.

Ник пожал плечами.

— Я бы не стал полагаться на это, мистер Райен. Сейчас многие нечестные люди уворачиваются от пуль.

— Да, но мало кто готов рисковать своей жизнью ради незнакомого человека. — Райен слегка пошевелился, его лицо исказила гримаса боли. — Хирург сказал мне, что я скорее всего выживу, хотя изрядно помучаюсь и долго проваляюсь на койке. К сожалению, я не смогу вернуться домой так скоро, как надеялся, однако если бы не вы…

— Где ваш дом? — Не желая выслушивать слова благодарности, Ник преднамеренно сменил тему.

Голос Патрика Ранена зазвучал увереннее.

— В Калифорнии. У меня там асиенда, пастбища и виноградники. Прекрасное место. Я назвал его Буэна-Виста. Буду рад видеть вас у себя, если вы окажетесь в Монтерее, мистер Кинкейд.

— Я это запомню.

Ник вежливо, хотя и с легким нетерпением, слушал Райена, рассказывавшего о доме, сыне и красавице дочери.

— Виктория сейчас в Бостоне, она живет у моего брата и учится в школе. Но скоро вернется — как только война закончится и вопрос о власти будет решен.

— У меня складывается впечатление, что вы не хотите, чтобы Калифорния стала частью Соединенных Штатов, мистер Райен.

Растерявшийся Райен медленно произнес:

— Конечно, меня немного волнует судьба моей калифорнийской собственности. Женившись, я стал калифорнийцем. Так здесь принято. Я сменил религию с протестантской на католическую ради моих свояков. Даже взял другое имя. В Калифорнии меня знают как дона Патрисио Райена-Монтойю — это девичья фамилия моей жены. Мне пришлось взять такое же гражданство, как у моей супруги. Но сейчас Монтерей в руках американцев, и я подчинюсь неизбежному. В конце концов, я не имею ничего против присоединения этих земель к Соединенным Штатам, если только новые власти признают мои права на недвижимость.

Ник помолчал. Хейс говорил, когда поручал Нику установить истину, что Райен, похоже, прибыл в Пойнт-Исабель, чтобы продать современное, наиболее эффективное оружие мексиканской армии. Доказательства отсутствовали, но их необходимо было получить.

— Скорее всего Райена привела на поле боя именно эта сделка, а не глупость, — сухо заметил Хейс, и Нику пришлось согласиться.

Но сейчас Патрик Райен рассказывал о своей дочери и креольце, за сына которого он хотел выдать ее замуж, — о настоящем джентльмене, крупном землевладельце и пылком патриоте, чьи угодья примыкали к Буэна-Висте.

— Это не будет похоже на братание с врагом? — спросил Ник и тут же отметил, что лицо Райена залилось краской.

— Вовсе нет, — выдавил из себя ирландец. — Дон Луис умен. Он охотно подчинится американским властям. Большинство калифорнийцев относятся к американцам с большей симпатией, чем к жесткому мексиканскому правительству. В последнее время назревали мятежи. Дон Луис и его сын подготовили недавнее свержение мексиканского губернатора Микелторены и поддержали назначение на эту должность калифорнийца Рио Пико. Даже такой влиятельный человек, как Мариано Вальехо, ратует за аннексию, с энтузиазмом поддерживает это решение.

— Пока что этот вопрос остается открытым, верно?

Патрик Райен пристально посмотрел на Кинкейда, как бы заново оценивая его.

— Возможно, я ошибся относительно вас. Но лишь частично. Ваше мужество нельзя подвергать сомнению, и я до сих пор не знаю, как отблагодарить вас за мое спасение.

— В этом нет нужды. Я сделал бы это для любого человека.

— Да, именно это восхищает меня больше всего. — Райен посмотрел на сверток, лежащий на одеяле, потом снова перевел взгляд на Ника. — Я бы очень хотел, чтобы вы приняли маленький подарок.

Ник выпрямился.