– Такая молодая, красивая женщина – и такой цинизм, – тихо произнес Энтони, и глаза его блеснули.

Элеонору тут же обдало жаром, и она быстро отвернулась, чтобы Энтони ничего не понял по ее лицу.

– В любом случае, Саманта, сейчас это все только разговоры, а когда дойдет до дела, твоя мама наверняка захочет сопровождать тебя. Первый светский сезон дочери – какая мать такое пропустит?

Элеонора заметила, что при этих словах энтузиазма у девочки поубавилось, но Саманта только кивнула и грустно проговорила:

– До дебюта еще далеко. А мне так хочется побывать в Лондоне! И в Италии, наверное, тоже замечательно.

– Италия – красивая страна, – согласилась Элеонора. – И мне, и Эдмунду там очень понравилось. Когда-нибудь ты сама туда поедешь, если захочешь.

Саманта затаила дыхание:

– Правда?

– Да. Когда я закончила школу, отправилась в путешествие по Европе, и тебе тоже советую. Искусство, история, музыка – там столько всего интересного! Путешествия – неотъемлемая часть образования. – От одного воспоминания глаза у Элеоноры засверкали.

Они с Самантой погрузились в увлекательную беседу, перечисляя достопримечательности, которые можно увидеть в Европе. Этой темы им хватило на всю оставшуюся дорогу до деревенской церкви. Сидевший напротив лорд Нил просто наблюдал, как они разговаривают, только время от времени прибавляя что-то от себя, и то лишь когда к нему обращалась племянница.

Надо сказать, зрелище перед лордом Нилом предстало весьма приятное. Сегодня Элеонора была одета во все черное, из драгоценностей – один простой медальон из золота. Но такая женщина в дополнительных украшениях не нуждается, а строгий цвет чудесно оттеняет ее драматическую красоту. Каждый раз, когда он ее видел, совершенство Элеоноры поражало Энтони, будто впервые.

Однако эта женщина была не только красива. Элеонора отличалась остроумием, и любая беседа с ней превращалась в увлекательную игру – превозносила ли она красоты Италии или обменивалась с ним ядовитыми выпадами. Неудивительно, что Эдмунд влюбился в нее. Странно, что его примеру не последовала добрая половина высшего света. Энтони всегда считал себя более устойчивым, чем большинство мужчин, которые чаще руководствовались призывами плоти, нежели здравым смыслом, однако спустя несколько минут наедине с Элеонорой уже целовал ее, не думая о последствиях.

Даже сейчас, вспоминая их поцелуй, Энтони чувствовал, как его охватывает желание. Глупо убеждать себя, будто это было его сознательное решение, а чары Элеоноры здесь ни при чем. Энтони отдавал себе отчет в том, что не должен целовать ее, однако голову затуманила страсть.

Хуже того – Элеонора заставила Энтони усомниться в собственной правоте. Слушая их разговор с Самантой, Энтони невольно задумался: а вдруг он с самого начала ошибался в ней? Лорд Нил сел с ними в карету, потому что хотел защитить племянницу от махинаций Элеоноры. Однако та удивила его, не воспользовавшись возможностью подорвать влияние леди Гонории на дочь. Хотя Элеонора явно ее раскусила – высказалась она очень корректно, однако Энтони сразу понял, что она имела в виду, когда уверяла – Гонория, без сомнения, переменит свое решение относительно дебюта. Сейчас она, конечно, притворяется немощной – Гонория предпочитала блистать в маленьком мирке кентской деревни, а не затеряться в огромном Лондоне. Кроме того, Энтони подозревал, что сестру не прельщает перспектива быть отодвинутой на второй план и ограничиться скромной ролью дуэньи. Но стоит Саманте заикнуться, что Элеонора с удовольствием представит ее в свете, и тогда Гонорию уже ничто не остановит.

Однако Элеонора не стала заострять внимание на ее недостатках. Наоборот, о матери Саманты она говорила исключительно с уважением и даже предложила удобное оправдание тому, что, как все они знали, было просто корыстью, – для леди Гонории это был основной мотив при вступлении в брак.

Элеонора с легкостью могла настроить Саманту против матери и подчинить ее своему влиянию. По натуре она обаятельнее и больше располагает к себе, вдобавок Элеонора сможет стать для Саманты взрослой подругой, не подавляющей и не ограничивающей свободу девочки. Видит бог, общение с подобной женщиной бедняжке не помешает. Насчет материнских чувств Гонории Энтони не питал никаких иллюзий. Однако Элеонора предложила Саманте дружбу, не стараясь сделать ее пешкой в игре против леди Гонории.

С другой стороны, благоразумно напомнил себе Энтони, такое поведение может, напротив, свидетельствовать о ее мастерстве в манипулировании людьми. Кто поручится, что этим разговором с Самантой она не заложила основу, которой позже воспользуется, дабы вбить клин между матерью и дочерью? А своей осмотрительностью Элеонора вынудила Энтони усомниться в правильности его выводов. Если она привлечет его на свою сторону, то сможет с легкостью добраться до наследства Саманты. Несомненно, Элеонора понимает, что он мигом заметит подтасовку в приходно-расходных книгах и узнает, если она присвоит часть денег себе. А стоит Элеоноре поймать его в свои сети, и с деньгами она сможет вытворять все что угодно.

Кроме того, нельзя исключать, что теперь она нацелилась на него, посчитав более крупной добычей, чем сэр Эдмунд. Поцеловав ее, Энтони выдал себя – теперь Элеонора знает, он к ней неравнодушен. Нельзя исключать, что она решила сделать Энтони своим следующим мужем.

Разумеется, у нее ничего не выйдет. Энтони не из тех мужчин, что женятся на авантюристках, он не такой, как отец. Этот урок Энтони заучил еще в ранней юности. Ни одна женщина не сможет вертеть им как заблагорассудится.

Даже думать смешно.

Но Элеонора-то об этом не знает. Вне всяких сомнений, она уверена в собственной красоте и очаровании и считает, что способна даже из недоброжелателя сделать своего поклонника. В таком случае Элеонора получит гораздо больше, чем только шанс поживиться деньгами Саманты. Теперь все сходится, и стало понятно, для чего она привезла с собой этого итальянского франта. Видимо, рассчитывала пробудить в Энтони ревность.

– Дядюшка! Почему вы так нахмурились?

Из раздумий Энтони вывел голосок Саманты.

– Что? – Он попытался расслабиться. – Просто задумался об одной проблеме. Не обращай внимания.

У Элеоноры при одном взгляде на лорда Нила сложилось впечатление, что эта проблема – она. На протяжении всего разговора он не сводил с нее глаз, а когда задумчивый взгляд сменился мрачным и даже злобным, Элеонора окончательно уверилась, что причина в ней. Наверняка лорд Нил недоволен, что они с Самантой так хорошо поладили. Двух мнений быть не может, он поехал с ними для того, чтобы следить, что она будет говорить его племяннице. Каким бы дружелюбным ни показался ей лорд Нил во время поездки, нельзя забывать – это еще не означает, будто он проникся к ней теплыми чувствами. Судя по всему, лорд Нил просто решил усыпить ее бдительность, чтобы она перестала считать его врагом.

Элеонора наградила Энтони долгим холодным взглядом и вернулась к разговору с Самантой.

Спустя несколько минут карета замедлила ход, а вскоре и вовсе остановилась. Элеонора выглянула в окошко. Они прибыли на кладбище. Оно располагалось за деревенской церковью, строением из серого камня с башней времен норманнов, выдававшей древность строения. Возле крытого входа уже стояли сэр Малькольм, Дарио и леди Гонория. Последняя тяжело облокотилась на локоть Дарио, лицо ее теперь скрывала черная вуаль.

Элеонора высадилась из кареты и повернулась к кучеру, спустившемуся с высоких козел и державшему в руках шкатулку из тикового дерева. Лицо Элеоноры затуманила печаль, и она потянулась к этому предмету, содержавшему прах Эдмунда. Лорд Нил быстро подошел, чтобы помочь ей, и она позволила ему взять шкатулку. Пусть они ненавидят друг друга, но Элеонора не сомневалась, что он тоже любил Эдмунда.

Саманта пыталась сдержаться, но глаза ее сразу наполнились слезами. Элеонора успокаивающе обняла девочку за плечи, и они отправились на кладбище.

Викарий ждал их около семейного склепа Скарбро и произнес молитву над шкатулкой с прахом. После нескольких слов из Библии и короткого панегирика Эдмунду шкатулку поместили в склеп. Церемония была недолгая, но очень трогательная, и у Элеоноры в глазах стояли слезы. Леди Гонория, разумеется, рыдала не останавливаясь, прислонившись к надежному плечу Дарио. Элеонора не убирала руку с плеча Саманты, которая утирала слезы, тихо и медленно катившиеся по щекам. Лорд Нил же стоял как каменный – что, впрочем, было вполне предсказуемо.

Наконец они покинули гробницу – Дарио шел первым, поддерживая рыдающую Гонорию, остальные шагали следом. Выйдя за пределы кладбища, все на мгновение замерли, не зная, как себя вести и что сказать друг другу.

– По-моему, сейчас уже слишком поздно, чтобы обсуждать завещание Эдмунда, – осторожно начала Элеонора. К тому же ей ужасно не хотелось разговаривать с истеричной леди Гонорией. Церемония пробудила тяжелые воспоминания, сердце вновь пронзила боль, и Элеонора опасалась, что показная скорбь и природное упрямство матери Эдмунда вынудят ее наговорить лишнего, о чем потом придется жалеть.

– Да, да, – с чувством закивала леди Гонория. – Я не могу говорить о таких вещах сейчас, после того как… О дитя мое, мое дитя…

Причитания прервал новый поток слез.

Искоса глянув на Дарио, Элеонора заподозрила, что тому уже надоело исполнять роль утешителя.

– Только скажите, где здесь поблизости гостиница, и завтра мы с вами снова встретимся и все обсудим.

– Глупости. В гостиницу никто не поедет, в этом нет нужды. Она очень маленькая и наверняка не соответствует вашим стандартам, – возразил лорд Нил.

– Но, Энтони, в моем доме совсем нет места. – Гонория встревожилась, и теперь от слез не осталось и следа. – Ты же знаешь, у нас так мало комнат, не то что в Тедлоу-Парке, но оттуда мы были вынуждены уехать.

В первый раз Элеонора заметила проблеск эмоций на лице сэра Малькольма. С оскорбленным видом он отрывисто проговорил: