Джорджетт Хейер - Опасный маскарад

– Сэр, мой Питер, видимо, считает вас отъявленным ловеласом. А я надеялась, что вы всерьез подумываете о женитьбе!..

– Я подумываю, – промолвил сэр Энтони, – что вы явно напрашиваетесь на березовые розги, мой юный мальчик с пальчик.

Робин притворился испуганным.

– О, Прю, осторожно! Это уже второй раз, что ваша гора толкует о необходимости наказания для бедной девушки.

– Как вы назвали меня? – спросил сэр Энтони, навострив уши.

– Мой язык!.. О, мой проклятый язык! – Робин закрыл лицо веером. – Только горой, дорогой сэр. Нельзя же назвать вас кротовой кочкой? – Смеющиеся глаза выглянули вновь. Любому стороннему наблюдателю показалось бы, что мисс Мерриот вовсю флиртует с сэром Энтони Фэншо. – Это ласковое прозвище, что я придумала для вас, и ничего более, поверьте.

Глаза сэра Энтони мерцали лукавством.

– Дорогая, – обратился он к Прюденс, – если бы не вы, я прямо здесь разоблачил бы этого бессовестного мальчишку. Вы позволите мне взять его в ежовые рукавицы, когда он кончит свой маскарад?

Она отрицательно покачала головой.

– Я должна защищать моего маленького братца, Тони. Вы видите, какой он сорванец. Клянусь вам, он пропадет без своей старшей сестрички. Вам лучше оставить нас, как есть.

– О нет! – взмолился Робин. – Мне будет тоскливо развлекаться, если я не смогу видеть респектабельного Фэншо, спутавшегося с парочкой авантюристов. Это вас не обижает, мой добрый сэр?

– Нет, крошка, это лишь приятно щекочет мои чувства. А вот что мне действительно не по нраву – это видеть Прю в опасности и любоваться на то, как вы ухаживаете за Летти Грейсон. Вы там на что рассчитываете?

– Старый джентльмен уверяет меня, что я тоже Тримейн-оф-Бэрхем, – легкомысленно отвечал Робин. – Что вы думаете об этом, о Гора?

– Почти ничего, – ответил сэр Энтони. – Что же до сыновнего почтения, которого вы не проявляете к своему отцу...

– Прю, разве я не говорил, что он воплощенная добропорядочность? Мой дорогой сэр, я берегу все свое уважение для моего респектабельного зятя. Ну а старый джентльмен вообще не вызывает почтения. Если бы вы имели сомнительное удовольствие быть с ним знакомым так же, как и я, вы бы осознали это.

– Возможно, что и так, – уступил сэр Энтони. – Но пока, чем более я его вижу, тем более чувствую, что это человек, к которому следует относиться со всем возможным уважением и... э-э... осмотрительностью.

Робин сохранил свою непринужденную манеру, но его начинали угнетать его юбки. И правда, казалось, будто старый джентльмен ничего не делает, а в обществе поползли слухи о том, что как только Ренсли сможет встать с постели, он начнет судебное дело против мнимого кузена. Робину вовсе не улыбалось до бесконечности играть роль юной леди. Он надеялся, что Черное домино осталось в памяти Летти, но проходили дни, а у него по-прежнему было мало случаев встретиться с ней. То она где-то каталась, то уехала с визитами, то ей просто нездоровилось. Когда же они, наконец, встречались, Летти была рассеянной и не желала пускаться в откровенности. Под глазами у нее залегли тени: тетушка говорила, что удивляться тут нечему, коли она теперь редко ложится в постель раньше полуночи. Робину оставалось лишь надеяться, что именно Черное домино был причиной такого беспокойства.

Прюденс об этом не думала; сейчас ее больше занимали собственные дела, и она выказала мало интереса, даже когда Робин заговорил с ней о том, как изменилось поведение Джона. Робин заметил его частые отлучки. На все вопросы Джон отвечал уклончиво, и поэтому юноша немедленно заподозрил тут руку милорда Бэрхема. Прюденс спокойно ответила, что, весьма возможно, они скоро обо всем узнают.

Она была права, вскоре милорд явился с утренним визитом на Арлингтон-стрит и восторженно расцеловал ручки леди Лоуестофт. Он желал конфиденциально побеседовать с сыном.

Миледи высказала предположение, что bon papa вновь затевает некую авантюру, игриво погрозила милорду пальчиком и оставила мужчин одних.

Робин бросил на отца быстрый взгляд, тронув браслет на запястье.

– Да, сэр?

Милорд кружевным платком смахнул с рукава невидимые пылинки.

– Время пришло, мой Робин. Для тебя есть важная работа.

– Хвала Господу! Неужели я наконец сброшу с себя эти юбки?

– На короткое время, сын мой, только на короткое время! Немного терпения! Я открою тебе чудесную тайну.

– Я весь внимание, сэр! Позвольте мне услышать об этом!

Милорд уселся у окна. В его глазах был тот особенный блеск, который так хорошо знал Робин, а на губах играла самодовольная улыбка. Похоже было, что миледи не ошиблась: затевалась некая новая авантюра.

– Сын мой, я предвижу благополучный исход дела. Теперь все становится просто. Я устроил все с изумительной тонкостью. Ты можешь сказать, что я дергаю за веревочку тут и за веревочку там и куклы двигаются.

– Господи! Неужто и я – одна из этих кукол?

– Ну разумеется, Робин! – нежно произнес его лордство. – Я подготовил сцену, а ты сыграешь в ней героя. Ты должен благодарить меня!

– Должен, сэр? Но у меня нет привычки играть героя.

– Я предназначил для тебя роль, которая полна романтики, – провозгласил милорд. – Без сомнения, ты станешь меня благодарить.

– Что же, рассказывайте, сэр. Вы становитесь интересным.

– Я становлюсь опасным, Робин, – опасным, каким могу быть только я один. Я – Немезида, по меньшей мере! А ты – ты орудие в моих руках. Ты спасешь леди и убьешь негодяя.

– Где моя шпага? – легкомысленно вскочил Робин. – Вы меня заинтриговали, сэр. Но кто же эта леди?

Милорд с удивлением посмотрел на него.

– Кто же, как не дама твоего сердца, сын мой? Разве я стал бы выбирать другую?

Робин выпрямился. Легкомыслие в один миг оставило его, и он быстро спросил:

– О чем вы?

– Я восхищаюсь ею! – Милорд сделал весьма характерный для французов жест, поцеловав кончики пальцев. – Она очаровательна!

– Кто?

Глаза милорда расширились.

– Ну, разумеется Летиция, – произнес он с упреком. – Неужели я бы послал тебя спасать кого-то другого? Неужели ты... неужели ты бы мог думать, что я не знаю? Сын мой, сын мой. Ты меня огорчаешь. Положительно, огорчаешь.

– Примите мои извинения, сэр. Я думаю, вы знаете все. Но о каком спасении идет речь и кто этот негодяй?

– Эй, полегче, мистер горячая голова, не торопись! Ты узнаешь все. Завтра вечером ты спасешь ее; негодяй – мой бедный друг мюнхенских времен.

– Как? Опять Мэркхем! Вы сошли с ума, сэр, он никогда не решится на это во второй раз. Да и она не согласится!

– Ты недооцениваешь мое влияние, Робин. Вспомни, что и твоя Летти, и мистер Мэркхем всего лишь марионетки.

Робин сорвался с места.

– Да что это за дьявольщина? Если вам не трудно, будьте со мной откровенны, сэр!

Милорд сложил вместе кончики пальцев.

– Завтра вечером она вместе с моим мюнхенским другом бежит из Воксхолл-Гарденс.

– Она убегает! – Робин был будто громом поражен. – И вы мне говорите, что сами же это и устроили!

– Разумеется, – ответил милорд. – Я сам все это придумал. Меня следует поздравить.

– Только не мне, сэр! – с горечью сказал Робин.

– Именно тебе, дитя мое. Ты, наконец, оценишь меня. Садись, и я все тебе расскажу.

Робин опустился на стул.

– Продолжайте, сэр. Осмелюсь предположить, что один из нас – сумасшедший. Зачем вы устроили – если вы не врете – столь преступное дело?

Милорд задумался.

– Мне это кажется самым поэтическим способом мести, – объяснил он. Он покачал головой и нежно улыбнулся серебряной пряжке на своей туфле. – Немезида! – вздохнул он. – Мой мюнхенский друг думал, что со мною можно не считаться; а я этого не прощаю. Он вообразил, что может согнуть меня – меня, Тримейна-оф-Бэрхем, – в бараний рог. Он осмелился – ты содрогаешься? – он осмелился грозить мне. Он думает, что я лишь пешка в чужих руках. Я склонен сожалеть о нем в глубине души. Но это была наглость. – И милорд сурово покачал головой.

– Мэркхем что-то узнал о вас? – нахмурился Робин. – О том письме?

Милорд поднял на него глаза.

– Сын мой, ты частично унаследовал мою быстроту ума. Да, у него было то письмо, о котором я тебе говорил. Где он его раздобыл, не знаю. Я прямо признаю это. Это совершенно не важно, а то бы я узнал. Он принес его мне домой. Он требовал денег. – Его светлость засмеялся при этом воспоминании. – Он, конечно, быстро все сообразил, несомненно... Но он не знал, что выбрал себе в противники человека сверхъестественных способностей. Он показал мне мое собственное письмо; он сказал мне, что знает, что я и есть Кольни; и, видимо, ожидал, что я буду поражен страхом.

Улыбка мелькнула на лице Робина. В его глазах горел тот же огонек, и сейчас отец с сыном были удивительно похожи.

– Клянусь, он был разочарован, сэр.

– Боюсь, что так, мой Робин. Но был ли я напуган? Может быть, под моим хладнокровием скрывался страх? Нет, сын мой! Я чувствовал невероятное облегчение. Наконец-то я узнал, где находится мое письмо. Я не боюсь опасности, которую вижу. Мой мюнхенский друг – его манеры приводят меня в ужас, я потрясен таким отсутствием воспитания! – сам предался в мои руки.

– Ну и дурак же он! – заметил Робин. – Но вправду сказать, он ведь вас не знает, сэр!

– Никто не знает меня, – с суровым величием проговорил милорд. – Но неужели он не мог разглядеть во мне нечто величественное? Нет, он восторгался своим убогим умишком! – Я поразил его словно небесная кара – настолько этот Мэркхем ниже меня, а он даже не мог оценить манер, с какими это было сделано. Я бы желал, чтобы он был более достоин моей вражды. Заметь, мой сын, недостатки его рассудка! Он надеялся получить у меня письменное обещание на выплату громадной суммы в день, когда я буду признан Тримейном-оф-Бэрхем!