Прюденс подавила вздох.

– О, сэр, должен признаться, что у меня было намерение провести вечер с сестрой, – начала она.

– Ну-ну, Мерриот! – весело воскликнул Джоллиот. – Не можете же вы отказать мне в праве взять реванш!

– Честно говоря, я обитаю в чертовски далеком и странном месте, – манерно пожаловался мистер Деверю. – Но вы можете взять портшез, да, знаете ли, портшез! Клянусь своей репутацией, сэр, я положительно убежден, что провести вечер дома в миллион раз утомительнее, чем за карточным столом в спокойной обстановке. Клянусь честью, сэр!

Ничего не оставалось, как с благодарностью принять приглашение.

Мистер Деверю рассыпался в любезностях.

– Сказать по правде, сэр, мне было чертовски трудно найти кого-нибудь сегодня, – сказал он с деланной наивностью. – Фэншо занят, Бэрхем тоже, Молиньюкс уезжает за город, Сельуин лежит в постели с лихорадкой.

Мистер Мэркхем у стола перестал писать и поднял голову.

– Я тронут. Вы оказали мне честь, – иронически сказала Прюденс.

Ирония осталась незамеченной.

– Что вы, что вы, дорогой мой Мерриот. Никоим образом! Итак, я увижу вас в пять? Возьмите портшез, знаете ли, и мигом окажетесь у моего дома.

– О да, сэр. Но мне кажется, я не имею удовольствия знать ваш адрес.

Мистер Деверю элегантно осклабился:

– О, чертовски неудобная дыра, сэр. У меня комнаты недалеко от Черинг-Кросс.

– Ах да, теперь я вспомнил улицу, – сказала Прюденс. – Итак, в пять часов, сэр.

Мистер Деверю снова одарил ее улыбкой и томно помахал рукой.

– Аи revoir, дорогой мой Мерриот. Вы наймете портшез и не испытаете никаких огорчительных неудобств. А вечер дома – о Боже мой, нет!.. – И он уплыл, опираясь на руку Джоллиота. Конец фразы донесся до ушей Прюденс в виде невнятного лепета.

Мистер Мэркхем снова принялся писать.

Прюденс медленно дошла до Арлингтон-стрит. Когда Робин вернулся домой, девушка заметила ему, что от непрестанных светских развлечений она скоро превратится в тень.

Робин, напротив, скучал.

– Ох-хо-хо! Будь я на твоем месте! От этих дамских сборищ у меня начинается головная боль.

– Уверяю тебя, эти картежные вечера и пирушки сведут меня в могилу.

Робин нетерпеливо болтал ногой.

– Тебе не приходит в голову, дорогая, что события разворачиваются совсем не так, как мы ожидали? – огорченно спросил он.

– Приходило, и не раз. Нам следовало затаиться.

– О! – Миледи Лоуестофт в это время составляла букет для большой вазы. – Но так хотел bon papa, дети мои. Мне было поручено ввести вас в большой свет.

– Клянусь небом, не хотите ли вы сказать, что и этим мы обязаны старому джентльмену? – воскликнул Робин. – Я мог бы и сам догадаться. Но зачем?

– Seulement[21], я думаю, он считал это разумным. Вам необходимо было исчезнуть, не так ли?

– Пожалуй что и так. Но разнузданное поведение Прю – о Господи, мадам!..

– Подумай о собственных выходках, дитя мое, – усмехнулась Прю.

– О, я часто, часто думаю о них. Но относительно сегодняшнего вечера в такой завидной компании. Искусница Прю, сделайте милость, играйте, но воздержитесь от бургундского.

– Вы только взгляните на этого маленького ментора! – Прюденс поклонилась Робину и добавила: – Не тревожься за меня, моя Кэйт.

Вечер был подобен дюжине других вечеров. Сначала ужин, сопровождаемый непристойными шутками; затем карты – с графинами, переходящими из рук в руки, и оплывающими свечами на столах. Вскоре после полуночи Прюденс попрощалась с хозяином и гостями. Деверю вперил в нее бессмысленный взгляд и начал было невнятно убеждать ее задержаться еще немного, однако Прю не поддалась на уговоры. Сонный лакей отпер ей входную дверь, и она вышла в холодную ночь.

Улица была пуста, но она знала, что у Черинг-Кросс, в полусотне ярдов отсюда, сможет нанять портшез. Она перекинула плащ через руку и пошла в направлении стоянки, вдыхая холодный воздух, что было особенно приятно после духоты карточной комнаты.

Должно быть, ее никогда не дремлющая интуиция подсказала ей, что надвигается опасность. Она не прошла еще и пятидесяти ярдов, как ощутила ее и чуть замедлила шаг. В стенной нише явно темнела какая-то тень, возможно, это человек. Ее рука легла на эфес шпаги и немного высвободила ее. Нужно идти: поворачивать назад не было смысла. Чуть побледнев, но так же твердо, как обычно, она шла вперед, крепко держась за рукоятку шпаги.

Тень шевельнулась, за ней показались еще две. Прюденс выдернула из ножен ярко блеснувшую шпагу, и неясные фигуры на мгновение отпрянули назад. Эта секундная передышка позволила ей прижаться спиной к стене и выставить перед собой руку, обмотанную плащом. Послышался хриплый шепот, и все трое бросились на нее с дубинками.

Ее шпага описала круг: первый отпрыгнул с проклятием, другой подскочил ближе, нацелившись, чтобы нанести жестокий удар в голову. Шпага блеснула, Прюденс сделала выпад, и удар пришелся в цель. Послышался вскрик, метко брошенный плащ окутал голову раненого, не давая ему возможности ответить ударом на удар. Он барахтался под сукном, осыпая Прю ругательствами.

Прюденс тут же воспользовалась временным уменьшением числа противников, отбила удар, нацеленный на нее, и, отпрыгнув чуть вбок, сделала выпад во всю длину руки. Послышался стон, шпага обагрилась кровью, и дубинка с грохотом покатилась по земле.

Девушка запыхалась и выбилась из сил, долго так продолжаться не могло. Третий разбойник уже выбрался из плаща и подкрадывался к ней. Она догадалась, что он хочет схватить шпагу, и у нее замерло сердце. Прюденс ловко ударила его, но тут же сама получила удар дубинкой по левой руке. Силы ее были на исходе, и Прю поняла, что всего через несколько мгновений с ней будет кончено.

И вдруг чуть дальше по улице послышался крик и звук бегущих шагов.

– Держись, парень! Я с тобой! – кричал кто-то на бегу, и Прюденс узнала голос мистера Белфорта.

Он напал на ее врагов с тыла, удар, еще один – и полилась кровь. Первый, которого ранила Прюденс, с воплем побежал от них, держась за плечо. Это послужило сигналом для двух остальных. Через минуту улица была пуста, остались лишь Прюденс с достопочтенным Чарльзом.

Мистер Белфорт, тяжело дыша, оперся о свою шпагу и захохотал:

– О небо, как же они удирали! Э, да вы ранены, юноша?

Прю стояла, привалившись к стене, чуть не теряя сознание от боли. Плечо, по которому нанесли удар, нестерпимо ныло.

Она с усилием выпрямилась:

– Ничего... удар в плечо, не более. – Она покачнулась было, но быстро овладела собой. Борясь с дурнотой, девушка наклонилась, чтобы подобрать плащ. Ее рука слегка дрожала, когда она вытирала шпагу, но Прю заставила себя улыбнуться. – Я должен... поблагодарить... вас... за вашу помощь. Это было весьма кстати, – сказала она, стараясь отдышаться. – А я уж подумал, что пропал.

– Еще бы, трое на одного, разрази их гром, – кивнул мистер Белфорт. – Однако же и трусливы эти дворняжки! Ни капли храбрости!.. Обопритесь на мою руку.

Прюденс с благодарностью приняла предложение.

– Никак не мог отдышаться, – сказала она. – Теперь все хорошо.

– Проклятие, это был страшный удар! – сказал мистер Белфорт. – Да вам здорово досталось, юноша. Пойдемте ко мне; я живу ближе, чем вы.

– Нет, нет, спасибо! – сказала Прюденс твердо. – Этот удар... просто пришелся по старой ране. Сейчас я уже почти его не чувствую.

– Гром и молния! Но это никуда не годится! – воскликнул мистер Белфорт. – Дорогой мой, вы должны пойти ко мне, и я посмотрю ваше плечо.

– Клянусь честью, сэр, это ерунда. Вы сами видите, я пришел в себя! Я отнюдь не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством в столь поздний час!

Белфорт возражал, говорил, что еще не поздно, но Прюденс не поддавалась ни на какие уговоры. Они вместе дошли до Черинг-Кросс, причем достопочтенный Чарльз с завидной регулярностью заклинал Прюденс зайти к нему домой.

– Клянусь небом, сэр, эти хулиганы становятся просто проклятием Лондона! – воскликнул он. – Будь я проклят, если джентльмен не может выйти из дома, чтобы на него не напали.

– Хулиганы? – переспросила Прюденс. – Так вы думаете, это были они?

– Ну а кто же еще? Город просто кишит ими! На меня самого на днях напали. Уложил одного замертво.

Прюденс вспоминала слова, которые услышала перед нападением. Грубый голос проворчал: «Вот и он, ребята». Она ничего не сказала об этом мистеру Белфорту и вполне согласилась, что это, несомненно, были хулиганы, грабившие прохожих.

– Как хорошо, что я вышел от Деверю сразу после вас, – сказал мистер Бел-форт. – А это его бургундское, знаете ли, чертовски скверная штука, мой мальчик! Дольше оставаться было невмочь. И как это можно так опьянеть от него, не понимаю. Взгляните-ка на меня! Трезв как стеклышко, Питер. А бедный Деверю, уж он, наверное, сейчас под столом...

Они расстались у Черинг-Кросс, где мистер Белфорт заботливо усадил Прюденс в портшез. Ее понесли на запад к Арлингтон-стрит и благополучно доставили к дверям миледи.

В комнате Робина еще горел свет. Конечно, брат никогда не засыпает, пока она не вернется. Она тихонько вошла к нему и увидела, что Робин читает при свете трех свечей.

Робин поднял на нее глаза:

– Поздравляю! Ты вовремя ушел оттуда. – Его глаза сузились, и он вскочил на ноги. – Что такое, Прю? – резко спросил он, приблизившись к ней. Она засмеялась.

– А что, я выгляжу как покойник? Я была близка к тому, чтобы и вправду им стать. Но кости целы, по-моему.

Красивые губы сжались, в глазах Робина Прюденс уловила тревогу.

– Не скрывай от меня ничего, дорогая. С тобой случилась какая-то беда?

– Я думаю, что отделалась синяком; но, Робин, до чего больно! – Она засмеялась, но голос ее дрогнул. – Помоги мне выбраться из камзола; это на левом плече.

Открыли плечо и увидели страшный кровоподтек. Робин тихо выругался.