Нина Роуэн - Опасный флирт

Обмотав цепочку вокруг пальцев, Джейн открыла медальон. Она устремила взор на любимую фотографию. На лице отца – таком дорогом, таком знакомом – застыло серьезное выражение. Глаза Джейн обожгло слезами.

Голоса лорда Нортвуда и его брата смешались в низкий гул. Подняв голову, Джейн увидела, что они отошли в сторону и о чем-то тихо говорят друг с другом.

Она захотела захлопнуть медальон, но вдруг заметила, что его оправа почему-то на удивление толстая – слишком толстая для того, чтобы в ней находились всего лишь бумажные картинки. Захлопнув крышечку, Джейн осмотрела края медальона.

Крючок оправы тоже показался ей чрезмерно толстым, как будто он запирал не одно, а два отделения. Джейн снова открыла крышку, под которой находились картинки, и стала осматривать боковую часть оправы. Она сунула ноготь в едва заметную щель и слегка повернула его. Девочка с удивлением захлопала глазами, увидев, что оправа с легким хлопком раскрылась, открывая ее взору второе отделение, спрятанное под первым. Что-то выпало из него на пол.

Джейн посмотрела на братьев, которые по-прежнему были погружены в беседу, почти отвернувшись от нее. Она наклонилась, чтобы получше разглядеть ковер, и провела рукой по его пушистой поверхности. Ее пальцы нащупали какой-то маленький и холодный металлический предмет. Подобрав, Джейн положила его себе на ладонь.

Крохотный медный ключ. Она никогда в жизни не видела таких ключей. У этого ключа длиной меньше ее мизинца была скрученная бородка и прямоугольная головка с множеством декоративных дырочек. Такой ключ вполне подошел бы мышке.

При мысли об этом Джейн невольно улыбнулась.

– Мисс Джейн!

Вздрогнув от голоса виконта, Джейн подняла голову, сжав в кулаке ключ.

– Я был бы очень вам обязан, если бы вы вернули медальон сестре, – промолвил лорд Нортвуд. – Хотя должен тебя предупредить, что она будет не очень-то рада этому.

Джейн подумала, что предостережение виконта как раз имеет какое-то отношение к «странному стечению обстоятельств, о которых он предпочел бы не говорить».

– Сэр, если Лидии известно, что медальон находится у вас, возвращать его не мое дело. – Подойдя к виконту, она протянула ему украшение матери. – И я бы не хотела, чтобы она была недовольна мною.

После продолжительного раздумья лорд Нортвуд позволил Джейн уронить медальон ему на ладонь. Джейн хотела было вернуть и ключик, но потом остановилась. Ее пальцы так крепко сжали ключ, что тонкие зубчики впились ей в кожу.

– Хорошо! – Хлопнув в ладоши, мистер Холл двинулся к фортепьяно. – Нам пора начинать урок, мисс Джейн. Я подумал, что вам, возможно, захочется разучить песенку «Милая пчелка».

Лорд Нортвуд поклонился Джейн, по-прежнему сжимая медальон в руке.

– Мы скоро снова встретимся.

– Благодарю вас, сэр.

С замирающим сердцем Джейн смотрела виконту вслед, пытаясь заставить себя окликнуть его. Ключ отпечатался на ее ладони. Лорд Нортвуд ушел, дверь за ним захлопнулась.

Сердце Джейн, пытавшееся разогнать кровь по жилам, тяжело забилось. Она повернулась к мистеру Холлу, пролистывающему сборник нот.

– Идите сюда, Джейн, и начинайте с гамм.

Джейн подошла к фортепьяно. Ключ она опустила в карман, где он весь урок обжигал ее сквозь несколько слоев юбок.

Особняк Флорестон-Мэнор примостился на холмах Девона, и его угодья расходились от дома как волны огромного зеленого океана. Дом, сооруженный из камня и кирпича и увитый плющом, отлично вписывался в местный пейзаж, словно они были супружеской парой, живущей вместе в мире и счастье. В воздухе стоял запах весенних цветов.

Александр вдохнул чистый и свежий аромат, выбираясь следом за отцом из экипажа и сворачивая следом за ним на подъездную аллею.

– Девочка тоже едет? Джейн? – спросил отец.

Александр удивленно посмотрел на Раштона.

– Нет, она осталась с бабушкой в Лондоне.

Граф издал какой-то непонятный звук, вероятно, свидетельствующий о его недовольстве.

– Откуда вы знаете Джейн? – полюбопытствовал Александр.

– Познакомился с ней, когда она пришла заниматься с твоим братом. Приятная девочка. Слегка навязчивая, но умная.

– То же самое можно сказать и о ее сестре.

Они с Раштоном обменялись взглядами, а затем оба усмехнулись. Застрявший в горле Александра комок начал таять, когда они шли к особняку, где их уже ждали выстроившиеся линейкой слуги, готовые приветствовать своих господ. Подготовленное к приезду хозяев поместье так и сияло.

– Разве леди Талия не должна была приехать? – с тревогой спросила миссис Данверс, экономка.

– Она приедет более поздним поездом вместе с мисс Келлауэй, Себастьяном и Каслфордом, – объяснил Александр. – Они будут здесь к ужину.

Александр первым вошел в гостиную, и они с отцом остановились перед камином. Со стоявшего на нем большого портрета на них сверху вниз смотрела леди Раштон. На ее лице застыло выражение холодной красоты, ее брови были приподняты, а губы чуть скривились в неприветливой улыбке.

Раштон закашлялся.

– Пусть Уиверз сразу уберет этот портрет, – проговорил он. – Да и все остальные – тоже.

Александр пошел передать это приказание дворецкому. Когда он вернулся, отец у буфета разливал в два бокала херес.

– Она ведь не такая, нет? – не поворачиваясь к сыну, произнес Раштон. – Мисс Келлауэй. Она не такая, как твоя мать.

– Господи, нет! – не подумав, ответил Александр. Его мать обладала особой, холодной красотой – как кусочек витражного стекла на пустой стене. Ни тепла, ни света, ни светящихся изнутри цветовых пятен. За все годы жизни у Александра редко возникало ощущение, что в его матери есть что-то, кроме красоты и манер.

Зато в Лидии… Ему казалось, что не хватит и вечности, чтобы постичь все глубины ее сложной натуры, внутренней жизни.

– И не такая, как дочь Чилтона, да? – поинтересовался Раштон.

В горле Александра застрял невеселый смешок.

– Нет, не такая.

Раштон задумался.

– Насколько я помню, сэр Генри был хорошим человеком, – продолжал Раштон.

– Да, – кивнул Александр.

– Собственности у него никакой не было, зато его считали хорошим ученым. Да и в семье никаких скандалов, не считая матери… – Голос Раштона затих, и он покачал головой. – Брэкуэлл вспоминает, что она была довольно странной.

По крайней мере не убегала с другим мужчиной.

– Заболевание миссис Келлауэй было следствием несчастья, – сказал Александр. – И обе ее дочери тяжело перенесли его.

Перед внутренним взором Александра появились образы Лидии и ее сестры – почти одинаковые улыбки, острый ум в глазах, чувства, которые можно ощущать почти физически. Похоже, та жадность, с которой Джейн интересовалась всем окружающим, была вызвана бесконечным любопытством, в то время как Лидия воспринимала мир с осторожностью, старалась оградить себя от него.

Раштон потянулся к графину, чтобы снова наполнить свой бокал.

– Какая она?

– Прошу прощения?

– Мисс Келлауэй. Ты говоришь, не такая, как твоя мать. Не такая, как малышка Чилтон. Так как кто же – или как что же – она?

– Она… Я таких, как она, прежде не встречал, – признался Александр.

Он понятия не имел, как объяснить самому себе, какова Лидия, не говоря уже о том, чтобы донести это до своего отца. За последние недели она проникла ему глубоко в душу. Он не переставая думал о ее испуганных голубых глазах, о неудовлетворенной страсти в ее поцелуях, о том, как она отвечала ему. Навязчивее желание прикасаться к ней причиняло ему физическую боль.

Чувства, которые будила в нем Лидия, – безумное сочетание страсти, нежности, привязанности, восхищения, почти непреодолимое желание защищать ее…

Он сжал пальцы, борясь с желанием встать и начать мерить шагами комнату.

– Считаешь ли ты ее настолько интересной, чтобы вытерпеть брак с ней? – спросил Раштон.

Куда больше! Александр находил Лидию настолько интересной, чтобы терпеть себя. Ему никогда и в голову не приходило, что он встретит женщину, на которой сможет жениться не только потому, что от него этого ждут, а потому, что у него есть собственные причины вступить в брак с ней.

Однако несмотря на абсолютную уверенность Александра в желании сделать Лидию своей женой, он не был готов признаться в этих намерениях отцу.

– Почему вы решили, что я думаю о женитьбе? – полюбопытствовал Александр.

Раштон рассмеялся. Для Александра звук его смеха был делом редким, ведь он всего несколько раз в жизни слышал его.

– Я старею, Нортвуд, – ответил отец. – Но я не дурак.

Приехав во Флорестон-Мэнор вместе с Талией, Себастьяном и Каслфордом, Лидия поддалась очарованию усадьбы и тамошних мест. Казалось, яркий, полный цветов дом и свежий воздух вмиг смыли грязь и шум Лондона. Лидия подумала, что они прогоняют даже тени, живущие в ее сердце.

Стоя на террасе, выходящей на бескрайние просторы, она решила, что три следующих дня будет развлекаться. Ей хотелось гулять по берегу реки, собирать цветы, дышать этим чудесным сладким воздухом, чувствовать, как солнце согревает лицо.

– Лидия! – окликнула ее Талия. – Ты уже видела свою комнату? Пойдем, я тебе ее покажу. Сэм уже отнес туда твои вещи. Можешь мне поверить: это самая лучшая комната в доме.

С легким сердцем Лидия пошла следом за Талией. Возвращение во Флорестон-Мэнор положительно сказалось на поведении Талии: она носилась по дому, отдавая приказания, беспокоясь о том, чтобы ее гостей хорошо разместили, и обсуждая с экономкой меню на выходные.