Взяв себя в руки и придав своему лицу бесстрастное выражение, она повернулась к Александру. Он стоял прямо позади нее, его руки плетьми повисли вдоль тела, и он с прежним мрачным видом смотрел на свои грязные записи.

– Вы ее решили, – сказала она.

Переведя взор на Лидию, лорд Нортвуд вопросительно приподнял брови.

– Прошу прощения?

– Вы решили задачу. – Лидия опять постучала карандашом по листу бумаги. – Сумма этих чисел в четвертой степени равна нулю.

– Да? – Нортвуд удивленно заморгал.

– Да!

– Вы уверены?

– Абсолютно. Так что примите мои поздравления.

– Черт меня подери… – Александр покачал головой, на его небритом лице появилась улыбка. Он торжествующе хлопнул в ладоши. – Вы ведь меня не разыгрываете?

– Нет, конечно. – Лидия не сдержала еще одной улыбки, ее огорчение по поводу потери медальона меркло, уступая место неожиданной гордости. И гордилась она Александром!

Лорд Нортвуд усмехнулся, его усталость таяла под натиском заслуженного удовлетворения. Он провел руками по лицу, по взъерошенным волосам.

– А вы написали это. – Он покачал головой. – Святой Господь, леди, у вас острый ум, хотя, признаюсь, временами мне казалось, что вы подсунули мне неразрешимую задачу.

– Я бы никогда так не поступила. – Собрав бумаги, Лидия убрала их в ящик стола. В дальнем уголке ее сердца таилась абсолютная уверенность в том, что она всегда будет дорожить ими. – Я играю честно, лорд Нортвуд.

Закрыв ящик, Лидия встала и повернулась лицом к Александру. Она ждала, понимая, что, поскольку он решил задачу, она снова в долгу перед ним. Причем масштабов этого долга они не определили.

Лорд Нортвуд всматривался в ее лицо с таким видом, словно пытался понять, что таится за ее внешним спокойствием. Лидия взялась рукой за спинку стула.

Он по-прежнему смотрел на нее – испытующе, оценивающе.

– Дамы редко изучают высшую математику, – заметил он.

– Верно, – кивнула Лидия.

– И как же вам это удалось?

В голове Лидии пробежало черное облачко. Она отогнала его прочь, не желая, чтобы оно омрачало ее радость от победы Александра, от его восхищения ее способностями.

– Это все моя бабушка, – призналась она и потерла пальцем трещинку на поверхности стола. – Она… Я говорила вам, что моя мама сильно заболела, когда я была еще девочкой. Но уже тогда меня восхищали числа. Бабушка оценила мою любовь к ним и уговорила папу нанять мне домашнего учителя математики. Мистера Салли. Он обучал меня около четырех лет, начиная от алгебры и заканчивая геометрией и базисным исчислением. Затем, когда состояние мамы ухудшилось, отец отправил меня в пансион, чтобы я не видела, как она… страдает.

– И тогда вы были вынуждены оставить математику?

– Напротив. Математика не входила в курс обучения для девочек, но бабушка опять настояла на том, чтобы директриса наняла для меня специального наставника. Папа доплачивал за то, чтобы у меня было по крайней мере по два занятия в неделю. На сей раз это был мистер Радбурн. Он был не таким дружелюбным, как мистер Салли, но все равно замечательным. Ни один из них никогда не проявлял ко мне хоть какого-то отвращения. Без них – без бабушки и папы – я бы никогда не сумела развить свои интеллектуальные способности.

– А после школы вы продолжали заниматься с преподавателями?

– Вообще-то когда мне было пятнадцать лет, я уехала в Германию. – Сердце сжалось у нее в груди. Лидия опустила глаза на затейливые узоры изношенного ковра. – Мистер Радбурн знал одного математика в Университете Лейпцига. После того как я сдала несколько экзаменов, чтобы подтвердить свои знания, он согласился стать моим преподавателем.

– И отец позволил вам туда уехать?

– Сначала он сомневался, ведь Германия далеко от нас, – призналась Лидия. Прижав ладонь к груди, она сквозь несколько слоев одежды ощутила биение своего сердца. – Но он согласился после настойчивых уговоров бабушки, которая убеждала его в том, что для меня это потрясающая возможность. Бабушка отправилась со мной и оставалась рядом до тех пор, пока не нашла мне подходящую компаньонку.

– Ваша бабушка знала, что вы обладаете выдающимся умом, – заметил Нортвуд.

– Да, – кивнула Лидия. И тут слезы обожгли ей глаза так неожиданно, что она не успела отвернуться. – Они оба знали – и она, и папа. Все мое детство бабушка была самой большой моей сторонницей, она всегда меня поддерживала. И папа никогда не пытался подавить мои способности.

Между ними повисла тишина, однако Лидия ощутила беспокойство Александра – он явно чувствовал, что что-то пошло не так. Она прижала пальцы к глазам, глотая старые слезы и пытаясь успокоиться.

– И что же произошло? – Его голос походил на тихий, низкий раскат грома.

Лидия помотала головой. Даже ему она никогда – никогда! – не сможет ответить на этот вопрос.

– Лидия!

Господи, он подошел ближе! И от этого чудесного, плавного звука его голоса, произнесшего ее имя, в крови поднялась волна удовольствия. Александр стоял совсем рядом. Лидия знала: если она сделает хоть небольшой шажок назад, то наткнется спиной на его широкую, мускулистую грудь. Ее пальцы впились в ладони, когда она сдерживала в себе желание так и поступить.

И тут его сильные, уверенные руки легли ей на плечи. У Лидии перехватило дыхание, все ее тело замерло от его прикосновения.

– Так что же это будет, милорд? – Собравшись с силами, Лидия отстранилась и повернулась к Александру лицом.

– Вы это о чем?

– О моем долге, – пояснила Лидия. – Вы решили задачу. И теперь я снова что-то вам должна.

Нортвуд нахмурился.

– Я не собираюсь просить у вас уплаты какого-то долга.

– А я настаиваю на том, чтобы вы это сделали.

Вполголоса выругавшись, Нортвуд сунул руку в карман и вынул оттуда медальон. Он несколько мгновений смотрел на украшение, лежащее на его открытой ладони.

– Я хочу, чтобы вы забрали его, – сказал он наконец.

– Знаю, что хотите. Но как и у вас, у меня тоже есть гордость. – Лидия проследила за его взглядом. Медальон казался таким маленьким, а цепочка – хрупкой в его большой руке, которая, казалось, поглотила украшение.

Да, Лидии очень хотелось вернуть медальон. Ей нужно было вернуть его. И все же если она примет предложение лорда Нортвуда, у нее больше не будет предлога для встречи с ним. Она не сможет объяснить, зачем ей нужно увидеть его еще раз.

При одной мысли об этом у Лидии так сильно заболела голова, как не болела никогда в жизни.

Нортвуд снова убрал медальон в карман и начал мерить шагами комнату.

– Ну что ж, хорошо. Долг… В конце июня в Сент-Мартинс-Холле вы прочтете лекцию о математическом образовании.

Лидия взглянула на Александра с таким видом, будто он попросил ее слетать на Луну.

– Прошу прощения?

– Я стою во главе подкомитета, который отвечает за планирование лекций, темы которых совпадают с тематическими разделами образовательной выставки, – начал объяснять он. – Лекции сосредоточатся на теории образования и практике. Я уже договорился с несколькими лекторами, которые обсудят модели образования – например, использование микроскопов в школах, музыку, образование и бедность, ботанику и экономику как науки. – Остановившись, Нортвуд посмотрел на Лидию. – Вот я и хочу, чтобы вы прочитали лекцию о преподавании математики в школах.

– Но я… я… Неужели вы хотите сказать, что женщины будут читать лекции?

– Нет, – покачал он головой. – Во всяком случае, ни одну женщину не просили об этом. До сего дня.

– Но почему именно я?

– Не знаю никого другого, кто сделал бы это лучше вас.

Лидия сжала пальцами карандаш, который до сих пор держала в руке.

– Извините. – Тень омрачила ее удовольствие от комплиментов Нортвуда. – Я не могу.

Александр нахмурился.

– Почему не можете? На этих лекциях будут присутствовать видные ученые со всего света.

– Не хочу, чтобы они меня слушали. Я несколько месяцев не читала лекций, я не часто публикую научные статьи. Консультирую нескольких коллег, которые не распространяются о нашем сотрудничестве. Именно они пригласили меня вступить в редколлегию журнала, и это моя первая работа по профессии, которой я занялась, за долгие годы.

– Но почему тогда вы сейчас этим занимаетесь?

– Потому что на собрания приходят всего несколько математиков, которых я считаю друзьями. Я не бываю на больших симпозиумах и не переписываюсь с коллегами с континента.

– Почему нет, черт возьми?!

Его страстный тон озадачил Лидию. Ее рука крепче сжала карандаш, а сердце забилось быстрее, когда она пыталась найти объяснение этой внезапной горячности.

– Преподавать математику – неподходящее дело для леди, – через несколько мгновений промолвила она. – И вам это известно. И хотя, когда я была моложе, отец и бабушка стремились дать мне образование, скоро стало понятно, что в обществе меня считают весьма странной. Такое отношение повлияло на нашу репутацию, и без того пострадавшую из-за пересудов о моей матери. Потому мы пришли к выводу, что будет лучше, особенно для Джейн, если я не стану афишировать свое увлечение.

Несколько мгновений Нортвуд молчал. Его лицо оставалось напряженным и неподвижным, но в глазах бушевала буря, как на поверхности озера, растревоженной сильным ветром.

– Но это же полная глупость, – наконец сказал он. – С таким умом, как у вас…

– Нет. – Лидия остановила его, подняв руку. – Прошу вас не убеждать меня поступать иначе. Это у вас не выйдет.