— Как в той песне? «Это не на самом деле, а как бы, но все равно это плохо».

— Именно так. К чему иметь сердце, если в нем нет места для добрых чувств? Сердце Джилли — это зеркало с ее собственным отражением.

Эвери отодвинулась, глядя на Кэрри чудесными фиалковыми глазами, так мучительно похожими на глаза ее матери, но несравненно более прекрасными, потому что в них сияли чистота и добро.

— Джилли слишком поглощена любовью к себе самой, чтобы замечать кого-то еще, но не расточай на нее попусту свою жалость. Этим ничего не изменишь. Ты ничего не должна своей матери и ни в чем не виновата. Понимаешь?

— Понимаю, — торжественно кивнула девочка. — Она сама во всем виновата, верно?

— Верно. — Кэрри невольно улыбнулась.

— А у меня есть душа?

— Еще бы! Она есть у всех, кроме твоей мамаши.

— А у Вискерса, который умер из-за мамы, тоже была душа?

— Очень может быть, — ответила Кэрри, с болью вспомнив котенка, которого когда-то лишилась по милости сестры.

— А где она находится?

— Душа? — Кэрри задумалась, не уверенная, как лучше ответить на этот вопрос. — Внутри. Держит в объятиях сердце. У тебя, Эвери, душа чиста, как у ангела. Пусть она такой и останется. Ты — прямая противоположность своей матери.

— Но ведь я на нее похожа! Ты сама так сказала.

— Внешность — дело второе. Куда важнее то, что ты собой представляешь внутренне.

— А Джилли ненавидела только меня? Вас с бабушкой она любила?

— Я думала, ты поняла! — рассердилась Кэрри. — Зачем, скажи на милость, я распинаюсь тут целый час? Джилли любила только себя! Ни меня, ни бабушку, ни тебя, ни кого другого она не любила и не могла! Ну что, понятно наконец?

— Понятно. Можно теперь поиграть с драгоценностями?

Это напомнило Кэрри, что детское внимание невозможно удержать надолго и что для ребенка существуют вещи поважнее. Она дала согласие и несколько минут следила за тем, как племянница перебирает безделушки.

— Знаешь, в чем тебе больше всего повезло, Эвери?

— В том, что у меня есть ты? — спросила девочка, не поворачиваясь.

— Почему? — Кэрри была удивлена и обрадована. — С чего ты взяла?

— Ты совсем недавно говорила, что мне повезло, что у меня есть вы с бабушкой.

— Кое в чем тебе повезло даже больше.

— В чем?

— Ты растешь, не зная страха. Мне так не посчастливилось. Но теперь с этим покончено. Джилли уже не вернется, и ты никогда, никогда не узнаешь, каково это — жить с ней бок о бок. Это лучшее, что могло с тобой случиться.

Едва это пророчество успело отзвучать, как по спине у Кэрри прошел зловещий холодок. Черт ее дернул за язык! Разве можно так искушать судьбу! Не зря говорят: чуть черта помянешь, как он уж тут.

Тоскливое предчувствие овладело Кэрри, но она сделала над собой усилие и прогнала его, списав на личную склонность к беспочвенным страхам.

Последующая неделя не прошла, а пролетела в лихорадочной спешке. Эвери выбрала для своей новой комнаты розовую краску, Кэрри добавила к этому белый бордюр, и, хотя ее бывшая спальня теперь больше походила на леденец, племяннице нравилось, а это было главное. Девочка перебралась туда в воскресенье ближе к вечеру, когда вещи Кэрри были уже в багажнике машины. Сама она предполагала провести ночь в бывшей комнате Эвери, на неудобной кушетке.

На ужин были все любимые блюда Кэрри (строго говоря, все запретные блюда, если вспомнить непрерывную череду диет): жареный цыпленок, картофельное пюре с подливой, молодая фасоль, тушенная со свиным жиром. К этому Лола добавила салат из овощей, выращенных собственными руками, но как раз к нему Кэрри едва прикоснулась, решив хоть разок дать себе волю. Это был упоительно «нездоровый» Ужин, и она с наслаждением подчеркнула этот факт, дважды попросив добавки. Казалось, никогда еще еда не была так вкусна.

После того как вечерняя сказка была рассказана и бабушка укрыла Эвери потеплее в ее новой кровати, Кэрри зашла пожелать девочке доброй ночи. Затеплив ночник, она бесшумно прикрыла дверь и спустилась проверить, все ли уложено в кейс.

Потом вспомнилось что-то еще, и еще, так что Кэрри оставалась внизу до одиннадцати часов. Лола давно уснула у себя, в задней части дома. Наконец Кэрри поднялась проверить, все ли в порядке у Эвери, думая: Господи, как ей будет недоставать этой крохи! Высмотрев племянницу в громадной постели, она едва удержалась от смеха. На девочке было не меньше четырех ожерелий и пяти браслетов. Потускневшая диадема, в которой недоставало почти половины фальшивых бриллиантов, съехала на одно ухо. В сгибе руки, как обычно, коротал ночь потрепанный плюшевый мишка. Осторожно, чтобы не разбудить Эвери, Кэрри освободила ее от груза «драгоценностей» и сложила их назад в шкатулку.

Она уже шла к двери, когда за спиной послышалось: «Спокойной ночи…» Кэрри повернулась, но глаза девочки уже снова были закрыты. В слабом свете ночника она выглядела точь-в-точь как спящий ангел. Кэрри смотрела и думала, что даже своего собственного ребенка невозможно любить сильнее. В ней как могучая волна вздымалось инстинктивное желание уберечь Эвери от всех бед. Отъезд казался кощунством, предательством, немногим лучше, чем поступок Джилли.

Пришлось в который раз напомнить себе, что ехать нужно, что от этого в конечном счете зависит и будущее Эвери. Финансовая стабильность означала жизненный стиль, которого, по мнению Кэрри, все они заслуживали. Чувство вины удерживало как якорь. Нельзя было руководствоваться чувством вины. В ее планах на будущее Лола и Эвери занимали важное место, и как раз это следовало поставить во главу угла.

— Я поступаю правильно, — шептала Кэрри, спускаясь в ванную нижнего этажа. — Я поступаю правильно!

Она повторяла это и тогда, когда ступала в раковину душевой кабинки, повторяла в надежде убедить себя. Должно быть, потому она и отвернула душ на полную — чтобы заглушить чувство вины. Но шум воды заглушил только стук, с которым захлопнулись одна за другой дверцы машины.

Хлопок разбудил Эвери, а басовитый смех выманил из постели. Хотелось знать, кто это смеется на улице так поздно ночью. Под уличным фонарем, у обшарпанной машины стояли двое, мужчина и женщина. Они держались я руки, переговаривались и пересмеивались. У женщины волосы были светлые, мужчина, наоборот, был жгучий брюнет.

Эвери заметила, что он что-то держит в свободной руке.

Она отступила подальше за штору, чтобы не быть замеченной, и пристальнее всмотрелась в происходящее. Темное в руке оказалось бутылкой. Мужчина поднес ее к губам, сделал прямо из горлышка большой глоток и передал женщине, которая последовала его примеру, запрокинув свою золотистую голову.

Что они делают перед бабушкиным домом? Эвери непроизвольно высунулась из-за шторы, но снова шарахнулась в сторону, когда женщина, словно угадав ее присутствие, подняла взгляд на окно. Постояв так, она двинулась по дорожке к парадной двери. Мужчина (надо сказать, очень неприятный на вид) за ней не последовал, а присел на багажник, скрестил ноги и занялся бутылкой. Когда та опустела, он ее небрежно отбросил за спину. Звук разлетевшегося стекла заставил Эвери негодующе ахнуть. Ведь мусорить нехорошо! Бабушка учила ее этому с малых лет.

Поскольку мужчина не обращал на дом внимания и смотрел вдоль улицы, девочка решила, что можно высунуться подальше. Интересно, что у него так выпирает в заднем кармане? Еще одна бутылка? И какая мятая, неопрятная на нем майка!

Мужчина в грязной майке был, должно быть, измучен жаждой, потому что вскоре потянулся к заднему карману. Однако там оказалась вовсе не бутылка. Эвери снова ахнула при виде пистолета, черного и блестящего, в точности такого, как в кино.

Все это было слишком захватывающим, чтобы бояться. То-то Пейтон позавидует, когда узнает! Может, разбудить бабушку и Кэрри и сказать им про пистолет? Самое время позвонить в полицию, чтобы приехали и забрали мужчину в грязной майке. Наверняка он из тех, кого называют плохими.

В парадную дверь заколотили так, что Эвери подпрыгнула. Женщина! Явилась в гости посреди ночи, не странно ли это? Девочка прислушалась. Гостья выкрикивала плохие слова. Эвери бросилась назад к кровати и укрылась одеялом до самого подбородка, на случай, если бабушке вздумается проверить, спит ли она, прежде чем открыть и высказать гостье все, что она о ней думает. «Этот шум и мертвого разбудит!» — вот что она скажет, конечно, как говорит всегда, стоит Эвери погромче включить телевизор или музыку. Но сначала она может встревожиться, не слышит ли внучка плохие слова, и придет проверить, а застав ее за подслушиванием… кто знает? Может статься, что вообще не удастся узнать, чем все кончилось!

Ничего не поделаешь, иногда приходится нехорошо поступать ради важного дела. Пейтон, к примеру, думает, что подслушивать можно, если только не передаешь дальше то, что услышал.

Между тем стук сменился более тяжелыми ударами, словно в дверь лупили ногой. Гостья громко требовала, чтобы ее впустили. Дверь отворилась, но какое-то время она продолжала кричать.

Внезапно Эвери поняла, о чем речь. В неописуемом ужасе она спрыгнула с кровати, заползла под нее и скорчилась в самом углу, под изголовьем, подтянув колени к подбородку и дрожа всем телом. В пять лет плакать стыдно, и она знала это, но слезы катились и катились по щекам еще и потому, что она изо всех сил стискивала веки, словно это могло заставить гостью исчезнуть. Ладони она прижимала к ушам, чтобы не слышать ее криков.

Потому что это была не просто женщина, а беспутная мать, Джилли, и явилась она затем, чтобы забрать ее.

Глава 1

Ожидание начинало действовать на нервы.

Эвери сидела в своей крохотной кабинке, спиной к стене, нетерпеливо барабаня пальцами по столу. Другой рукой она прижимала к разбитой коленке пакет со льдом. В чем дело? Почему Эндрюс не звонит? Она сверлила взглядом телефон, мысленно приказывая ему разразиться звонком.