Келси по привычке подмигнула отцу, но сразу же задумалась.

— Весенний благотворительный бал… Его проводят в мае, ведь так?

— Да. В первое воскресенье мая.

В этот день весна приходит в Кентукки, вспомнила Келси. В один и тот же день, из года в год. В этот день проводится большое Кентуккийское дерби. Ну что же, пусть пропущенный весенний бал падет еще одним тяжким грехом на ее совесть.

— Пап… — Келси подождала, пока Филипп уберет свою корзинку в крошечную кладовку, которая, впрочем, блистала такой же безупречной чистотой, как и весь дом. — Боюсь, в эти выходные меня не будет в городе.

— Не будет в городе? — Филипп направился в кухню, чтобы вымыть руки. — Послушай, Кел, насколько я помню, ты не пропустила ни одного весеннего бала с тех пор, как тебе исполнилось шестнадцать.

— Я знаю. Мне очень жаль, но у меня свои планы. Профессор молча вытирал руки о полотенце. Разочарован, подумала Келси. Вот он уже разочарован.

— У меня свои планы, — повторила она. — Но лучше, если я расскажу о них, когда мы все соберемся вместе.

— Вот и хорошо. — Стараясь не очень волноваться, Филипп последовал за дочерью в гостиную.

Кендис и Милисент действительно были здесь. Судя по всему, они коротали время за непринужденной беседой; перед ними на столе стояли вазочка печенья и крошечные чашечки с чаем.

Жасминовый, определила Келси, принюхавшись.

Потом ей пришло в голову, что на конюшне в это время дня она торопливо рвала зубами длинный сандвич, сделанный из разрезанной пополам булки, и запивала его крепким черным кофе.

Да, ее вкусы — как и многое другое — изменились быстро и самым кардинальным образом.

— Келси! — Кендис радостно засмеялась и встала с кресла, чтобы расцеловать падчерицу в обе щеки. Келси уловила исходящий от нее аромат «Лэр дю там», смешавшийся с запахом чая и «Шанели» — «фирменных» духов Милисент.

Запахи светского салона, подумала Келси, успевшая привыкнуть к назойливым ароматам стойла, и, в свою очередь, обняла Кендис — быть может, слишком крепко, словно чувствуя за собой вину.

— Ты замечательно выглядишь, Кен! Новая прическа?

Кендис машинально поправила короткие черные волосы.

— Не слишком ли это молодежный стиль, как тебе кажется? — спросила она. — Принстон такой милый, он, кажется, способен убедить меня постричься наголо.

— Тебе очень идет, — уверила ее Келси, припоминая, что сама она вот уже несколько недель подряд не была ни в салоне красоты у Принстона, ни в обычной парикмахерской.

— Привет, бабушка! — Приветствие, как и поцелуй в щеку, вышли довольно напряженными. — Ты тоже отлично выглядишь.

— А ты пополнела, как я погляжу. — Милисент пригубила чай, внимательно разглядывая Келси. — Это неплохо, но будь осторожна и не позволяй себе распускаться. Маленькие косточки плохо реагируют на избыточный вес.

— Это не жир, это мускулы. — Келси нарочно поиграла бицепсом, чтобы вывести Милисент из равновесия. — Замечательная это физкультура — подавать сено и кидать навоз.

Ослепительно улыбнувшись, Келси повернулась к Кендис, на лице которой ясно читалось сомнение.

— Нельзя ли и мне немного чаю? — попросила она. — Не беспокойся, я успела помыться после утренней тренировки.

— Конечно, Кел, разумеется. Присаживайся, дорогая. А ты, Филипп, ты не натаскал земли из сада?

— Ни крошечки, — заверил супругу профессор и безропотно принял из ее рук чашку с чаем и крошечный сандвич, а Келси невольно подумала, что у Ченнинга, привыкшего совершать по вечерам налеты на холодильник, появился серьезный конкурент. — Азалии в этом году собираются цвести удивительно рано. На моей памяти они никогда еще не были так густо усеяны бутонами.

— Ты говоришь это каждую весну. — Кендис ласково похлопала его по плечу. — Впрочем, доля истины в этом есть. Знаешь, Келси, во всем квартале только мы одни не держим садовника, но ни один сад не может сравниться с нашим. И все благодаря Филиппу. У него просто волшебные руки.

— Это замечательное хобби, — поддакнула Милисент. — Я всегда сама ухаживала за своими розами, и они росли лучше, чем у многих.

Она с гордостью поглядела вокруг и переключила свое внимание на Келси. По крайней мере, подумала она, девчонке хватило такта одеться как следует. Сама Милисент была почти уверена, что из чистого упрямства Келси заявится домой в джинсах и заляпанных грязью рабочих башмаках. Но на внучке был персикового цвета жакет и такие же стильные брюки, так что придраться было не к чему.

— Кстати, — начала Милисент, — мы с Кендис как раз обсуждали, какие цветы лучше выбрать для весеннего бала. Это наша обязанность, поскольку мы обе входим в организационный комитет, но у тебя, Келси, хороший вкус. Может быть ты взглянешь, что предлагает нам флорист-дизайнер и дашь ему несколько советов?

— Высоко ценю ваше доверие, — усмехнулась Келси, — но увы — я вынуждена отказаться от вашего лестного предложения. Дело в том, что меня здесь не будет.

— Тебя не будет на балу? — Кендис рассмеялась искусственным смехом и поспешила налить Келси и Милисент еще чаю. — Ты, наверное, шутишь, Келси! Я понимаю, что даже после развода тебе неловко будет встречаться с Уэйдом и его пассией, однако ты не должна обращать внимания на подобные мелочи. Мы с Милисент как раз думали над этим.

Келси открыла рот, чтобы объясниться, но осеклась.

— Вот как? — переспросила она. — Это мило.

— Нет, в самом деле!.. — Кендис, чье лицо осветилось неподдельным энтузиазмом, положила в чашку второй кусок сахару. — Со стороны Ченнинга было очень любезно пойти с тобой на бал в прошлом году, однако никому из нас не хотелось бы, чтобы это превращалось в традицию. В любом случае люди будут гораздо меньше судачить за твоей спиной, если тебя будет сопровождать настоящий кавалер…

Не прерывая своей речи, Кендис предложила собравшимся блюдо с огуречными сандвичами, и Келси подумала, что она всегда была безупречной хозяйкой.

— Сын Джун и Роджера Миллера как раз вернулся в наши края. Ты помнишь Паркера, Келси? В последние несколько лет он занимался в Нью-Йорке хирургической стоматологией, а теперь получил престижное место в округе Колумбия. И Паркер никогда не был женат, — добавила она с хит-рой улыбкой.

— Да, я его помню.

Приличная семья, высокое социальное положение, припомнила Келси. Престижный колледж, престижная профессия — все как полагается. Не его вина, что Келси видела в нем лишь еще одно подобие Уэйда Монро.

— Я уже говорила с Миллерами. — Милисент, чрезвычайно довольная поворотом беседы, осторожно прихлебывала ароматный чай. — И обо всем договорилась. Паркер согласен сопровождать тебя.

Великолепно, подумала Келси, борясь с закипающим возмущением. Без меня меня женили. То есть отдали замуж.

— Я уверена, что мистер и миссис Миллер очень рады его возвращению. Передайте ему и мои наилучшие пожелания, — заговорила она ледяным тоном. — Но, повторяю, меня здесь не будет. На этой неделе я уезжаю в Кентукки и вернусь только во вторую неделю мая.

— В Кентукки? — Милисент с лязгом поставила чашку на блюдце. — Что, ради всего святого, тебе там понадобилось?

— Там будет проводиться дерби. Даже в кругах, в которых вращаешься ты, бабушка, это считается важным событием. Я уверена, что и на балу скачки будут темой номер один, особенно если первый приз возьмет жеребец из «Трех ив».

Келси замолчала, чтобы перевести дух и бросить быстрый взгляд на отца. Она очень надеялась, что он поймет ее правильно.

— А он обязательно выиграет, и я хочу быть там, когда это случится, — закончила она.

— Это непростительно! — выпалила Милисент. — Байдены были одними из тех, кто основал этот клуб. Традиция восходит аж к твоему прадедушке. Ты просто обязана присутствовать на балу, хотя бы ради поддержания чести семьи.

— Но все меняется, — возразила Келси, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно мягче и убедительнее. — У меня есть работа, есть определенные обязанности и желания. И я не могу пренебречь всем этим ради танцев в клубе. А ты, Кендис… Я высоко ценю твою заботу, но Паркер Миллер мне не нужен даже в качестве сопровождающего. Мне нравится другой человек.

— Ох… — Кендис моргнула и попыталась притвориться довольной. — Это замечательно, Келси, просто замечательно. Ты должна обязательно пригласить его на наш бал.

— Боюсь, из этого ничего не получится. — Келси сочувственно пожала руку Кендис. — Этот человек не того типа, который можно встретить на балу в кантри-клубе1.

— Должно быть, кто-нибудь из конюхов, — с сарказмом вставила Милисент.

— Ничего подобного, — возразила Келси и, не в силах отказать себе в удовольствии, добавила: — Он — профессиональный игрок.

— Ты становишься все больше похожа на свою мать. — Держась неестественно прямо, Милисент поднялась с кресла и повернулась к сыну. — Я предупреждала тебя, Филипп, и насчет Наоми, и насчет ее дочери, но ты не внял моим предостережениям. И вот теперь мы все расплачиваемся…

— Милисент!.. — Кендис тоже вскочила и торопливо выбежала из гостиной вслед за свекровью.

Келси отставила в сторону чай. Она уже успела пожалеть о своих словах, но оскорбленные чувства Милисент были ни при чем. Больше всего ей было жаль отца.

— С моей стороны было, конечно, не очень тактично… — начала она.

— Честность и прямота всегда была твоими главными достоинствами, — устало отозвался Филипп, и Келси еще острее ощутила свою вину.

— Ты разочарован, — сказала она. — Как бы мне хотелось найти способ делать то, что я должна сделать, и при этом не задеть твоих чувств.

— В подобной ситуации угодить абсолютно всем невозможно. — Он поднялся и, повернувшись к Келси спиной, отошел к окну. Из окна гостиной ему были видны тугие бутоны азалий, которые только начали разворачивать свои нежные лепестки. Пройдет совсем немного времени, и они вырвутся из своей уютной и безопасной темницы, образованной плотно сомкнутыми кожистыми чашелистиками, и раскроются навстречу весеннему воздуху и новой жизни.